Неформальные политические практики в современной России

Актуальность темы

исследования. Функционирование политических институтов проявляется в политических практиках, воплощающих в жизнь не только формализованные правовые, но и социокультурные нормы. Причем ядро политического процесса каждого общества составляют институциализи-рованные практики, отличающиеся большей значимостью, распространенностью и устойчивостью. Что касается менее распространенных, недостаточно освоенных практик, а также практик, противоречащих принятым в обществе правилам игры, то обычно они представляют периферию политического процесса.

Возникая как средство координации устойчиво повторяющихся форм взаимодействия, неформальные практики детализируют, трансформируют и развивают официальные нормы, которые учитывают особенности и противоречия отношений между субъектами политики, а также служат общественно санкционированными нормами поведения в сферах, не регулируемых формальными правилами. Неформальные практики весомо влияют на характер функционирования формальных институтов в таких сферах, как законодательная политика, судебная политика, партийная система, финансирование политических кампаний, электоральные процессы.

Институциональная система как совокупность правил поведения людей, регламентирующих взаимоотношения между ними, во многом определяет ход политических процессов, отношения между индивидами и социальными группами, устанавливает статусы и роли основных социальных групп в обществе, и, в конечном счете, нормы политического взаимодействия в обществе.

В этой связи оправданным является повышенное внимание исследователей к институционализации неформальных политических практик. Институциональная структура общества представляет собой важное пространство взаимодействия субъектов политики. Именно в ней постоянно идет конкуренция между органами государственной власти, которые стремятся направить деятельность индивидов и сообществ в русло, отвечающее интересам правя3 щих элит, и рядом политических акторов, преследующих частные интересы, а подчас изыскивающих пути обхода или игнорирования формальных институтов. Итоги этой конкуренции во многом определяют тип действующих в обществе политических «правил игры».

Исследование неформальных политических практик в современной России позволяет выявить параметры общественной системы, в которой действуют политические акторы. Таким образом, актуальность темы исследования определяется тем, что без осмысления неформальных политических практик затруднительно оценить институциональную динамику политики в России.

Степень научной разработанности проблемы. Неформальные политические практики являются объектом исследований ряда социогуманитарных наук, в т. ч. — политической науки, социологии, философии XIX — XX вв. Прежде всего, выделим по значимости теоретико-методологические работы К. Маркса, М. Вебера, Э. Дюркгейма, Р. Мертона, П. Бурдье, Д. Норта, М. Фуко и.

Основными теоретическими подходами к анализу неформальных политических практик выступают теории политического действия (М. Вебер, Т. л.

Парсонс, М. Олсон, Э. Гидденс, Ю. Хабермас и др.), бихевиорализм (Г. Лас-суэлл, А. Каплан и др.), институционализм (Дж. Мейер, Б. Роуэн, В. Скотт и др.)4, теории политических сетей (Р. Даль, М. Кастельс, Л. В. Сморгунов и.

1 Маркс К. Сочинения.- 2-е изд. / К. Маркс, Ф. Энгельс — М., 1961. Т. 19- Вебер М. Избранные произведения — М., 1990; Ориу М. Основы публичного права /М. Ориу.- М., 1929; Бурдье П. Социология политики / П. Бурдье — М., 1993; Норт Д. Институты, институциональные изменения и функционирование экономики / Д. Норт — М., 1997; Фуко М. Воля к истине / М. Фуко.- М., 1996; Мертон Р. К. Социальная теория и социальная структура / Р. К. Мертон.- М., 2006.

2 Вебер М. Хозяйство и общество // Западная экономическая социология / М. Вебер — М., 2004; Парсонс Т. О структуре социального действия.- М., 2000; Олсон М. Логика коллективных действий: Общественные блага и теория групп / М. Олсон. — М., 1995; Giddens А. The Constitution of Society: Outline of the Theory of Structuration. Cambridge, 1984; Хабермас Ю. Теория коммуникативного действия / Ю. Хабермас // Вестн. Моск. гос. ун-та. Сер. 7. Философия. — 1993. — № 4.

3 Lasswell H., Kaplan A. Power and Society: A Framework for Political Inquiry — New Haven, 1962.-P.92.

4 Мейер Д. В. Институционализированные организации: формальная структура как миф и ритуал / Д. В. Мейер, Б. Роуэн // Вестн. С.-Петербургского ун-та. Сер. 8. Менеджмент, 4 др.)1. Несмотря на взаимную противоречивость, эти подходы имеют определенный потенциал взаимодействия.

Наиболее перспективным направлением анализа неформальных политических практик стали институциональные исследования. По М. Веберу, любые формы общественного действия, ориентированные на договоренность, принадлежат к категории поведения, основанного на согласии. Такое поведение есть характеристика союза. «Институциональные действия» — рационально упорядоченная часть «союзных действий», институт — частично рационально упорядоченный союз"2.

Э. Дюркгейм исследовал институты, как устойчивые нормы, регулирующие поведение людей и реализующиеся в формах организации общественных взаимоотношений. Идея Э. Дюркгейма, согласно которой целостность общности обеспечивается присущей коллективному сознанию нормативностью, во многом стала методологической посылкой для разработки теории ин-ституционализма М. Ориу3.

Социальные структуры обусловливают практики и представления агентов, а агенты производят практики и тем самым воспроизводят и преобразуют структуры. Практики — это, скорее, спонтанные, нежели рационально избранные действия, реализующие привычные схемы мышления и деятельности.

П. Бурдье доказал, что социальные структуры «вне» индивида, данные в неодинаковом распределении материальных и символических благ, являются объективированными продуктами практик. Инкорпорированными, т. е. находящимися «внутри» индивида, продуктами практик являются диспозиции — предрасположенности к определенному восприятию событий и определенным образцам действий. Распределение капиталов между агентами, по П. Бурдье,.

2007 — № 3- Scott W.R. Reflections on a Half-Century of Orqanizational Socioloqy // Annual Review of Sociology, 2004.

1 Даль P. О демократии / P. Даль.- M., 2000; Кастельс М. Информационная эпоха: экономика, общество и культура / М. Кастельс — М., 2000; Сморгунов Л. В. Сетевой подход к политике и управлению / Л. В. Сморгунов // Полис.- 2001; № 3.

2 Вебер М. Избранные произведения / М. ВеберМ., 1990. С. 538.

3 Ориу М. Основы публичного права / М. Ориу — М., 1929. проявляются как распределение власти и влияния в этом пространстве. Капитал является не только ставкой в «игре», но и условием вхождения в саму «игру"1.

Проблема неформальных политических практик может быть продуктивно исследована на основе неоинституционального подхода. Общим для всех вариантов неоинституционализма является тезис о том, что «институты важны"2, поскольку их функционирование приводит к политическим, социальным и экономическим результатам, таким как политическая стабильность, устойчивая демократия, экономический рост и др. Как отмечает Д. Норт, институты уменьшают неопределенность, организуют взаимоотношения между людьми, структурируя повседневную жизнь. Предназначение институтов заключается не в том, чтобы обеспечить эффективность. Они создаются для того, чтобы служить интересам тех социальных групп, которые занимают позиции, позволяющие влиять на формирование новых правил. Д. Норт доказывает, что формальные правила можно изменить путем принятия политических или юридических решений, а неформальные ограничения, воплощенные в обычаях, традициях и кодексах поведения, гораздо менее восприимчивы к сознательным усилиям4.

М. Фуко выявлен «микрофизический» уровень взаимоотношений субъектов власти, на котором дискурсивные и недискурсивные аспекты практик власти тесно переплетаются между собой, оформляют и поддерживают друг друга, формируя специфичность жизненного мира, а следовательно, и мировоззрения человека5.

1 Бурдье П. Социология политики / П. Бурдье.- М., 1993.

2 Lane J.-E., Ersson S. The New Instituonal Politics: Performance and Outcomes — LondonN.Y., 2000. P.9.

Норт Д. Институты, институциональные изменения и функционирование экономики / Д. Норт — М., 1997.-С.18,33.

4 Там же.-С. 18,33.

5 Фуко М. Воля к истине / М. Фуко — М., 1996.

Основные теоретические школы неоинституционализма сравниваются в публикациях С. В. Патрушева, П. В. Панова, М.А. Завадской1. В них определены преимущества нормативного, рационального и конструктивистского подходов к анализу политической институционализации.

Прикладной анализ политических практик в современной России проведен в обобщающих работах Д. А. Авдиенко, М. С. Ильченко, П.В. Панова2. Правовой аспект неформальных практик оценивается в работах Н. И. Глазуновой, Т. И. Заславской, М. А. Шабанова, JI.C. Мамут, В. Н. Кудрявцева, B.C. Нер-сесянца3. В них конкретизировано понятие «неформальные практики» и дана их классификация, оценивается роль «неформальных практик» в процессе те-невизации общества и согласования противоречащих друг другу норм жизни.

Экономистами возникновение неформальных практик рассматривается как естественная реакция общества на неэффективную государственную политику. Неформальные практики в этом аспекте интерпретируются как проявления «эксполярной экономики» (С.Ю. Барсукова, А. Портес, В. В. Радаев, Р. Рывкина, В. Титов, И. Седова)4.

1 Патрушев C.B. Институциональная политология: четверть века спустя // Политическая наука: сб. науч. тр. — М., 2009. — № 3. — С.5−19- Панов П. В. Институциональный порядок: подходы к осмыслению и исследованию // Там же. — С.20−38- Завадская М. А. Проблема измерения политической институционализации // Там же. — С.56−70.

2 Авдиенко Д. А. Политические практики в условиях российского демократического транзита И Вестник С. — Петерб. гос. ун-та. — 2002. — Сер.6. — Вып.2. (14). — С.4−11- Ильченко М. С. Институционализация практик взаимодействия Центра и регионов в постсоветской России // Политическая наука. — 2009. — № 3. — С.159−179- Панов П. В. Электоральные практики: проблемы концептуализации и варианты институционализации // Вдласть в России: элиты и институты. — СПб., 2009. — С.36−56.

3 Глазунова Н. И. Система государственного управления / Н. И. Глазунова.- М., 2003; Заславская Т. И. Социальные механизмы трансформации неправовых практик / Т. И. Заславская, М. А. Шабанова // Общественные науки и современность.- 2001 — № 5. Мамут JI.C. Современная российская государственность и культура демократии / Л. С. Мамут // Государство и право. — 2009. — № 1- Кудрявцев, В. Н. Социальные отклонения: Введение в общую теорию / В. Н. Кудрявцев, Ю. В. Кудрявцев, B.C. Нерсесянц — 2-е изд.- М., 1989.

4 Барсукова, С. Ю. Теневая экономика и теневая политика: механизм сращивания / С. Ю.

Барсукова. — М., 2006; Портес, А Неформальная экономика и ее парадоксы / А. Портес //.

Экономическая социология — 2003 — Т. 4 — № 5- Радаев В. В. Теневая экономика в России: изменение контуров / В. В. Радаев // Pro et Contra.- 1999 — T. 4. № 1- Рывкина P. От теневой экономики к теневому обществу / Р. Рывкина // Pro et Contra- 1999 — T. 4 — № 1- Титов В. Социальный механизм функционирования и воспроизводства системы неформальной экономики / В. Титов // Общественные науки и современность—2005 — № 4- СедоваН. Нефор7.

В рамках социологической науки неформальные практики рассматриваются как основа символического порядка, используемая для обеспечения социального контроля и организации социальных различий (П. Бурдье, 3. Бауман)1. В трудах Р. Мертона наибольший интерес вызывает положение о явных и латентных функциях политических практик2.

Политический аспект неформальных практик в современной России интерпретирован в исследованиях А. Б. Даугавет, В. В. Волкова, С. Г. Айвазовой, л.

Е.А. Гвоздевой, Г. Л. Кертмана, Л. Д. Гудкова, Б. В. Дубина. Данные аналитики проанализировали итоги социологических опросов, выявляющих проявления неформальных практик, каналы и методы их институционализации. В русле исследования неформальных практик политической деятельности выполнены работы И. М. Клямкина, Л. М. Тимофеева, Р. В. Рыбкиной, E.H. Мит-раковой, Л. Я. Косалса, Т. И. Заславской, В. П. Воротникова и др4. Институциомальная экономика в теории и российской практике / Н. Седова // Общественные науки и современность.- 2002. № 3.

1 Бурдье П. Практический смысл / П. Бурдье — СПб.- М., 2001; Бауман 3. Индивидуализированное общество / 3. Бауман — М., 2005.

2 Мертон Р. К. Социальная теория и социальная структура / Р. К. Мертон.- М., 2006.

3 Даугавет, А Неформальные практики российской элиты (Апробация когнитивного подхода) / А. Даугавет // Политические исследования- 2003 — № 4- Волков В. В. «Следование правилу» как социологическая проблема / В. В. Волков // Социологический журн. — 1998. -№¾- Повседневные практики и процессы институциональной трансформации в России / С. Г. Айвазова, Е. А. Гвоздева, Г. Л. Кертман и др.- рук. проекта C.B. Патрушев. — М., 2002; Гудков Л. «Нужные знакомства»: особенности социальной организации в условиях институциональных дефицитов / Л. Гудков, Б. Дубин // Мониторинг общественного мнения. -2002.-№ 3(59).

4 Клямкин И. М. Теневой образ жизни (социологический автопортрет постсоветского общества) / И. М. Клямкин // Полис, — 2000 — № 5- Тимофеев Л. М. Институциональная коррупция: очерки теории / Л. М. Тимофеев — М., 2000; Рывкина Р. В. Теневизация российского общества: причины и последствия / Р. В. Рывкина // Социс — 2000 — № 12- Митракова E.H. Институционализация неформальных политико-правовых практик в современной России как угроза национальной безопасности: автореф. дис.. канд. юрид. наук / E.H. Митракова.- Ростов н/Д, 2006; Косалс Л. Клановый капитализм в России / Л. Косалс // Неприкосновенный запас.- 2006 — № 6- Заславская Т. И. Социальные механизмы трансформации неправовых «практик» / Т. И. Заславская // Общественные науки и современность.-2001 -№ 5- Воротников В. П. Преодоление теневизации российского общества: проблема и решения / В. П. Воротников — М., 2004. нализация политических систем постсоциалистических стран проанализирована в диссертации И.Н. Тарасова1.

Одной из важнейших форм институционализации неформальных политических практик в России выступают социальные сети. Их строение и динамика функционирования оцениваются в работах Г. Л. Акопова, Е.С. Алексеен-ковой, Г. Г. Дилигенского, Б. В. Дубина, JI.A. Итиуридзе, A.A. Казанцева, В. М. Сергеева и др2.

Неформальным практикам политической элиты России посвящены работы Г. К. Ашина, О.В. Гаман-Голутвиной, В. Я. Гельмана, А. Б. Даугавет, Ж. Т. Тощенко и др3. Первые исследования политических практик постсоветских элит появились к середине 1990;х гг. (работы О. В. Крыштановской, A.B. По-неделкова, М. Н. Афанасьева, А. К. Магомедова, Н. Ю. Лапиной, А.Е. Чирико-вой)4. Определяющей для этих работ стала модель трансформации номенкла.

1 Тарасов И. Н. Институциональное развитие посткоммунистических политических систем стран Центрально-Восточной Европы: сравнительный анализ: автореферат дис.. д-ра полит, наук. — Саратов, 2009.

2 Акопов Г. Л. Сетевой аспект политики российских партийных элит: проблемы теории и практики: автореф. дис. .канд. полит, наук / Г. Л. Акопов.- Ростов н/Д, 2003; Алексеенкова Е. С. Когнитивные механизмы интеграции социальных сетей / Е. С. Алексеенкова // Полис.

2007 — № 3- Дилигенский Г. Г. Политическая институционализация в России: социально-культурные и психологические аспекты / Г. Г. Дилигенский // Мировая экономика и между-нар. отношения.-1997. № 7- Дубин Б. Институты, сети, ритуалы / Б. Дубин // Pro et Contra.

2008 — № 2/3- Итиуридзе Л. А. Сетевое политическое управление: опыт теоретического анализа / Л. А. Итиуридзе // Вестник Моск. ун-та Сер. 18. Социология и политология.- 2007. № 4- Казанцев A.A. Три сценария «цветной» революции в России. Моделирование сетевой динамики российской политики / A.A. Казанцев // Полис — 2006 — № 1- Сергеев В. М. Механизмы эволюции политической структуры общества: социальные иерархии и социальные сети / В. М. Сергеев, К. В. Сергеев // Полис.- 2003. № 3.

3 Ашин Г. К. Современные теории элит: критический очерк / Г. К. Ашин, — М., 1985; Гаман-Голутвина О. Российские элиты как предмет научного анализа / О. Гаман-Голутвина // Общество и экономика.- 2008. №¾- Гельман В. Я. Институциональное строительство и неформальные институты в современной российской политике / В. Я. Гельман // Полис-2003 — № 4- Даугавет А. Б. Неформальные практики российской элиты: апробация когнитивного подхода / А. Д. Даугавет // Полис.- 2003. № 4- Тощенко Ж. Т. Элита? Кланы? Касты? Клики? Как назвать тех, кто правит нами? / Ж. Т. Тощенко // Социс — 1999. № 11.

4 Крыштановская О. В. Трансформация старой номенклатуры в новую российскую элиту / О. В. Крыштановская // Общественные науки и современность- 1995, — № 1- Понеделков.

A.B. Политическая элита: генезис и проблемы ее становления в России / A.B. Понеделков,.

Ростов н/Д, 1995; Афанасьев М. Н. Изменения в механизме функционирования правящих региональных элит / М. Н. Афанасьев // Полис — 1994, — № 6- Магомедов А. К. Политические элиты российской провинции / А. К. Магомедов // Мировая экономика и международные 9 туры в политическую элиту. В них анализируются патрон-клиентарные отношения в российском обществе, аргументируется преимущественно гильдейский тип рекрутации элит и непубличный характер их активности.

Важное значение имеют работы С.Г. Кирдиной1, разработавшей теорию институциональных матриц. Согласно ее выводам, ослабление формально-институциональных систем трансформирующихся постсоветских обществ стимулирует расширение практик эксплуатации. Причем ресурсами эксплуатации становятся как собственность на средства производства, так и власть, контроль (особенно над процессами перераспределения благ), особые знания и умения, культурное и иное посредничество, ресурсы неформальных социальных сетей и индивидуальных качеств.

Проблема персонификации власти рассматривается в работах таких российских исследователей, как А. И. Кива, Н. В. Петров, С. Н. Пшизова, B.JI. Римский, П. Б. Салин. К. Г. Холодковский отмечает, что в плебисцитарно-бюрократической системе важен не столько институт, сколько лицо3.

Важной формой институционализации неформальных политических практик выступает лоббизм. Продвижение интересов бизнес-групп, общественных объединений и социальных групп в политике анализируется С.П. Пе-регудовым, Н. Ю. Лапиной, И. С. Семененко, А. Э. Бинецким, П. А. Толстых, A.B. Паврозом и др.4 отношения- 1994. № 4- Лапина Н. Ю. Трансформация российской региональной элиты: вперед в номенклатурное будущее? / Н. Ю. Лапина, А. Е. Чирикова // Мировая экономика и международные отношения.- 2005; № 6.

1 Кирдина С. Г. Институциональные матрицы и развитие России / С. Г. Кирдина.- Новосибирск, 2001.

2 Кива А. И. Какой режим формируется в России? / А. Кива // Свободная мысль — 2007;№ 12- Петров Н. В. Корпоратизм vs регионализм / Н. Петров // Pro et Contra — 2007 — № 4/5- Пшизова С. Н. Политика как бизнес: российская версия / С. Н. Пшизова // Полис.- 2007.-№ 3- Римский В. Л. Бюрократия, клиентелизм и коррупция в России / В. Л. Римский // Общественные науки и современность — 2004 — № 6- Салин П. «Третий срок» Владимира Путина: кадры решают все: экс-президент сохранил статус верховного арбитра во внутриэлитных конфликтах / П. Салин // Политический класс.- 2008 — № 6.

3 Холодковский К. Г. К вопросу о политической системе современной России / К. Г. Холодковский // Полис.- 2009 — № 2.

4 Перегудов С. П. Группы интересов и российское государство / С. П. Перегудов, Н. Ю. Лапина, И. С. Семененко. — М., 1999; Перегудов С. П. Корпорации, общество, государство:

Исследование специфики неформальных политических практик на региональном уровне проведено в работах A.B. Дахина, A.C. Макарычева, А. К. Магомедова, М. М. Кириченко, Е. В. Морозовой, И. В. Мирошниченко, А. В. Баранова, Ю. Ю. Передерий, С.А. Фомина1. Данные исследователи концентрируют внимание на проблемах неформальных социальных сетей, патрон-клиентарных отношений, лоббирования интересов корпоративного бизнеса. Перспективным становится также анализ коррупционных практик в регионах России и антикоррупционной политики в работах Г. А. Сатарова, С. С. Сулакшина, A.B. Понеделкова, С. А. Панкратова и других исследователей.2.

Таким образом, неформальные политические практики в современной России являются актуальной темой исследований. В совокупности публикаций преобладают социологические и правовые исследования проблемы. Анализ отдельных политических практик, форм и каналов их институционализа-ции чаще всего проводится вне контекста целостной системы взаимодействий эволюция отношений. — М., 2003; Бинецкий А. Э. Лоббизм в современном мире. — М., 2004; Толстых П. А. Практика лоббизма в Государственной Думе Федерального собрания Российской Федерации. — М., 2006; Павроз A.B. группы интересов и лоббизм в политике. — СПб., 2006.

1 Дахин А. В. Региональная власть как субъект на выборах: различные модели легитимации полномочий глав исполнительной власти / A.B. Дахин, A.C. Макарычев // Публичная политика в современной России: субъекты и институты: сб.ст. / Отв. ред.-сост. Н. Ю. Беляева. — М., 2006. — С. 131−156- Магомедов А. К. От Ельцина к Путину: Кремль и региональная Россия (на примере Ульяновской области и Краснодарского края) / А. К. Магомедов, М. М. Кириченко // Феномен Владимира Путина и российские регионы: победа неожиданная или закономерная?.- М., 2004; С. 267−311- Морозова Е. В. Сетевой подход в современной политической компаративистике / Е. В. Морозова, И. В. Мирошниченко // Полис.-2009 — № 2- Баранов A.B. Взаимодействие акторов региональных политических процессов в постсоветской России / A.B. БарановМ., 2005; Передерий Ю. Ю. Влияние бизнес-субъектов на принятие политических решений: сравнительный анализ общероссийского и регионального уровней: дис.. канд. полит, наук / Ю. Ю. Передерий. — Краснодар, 2006; Фомин С. А. Крупная корпорация в региональном политическом процессе: дис.. канд. полит. наук / С. А. Фомин. — Краснодар, 2008.

2 Сатаров Г. А. Диагностика российской коррупции — М., 2002; Антикоррупционная политика / Под ред. Г. А. Сатарова — М., 2004; Сулакшин С. С. Государственная политика противодействия коррупции и теневой экономике в России / С. С. Сулакшин, C.B. Максимов, И. Р. Ахметзянова и др.- М., 2008; Понеделков A.B. Коррупционные и антикоррупционные аспекты государственной гражданской службы / A.B. Понеделков, В. В. Рудой, A.M. Старостин // Проблема коррупции: пути междисциплинарного исследования. — Астрахань, 2009. — С. 7−10- Панкратов С. А. Политическая элита и бизнес-сообщество в коррупционном пространстве современной России // Элиты и будущее России: взгляд из регионов. -Ростов н/Д, 2007. — Вып. 1, — С. 161−163. акторов политики. Данные обстоятельства определили выбор ракурса нашей работы.

Объект диссертационного исследования — неформальные политические практики в современной России.

Предметом диссертационного исследования являются субъекты неформальных практик в постсоветской России в процессе их институционали-зации, направления и тенденции их деятельности, ресурсы влияния.

Хронологические рамки исследования — постсоветский период (с 1992 г. по настоящее время).

Территориальные рамки исследования включают в себя Российскую Федерацию.

Цель диссертационного исследования — выявить основные характеристики субъектов институционализации неформальных политических практик в постсоветской России, служащие индикаторами динамики политических процессов.

Достижение поставленной цели предполагает решение следующих задач:

— дать авторскую трактовку понятия «неформальные политические практики» на основе сравнительного анализа основных теоретико-методологических подходов;

— определить параметры влияния модели стратификации общества на характер неформальных политических практик в современной России;

— охарактеризовать институционализацию неформальных политических практик на основе нормативного подхода;

— выявить значение и регулятивные формы социальных сетей в институционализации неформальных политических практик в постсоветской России;

— раскрыть влияние патрон-клиентарных отношений на степень распространения неформальных политических практик;

— определить характер лоббирования интересов корпоративного бизнеса в политических институтах власти России.

Гипотеза исследования состоит в том, что неформальные практики выступают в качестве сущностных элементов институционального дизайна и регулируют поведение субъектов политики. Неформальные практики наиболее характерны для обществ незападного типа. Они становятся преобладающим механизмом регуляции политических отношений на стадии институциональной трансформации, во время кризиса и разрушения прежних институтов. Доминирующей формой институционализации субъектов политики в России является клиентелизм, который преобладает над их формально-правовыми взаимодействиями.

Теоретико-методологической основой исследования является неоино ституциональный подход в его нормативистском варианте (по Дж. Марчу и И. Олсену)1. Политические институты трактуются в качестве принятых в обществе «правил игры», определяющих стереотипное поведение акторов политики.

Основными прикладными методами выступают: экспертный опрос «Неформальные политические практики в современной России: субъекты институционализации», проведенный соискателем в апреле-мае 2010 г., вторичный анализ анкетных социологических данных.

Эмпирическая основа диссертационного исследования включает в себя следующие материалы:

— нормативно-правовые акты органов власти Российской Федерации и Краснодарского края;

— материалы периодической печати (журналов, газет, Интернет-ресурсов);

— результаты вторичного анализа социологических исследований, осуществленных И. М. Клямкиным, Л. М. Тимофеевым, Р. В. Рыбкиной, Л. Ко.

1 March J.G. Olsen J. P. Rediscovering Institutions: The Organizational Basis of PoliticsN.Y., 1989. салсом, Т. И* Заславской, В. В. Волковым, О. ВКрыштановской, А. Б. Дауга-вет и др.1- социологическими центрами (РОМИР, ВЦИОМ, «Левада-Центр»)2.

Среди законодательных актов особое внимание уделено Конституции. Российской Федерации, Федеральному закону «О лоббистской деятельности в федеральных органах государственной власти», Указу Президента РФ «Об утверждении общих принципов' служебного поведения государственных служащих» и др. Анализ законодательных актов важен для трактовок нормативной: подсистемы политики, выяснения официального дискурса политических практик- ¦: ,.

Научная новизна диссертационного исследования заключается в сле-г дующем:. '.

— данау авторская трактовка понятия «неформальные политические практики» на основе сравнительного анализа основных, теоретико-методологических подходов;

— определены, параметры влияния4 модели стратификации общества на характер неформальных политических практик в современной России;

— охарактеризована институционализация неформальных политических практик на основе нормативного подхода- '.

— выявлены значение Ирегулятивные формы-:социальных сетей в инсти-туционализации неформальных политических: практик в постсоветской России;

1 Клямкин И. М. Теневой образ жизни (социологический автопортрет постсоветского общества) / И. М. Клямкин // Полис — 2000. № 5- Тимофеев. Л. М. Институциональная коррупция: очерки теории / Л. М. Тимофеев: — М., 2000; Рывкина РВ. Теневизация российского общества: причины и последствия / Р. В: Рывкина // Социс.— 2000 — № 12- Косалс Л. Клановый капитализм в России / Л. Косалс // Неприкосновенный запас.- 2006. № 6- Заславская Т. И. Социальные-механизмы трансформации неправовых «практик» / Т. И. Заславская // Общественные науки и современность.- 2001. № 5- Волков В. В: Теория практик/ В. В. Волков, О. В. Хархордин.- СПб-, 2008; Крыштановская О. В. Современные концепции политической элиты и российская практика / О: В. Крыштановская // Мир России.- 2004. № 4- Даугавет А. Б. Неформальные практики российской элиты: апробация когнитивного подхода / А. Д. Даугавет // Полис — 2003. № 4.

2 http://www.romir.ru/- http://wciom.ru/- http://www.Ievada.ru/ •.

— раскрыто влияние патрон-клиентарных отношений на степень распространения неформальных политических практик;

— определен характер лоббирования интересов корпоративного бизнеса в политических институтах власти России.

Основные положения, выносимые на защиту:

1. Неформальные политические практики определяются нами как постоянно воспроизводимые стереотипные правила взаимодействия субъектов политики, установленные и поддерживаемые посредством социокультурных регуляторов: ценностей, политических ориентаций, установок деятельности, а не формально-правовых норм. Цели неформальных политических практик — получение публичной власти и (или) увеличение ресурсов власти субъекта политики. Атрибутивными качествами неформальных политических практик выступают: типичность, интерсубъективность, прогнозируемость поведенческих актов и взаимодействий субъектов политики. Функции неформальных практик в политическом пространстве состоят в том, что они конструируют и воспроизводят основные способы существования субъектов политики, обеспечивают удовлетворение их потребностей и достижение целей. Они восполняют неэффективность формальных институтов и практик общества, интегрируют согласованное коммуникативное пространство.

В условиях современного российского общества политика органов государственной власти порождает существование особого поля взаимодействия акторов, регулируемого как формальными нормами, так и неформальными правилами.

2. Модель стратификации постсоветского общества оказывает определяющее влияние на характер неформальных практик, которые обуславливаются социальными позициями и ролями субъектов политики. Данное влияние определяется такими параметрами стратификации, как чрезмерная поляризация социальных статусов и неравенство доходов, слабость среднего класса, низкая эффективность государственной политики смягчения неравенств. В условиях институциональной неопределенности и повышенной мобильности.

15 роль неформальных практик возрастает. Постсоветские политические элиты обеспечивают свою власть вследствие обладания доминирующими ресурсами влияния, поддержания патрон-клиентарных отношений и неформальных сетей коммуникации.

3. Нормативный подход к исследованию институционализации неформальных политических практик позволяет наиболее эффективно раскрыть характер их формирования и развития. Наиболее важным элементом при определении институционализации нормативный подход считает социальные нормы, детерминирующие представления и действия субъектов политики. Такие нормы существуют автономно от индивидов, объективно и имеют принуждающую силу. Приоритетное значение институционализм отводит не формальным структурам, правилам и процедурам, а совокупности ценностей, на основе которых индивиды и их объединения строят свое поведение. Институ-ционализация неформальных практик означает, что они обретают устойчивость и повторяемость в силу своего соответствия базовым ценностям общества. Устойчивость практик формируется по мере того, как в итоге регулярных социальных взаимодействий субъекты политики согласуют свои мотивации активности, вырабатывают общепризнанные конвенции и нормы.

4. Политическая сеть представляет собой систему государственных и негосударственных субъектов политики, которые взаимодействуют между собой на основе ресурсной зависимости с целью достижения согласия по интересующему всех вопросу, используя формальные и неформальные правила. Политические сети имеют как институциональные, так и неинституциональные регулятивные формы. В первом случае они включены в легальные институциональные структуры регулирования отношений, регламентируемых действующим законодательством. Во втором случае — они регламентированы нравственно-этическими и корпоративными нормами. Противоречия, возникающие между институциональной и неинституциональной регулятивными формами, являются основой правовой легитимации политических сетей в структуре государственного управления.

5. Причинами сохранения патрон-клиентарных отношений в российском обществе являются объективные факторы: традиционный и подданнический (преимущественно) тип политической культуры, гильдейский характер рекру-тации элит, поляризованная модель стратификации, конфликтный тип отстаивания корпоративных интересов. Усилившаяся за 2000;е годы монополизация экономической и государственной власти привела к институциональному укреплению неформальных практик. Закрытость, клановость, фаворитизм, семейственность, клиентелизм, круговая порука остаются атрибутивными характеристиками практик субъектов политики. Распространенность и влияние клиентарных связей являются индикатором степени традиционализма политических практик и зависят от преобладающего типа политической культуры.

6. Лоббирование интересов корпоративного бизнеса в политических институтах власти России носит вертикально-интегрированный и государственно-регулируемый характер. Поддерживая устойчивость баланса интересов между финансово-промышленными группировками и отраслевыми административными элитами, лоббизм создает предпосылки закрепления неформальных сетей на уровне государственной власти. Эффективность лоббизма в современной России в большей мере обеспечивается неформальными практиками взаимодействия групп интересов в политическом процессе, а не нормативно-правовым регулированием. Представители лоббистских структур в ходе своей конкуренции придерживаются государственно-корпоративной модели взаимодействий, ограничивая влияние малого и среднего бизнеса, нелояльных государственной власти акторов на процесс принятия политических решений. Централизация государственной власти в 2000;х гг. создала дисбаланс отраслевого и территориального лоббизма. Модернизация института лоббизма в неформальных политических практиках невозможна без кардинальной реформы политической системы России на основе транспарентного перераспределения ресурсов власти и демократической конкуренции.

Теоретическая значимость исследования состоит в том, что оно вносит вклад в совершенствование понятийного аппарата и методик анализа ин.

17 ституционализации неформальных политических практик в России, позволяет провести сравнительный анализ специфики проявлений неформальных политических практик на различных этапах постсоветских трансформаций, а также в различных странах и регионах постсоциалистического пространства.

Практическая значимость диссертации заключается в возможности применения ее материалов и выводов во взаимодействиях органов государственной власти и местного самоуправления, политических элит и политических партий, общественных организаций. Положения и выводы работы применимы в совершенствовании государственной антикоррупционной политики, в освоении демократических практик политической активности субъектами политического процесса, а также в учебном процессе вузов по направлению «Политология».

Материалы исследования могут быть полезны в ходе преподавания дисциплин «Институциональная политология», «Политическая элитология», «Политические отношения и политический процесс в современной России», «Группы интересов и лоббизм» в высших учебных заведениях и структурах дополнительного профессионального образования.

Апробация работы. Основные положения диссертационной работы представлены в выступлениях соискателя на научных конференциях «Социально-экономические, политические и исторические аспекты развития Кубани» (г. Сочи, 2007 г.), «Актуальные проблемы социального развития российской молодежи и пути оптимизации государственной молодежной политики» (г. Краснодар, 2009 г.), «Актуальные вопросы социально-гуманитарных наук» (г. Воронеж, 2009 г.) — международной научной конференции «Проблемы глобальной политики и безопасности современной России» (г. Санкт-Петербург, 2009 г.), «Личность. Общество. Государство. Проблемы развития и взаимодействия» (г. Сочи, 2009 г.), всероссийской научно-практической конференции «Россия в процессе модернизации: социально-политические аспекты» (г. Армавир, 2010 г.), «Российское общество XXI века: новые вызовы — новые ответы» (г. Азов, 2010 г.), «Актуальные проблемы социального развития россий.

18 ской молодежи и пути оптимизации государственной молодежной политики" (г. Краснодар, 2010 г.).

Основные положения и выводы диссертации нашли отражение в 10 научных публикациях автора общим объемом 3,5 п.л., в т. ч. 2 публикациях в научных журналах рекомендованных ВАК Минобрнауки РФ для публикации результатов диссертационных исследований по политическим наукам.

Основные положения и выводы диссертации апробированы в преподавании дисциплин «Социология молодежи» и «Социология» на факультете истории, социологии и международных отношений ГОУ ВПО «Кубанский государственный университет».

Диссертация обсуждена и рекомендована к защите на совместном заседании кафедр социологии, политологии и политического управления ГОУ ВПО «Кубанский государственный университет».

Структура диссертационной работы обусловлена целью и задачами исследования и включает: введение, две главы, состоящих из шести параграфов, заключение, библиографический список, приложения. Структура диссертации реализует проблемно-логический принцип.

Заключение

.

Неформальная составляющая институциональногопроцесса усилилась, о чем свидетельствуют многочисленные социальные, политические и экономические индикаторы. Важнейшее звено этих тенденций заключается не только в том, что неформальная сторона политических отношений, функционировавшая и в предыдущие эпохи, вышла из своей ниши и стала претендовать на особый статус и место за пределами определенных морально-этических и правовых норм.

Намереваясь рассмотреть власть с позиций неоинституционального подхода, мы исходили из признания того, что эффективность власти не только и не столько определяется теми ресурсами, которыми располагает, а, скорее, зависит от тех правил, по которым она может эти ресурсы использовать. Ресурсы власти понимаются при этом достаточно универсально, а под институтами власти понимается совокупность установленных норм и правил политической деятельности, которые наряду с субъектами являются важнейшей составляющей политического пространства страны. Неоинституциональный подход не просто открывает новые возможности, в некоторых случаях он является единственной возможностью для понимания того, что на самом деле происходит в «коридорах» власти.

Не претендуя на абсолютную полноту, ни на окончательность подходов к теме диссертационного исследования по проблеме институционализации неформальных политических практик в современной России, тем не менее, хотелось бы подвести итоги.

1. Практика — многогранное, многоаспектное явление политической жизни. Политические практики — это институциональное взаимодействие различных властных, экономических, правовых и других структур применяющих согласованность, правила, процедуры, конвенции для согласования индивидами своих интересов. Практика незримо присутствует в поле политики, связывая и координируя индивидов в «ансамбль», превращая их политическую жизнь в политическую жизнь агентов поля. Практики понимаются как упорядоченные.

152 совокупности навыков целесообразной деятельности, которые раскрывают человеку возможности состоятся в том или ином социальном качестве.

Неформальные практики — это типичные, постоянно воспроизводимые действия субъектов политики, обусловленные их социально-культурными и экономическими интересами и традициями, существующими на определенной территории. Спецификой подобных практик является их возможное закрепление в нормативно-правовой базе государства.

Неформальные практики объединяет одно важное свойство: их распространение и институционализация не являются результатами относительно автономных факторов, замыкающихся на сфере политики. В действительности неформальные политические практики находятся в органической связи и тесной взаимозависимости с такими же практиками в экономической, правовед-ческой, управленческой сферах.

2. Трансформация институтов российского общества серьезно сказалась на его социальной структуре. Изменились и продолжают меняться отношения собственности и власти, перестраивается механизм социальной стратификации, идет интенсивная смена элит. Меняется система групповых интересов, способов поведения, социальных взаимодействий.

Целевое реформирование общественного устройства, связанное с радикальным изменением формально-правового пространства, интенсифицирует изменение социальных практик, лишая этот процесс эволюционного характера. Изменения и проблемы в общественной жизни общества побуждают социальных акторов искать новые стратегии поведения. Наиболее эффективные из них закрепляются в практике, менее же удачные не приживаются.

3. Анализ процесса институционализации политических отношений позволяет говорить о том, что коллективные формы удовлетворения политических потребностей обусловлены общественной природой самого человека и именно политические практики, формирование которых видится объективизированным и материализованным следствием институционализации политики, во многом служат залогом стабильности и предсказуемости политической.

153 жизни. Сам же процесс институционализации представляется сложным, противоречивым, но объективно востребованным современными политическими. процессами явлением.

Основным мотивом к созданию акторами неформальных правил является неполнота формальных институтов. Формальные правила задают общие параметры поведения, но они не могут учесть все варианты. Соответственно, акторы, действующие в рамках конкретных формальных институтов, таких как бюрократические и законодательные учреждения, вынуждены разрабатывать нормы и процедуры, упрощающие их работу или же относящиеся к проблемам, не предусмотренным в формальных правилах. Влияние перемен в формальных правилах не следует переоценивать. Многие неформальные прак- < тики продемонстрировали свою живучесть даже перед лицом крупномасштабных юридических или административных реформ. Тем не менее в той степени, в какой формальные институциональные изменения влияют на издержки и приобретения приверженцев конкретных неформальных правил, они могут служить важным катализатором для неформальных институциональных перемен.

4. Политическая сеть представляет собой систему государственных и негосударственных образований в определенной сфере политики, которые взаимодействуют между собой на основе ресурсной зависимости с целью дос-. < тижения общего согласия по интересующему всех политическому вопросу, используя формальные и неформальные правила.

Как способ социальной организации политические сети имеют как институциональные, так и неинституциональные регулятивные формы. В первом случае они включены в легальные институциональные структуры правового регулирования отношений, регламентируемые действующим законодательством. Во втором случае — обусловлены морально-этическими и корпоративными правилами. Противоречия, возникающие между институциональной и неинституциональной регулятивными формами, являются основой правовой ле- • гитимации политических сетей в структуре государственного управления.

Формальные и неформальные политические практики в равной степени освоены участниками социальных сетей в процессе конвертации политического капитала. К неформальным практикам конвертации политического капитала относится рекрутирование элит на основе персонифицированных связей, лоббизм, коррупция. Сетевой капитал имеет много общего с другими видами капиталов: его можно накапливать, инвестировать, он может приносить доход и преобразовываться в другие виды капитала.

5. Важными чертами патрон-клиентных отношений выступают: 1) комбинация возможного принуждения и эксплуатации с добровольными отношениями и обязательствами- 2) характерная комбинация неравенства и властной асимметрии с видимой взаимной солидарностью, выраженной в личной идентификации, личном сочувствии и обязательствах- 3) комбинация подчеркнутой обоюдности, солидарности и взаимодействия патронов и клиентов с некоторой неофициальностью, полулегальностью таких отношений- 4) персонализация власти предполагает самоидентификацию масс с политическими программами, а с личностью лидера, лояльность которому означает и лояльность политическому режиму, им олицетворяемому.

Клиентелизм питается, а часто целенаправленно паразитирует на недо-' верии людей к официальным институтам и формам социальной интеграции. В основе воспроизводства патрон-клиентных отношений лежат реакция на утрату первичного доверия между индивидами и стремление к его воссозданию. Отвечая на потребность в непосредственности человеческих отношений, «личные связи» не приемлют и даже прямо противополагают себя всякому опосредованию, «овнешнению» и формализации, то есть всякому институциональному порядку. В случае использования таких связей в качестве каналов обмена ресурсами власти, они сами подвергаются ритуализации и отчуждению. Когда институционализированные формы общежития пользуются общественным доверием, интерперсональные связи — интегрированные в институциональную среду, играющие заметную роль в социальной жизни — косвенно поддерживают институциональный порядок. В условиях же кризиса институ.

155 тов и социального отчуждения «личные связи» противопоставляются официальным учреждениям и процедурам. Отрицание существующего институционального порядка приводит акторов, стремящихся возродить доверие между индивидами, к проблеме его (доверия) институционализации. Попытки создать область доверия поверх данного институционального порядка воспроизводятся во всех обществах. Но они никогда не осуществляются вне институционального порядка. Важно отметить, что такие качества, как закрытость, клиентелизм, сугубо корпоративная ориентация — были и остаются важными характеристиками постсоветской элиты. Именно они являют сущность клановых отношений.

6. Институционализация лоббирования в политической системе РФ продвигается сложно, так как институты-лоббирования фактически созданы в рамках «неформальной"' институционализации и выполняют свои функции в политической системе. Лоббизм, закрепленный в соответствующих правовых нормах, скажем в законе о лоббизме, от которого выигрывают и заинтересованные группы, и общество, встречается чрезвычайно редко. Другое делопрактика «отката», сохраняющаяся в интересах теневого бизнеса и тесно связанных с ним лиц, принимающих политические решения-'Сегодня эксперты. не выработали единой позиции по вопросу о необходимости принятия закона о лоббизме. Скорее всего, решить проблему коррупции он не сможет. Надо регламентировать не лоббистов, а чиновников.

Отдельные попытки, предпринимаемые российскими законодателями по регулированию и ограничению лоббистской деятельности в органах государственной власти, не привели к принятию отдельного федерального закона о лоббизме, однако явились важным шагом на пути к осознанию необходимости легализации, регламентированию, упорядочиванию, систематизации, повышению прозрачности данного вида деятельности.

Общественное сознание в России с трудом пока воспринимает лоббизм, а слово «лоббист» зачастую используется с негативным оттенком. Но уже се-. годня можно. утверждать совершенно определенно: если в России. будут и.

156 дальше разворачиваться демократические процессы, формироваться гражданское общество, то лоббизм займет свое место в российской политической действительности, ибо он выступает своеобразным спутником демократии. С созданием соответствующих условий, по мере реального вплетения норм и принципов народовластия в социальную практику, лоббизм из политического явления с криминальным оттенком будет постепенно превращаться в необходимый социально-политический институт.

В качестве основных и принципиально важным условием для минимизации и нейтрализации неформальных политических практик является совершенствование и обновление законодательной базы, которая послужит основой для необходимых административной, правовой, судебной реформ, установления нормальных, цивилизованных отношений властных структур и бизнеса, создания препятствий коррумпированности.

Непрозрачность и динамичность формальных и неформальных правил действующих внутри региональной администрации мощный стабилизатор их внутренних процессов, достойная защита при попытках административных переделов, в том числе новыми фигурами, пришедшими во власть «на новой волне». Эти же свойства помогают региональной власти до сих пор быстро концентрировать ресурсы на наиболее эффективных по ее критериям направлениях. К этому выводу можно добавить еще одно: неформальные практики и их распространение в России и ее регионах объясняются не только нежеланием или выгодой «невмешательства», но и серьезными «ограничительными коридорами», которые существуют сегодня у российской власти, включая власть региональную.

Более того, исследование позволяет говорить о том, что существующее формальное институциональное регулирование в регионах не создает ограничений для действующих акторов, не защищает их, а служит лишь внешней оболочкой, или фасадом неформальных взаимодействий в треугольнике «губернатор — региональные олигархи — мэр».

Таким образом, неформальные практики не всегда являются злом. В некоторых случаях с их помощью удается достигнуть стабильности. Нельзя, однако, не согласиться с теми, кто убежден: подобная ситуация не может сохраняться долго, иначе Россия рискует навсегда остаться переходным обществом, так и не сумевшим осуществить этот переход в реальности.

Распространение неформальных политических практик влечет серьезные негативные последствия. Во-первых, они экономически, политически и культурно ослабляют государство и уменьшают шансы на выведение России из кризиса. Во-вторых, подрывают авторитет закона и веру граждан в возможность справедливого решения вопросов через правоохранительную систему. В-третьих, замедляют формирование современной деловой этики, ведут к криминализации целых сегментов экономики, политики. В-четвертых, усиливает и персонифицирует социальную дифференциацию общества.

Между тем сегодня неформальные политические практики не просто широко распространены: идет активный процесс их институционализации, т. е. превращения в устойчивый, постоянно воспроизводящийся феномен, который, интегрируясь в формирующуюся систему политических и иных общественных отношений, становится привычным образцом поведения социальных акторов и постепенно интернализуется ими.

Неформальные практики объединяет одно важное свойство: их распространение и институционализация не являются результатами относительно автономных факторов, замыкающихся на сфере политики. В действительности неформальные политические практики находятся в органической связи и тесной взаимозависимости с такими же практиками в экономической, правовед-ческой, управленческой сферах.

Неформальные политические практики — это лишь один элемент системы неформальных социальных практик, распространившихся в последние годы на все сферы жизнедеятельности общества. В основе воспроизводства этой системы лежит сложный многоуровневый социальный механизм, движимый, прежде всего, интересами высокоресурсных социальных групп: элиты, бюрократии, кланов.

Все это указывает на то, что для ослабления неформальных практик в сфере политики требуется комплекс специальных мер, стимулирующих выход взаимодействующих в данной сфере акторов из «теневого» пространства1 в сферу легальных, прозрачных, контролируемых государственных отношений.

С нашей точки зрения необходимо внести корректировки в стратегию рыночных реформ, которые в итоги уводили бы от неформальных политических отношений, а не приумножали бы их. Для решения этих задач можно предложить следующее:

— в рамках административной реформы создать методологии идентификации публичной полезности неформальных практик;

— разработать технологии политической институционализации их конструктивных форм;

— выработка технологий противодействия теневым практикам власти;

— создание общественных советов при органах государственной власти;

— активное внедрение технологии «электронной демократии»;

— публичные слушания при обсуждении важнейших вопросов в государственных органах власти;

— переход к конкурентной и гласной рекрутации политических элит и государственных служащих;

— введение специальных консультационных органов при государственной Думе, которые состояли бы из представителей различных направлений бизнеса и общественных организаций и могли непосредственно влиять на принятие решений по вопросам лоббирования;

— принимая во внимание сложность проблемы лоббирования в РФ, предлагаемый Федеральный закон о регулировании лоббистской деятельности представляется целесообразным в порядке эксперимента первоначально ввести в действие на ограниченный срок в одном или нескольких субъектах РФ, чтобы на практике отработать формы и методы правового регулирования лоб.

159 бизма и оценить их эффективность. Это позволит при необходимости внести в содержание закона коррективы до его введения в действие в стране в целом.