Актуальность темы
исследования. Актуальность исследования по названной теме обусловлена присущей философии потребностью в постоянном возобновлении процесса метафилософской рефлексии. Для данной работы это означает постановку вопроса о достаточной обоснованности одного из сквозных мотивов западноевропейской философской мысли — гносеологического оптимизма. Экспликация его оснований разворачивается через анализ способности разума давать ответы на принципиальные для теории познания в целом вопросы — такие как определение предмета познания, дистинкция истины и лжи, определение истины как идеала познавательного процесса. Таким образом, наше исследованиеэто обращение к вечно актуальным для философии проблемам, это попытка философствующего разума осмыслить собственные возможности в отношении познания.
Вместе с тем, работа по экспликации оснований гносеологического оптимизма превращается в анализ состоятельности и обоснованности метафизического мышления вообще, и в этом отношении можно говорить об актуальности данного исследования для настоящего момента. Развернутое в философии 20 века движение в сторону преодоления классической метафизики, сопровождаемое попытками дискредитации как отдельных концептов, так и метафизики в целом, представляет собой своеобразное подведение итогов и критическую оценку ряда философских настроений, интенций, претензий. Представленная к защите работа — еще один шаг в этом направлении.
Исследование оснований уверенности разума в возможности адекватного познания сущего одновременно превращается в вопрос о том, потерей каких оснований объясняется отказ разума от претензий, характерных для настроения гносеологического оптимизма. Тем самым данная диссертация проблематизирует факт свершившегося в современной философии эпистемологического поворота, рассматривая не историко-философские обстоятельства этого события, а принципиальную логическую возможность согласия или сомнения разума относительно возможности построения оптимистической теории познания.
Таким образом, наряду с постоянной для философии актуальностью проблем, затрагиваемых в нашем исследовании, можно отметить и сегодняшнюю его актуальность.
Проблема исследования. Проблему настоящего исследования составляет факт долгого и устойчивого присутствия в традиции уверенности разума в возможности адекватного познания сущего. Если бы это был единственно доступный для разума способ решения проблем из области теории познания, то ситуация не являлась бы проблемной. Но как показывает обращение к истории философской мысли, настроение, которое мы называем гносеологическим оптимизмом, оказывается постоянно противопоставленным аргументам скептицизма, агностицизма и релятивизма, и, несмотря на прогрессирующее изощрение аргументации оппонентов, продолжает оставаться востребованным. Особое удивление вызывает тот факт, что гносеологический оптимизм до последнего времени присутствовал в традиции западноевропейской философской мысли не в качестве исключения, а в качестве доминирующего настроения, сквозного мотива.
Обращаясь к истории европейской философии, мы наблюдаем следующее обстоятельство: авторы философских работ стремятся доказать познаваемость мира. Обнаружение такого доказательства переживается каждым автором как единственно возможный результат, свидетельствующий об успешности философского проекта. Этому, безусловно, можно найти убедительные исторические и социо-культурные объяснения, но нас интересует другое: как подобное настроение могло удерживаться в рамках философского мышления? Как мог гносеологический оптимизм получать метафизическое обоснование, не превращаясь в идеологию? Разве первог приближение к анализу структуры познавательного процесса не показывает со всей доступной очевидностью принципиальную недостижимость сущего как такового? Какое усилие должен проделать над собой разум, какими концептами должен себя вооружить для того, чтобы преодолеть то, что представляется нам сегодня единственно возможным рациональным подходом к проблеме? Безусловно, уход от очевидности — один их определяющих моментов философствования, но в данном случае мы наблюдаем уход не от очевидности обыденного мышления, а от результатов философского анализа проблемы. Необходимо отметить и факт присутствия этого оптимистического настроения в весьма авторитетных философских проектах, в которых оно занимает не окказиональное, а сущностное положение. Речь идет, в первую очередь, о таких философских проектах, как диалоги Платона, системы Гегеля, Лейбница, Спинозы и многих других. Вместе с тем, последнее столетие не подарило жизнь новым образцам такой уверенности. Во всяком случае, тезис о принципиальной относительности результатов познавательного усилия стал общим местом современной гносеологии. Можно констатировать резкое снижение доли оптимизма в вопросах теории познания.
Сопоставление этих фактов побуждает нас к постановке вопроса: каковы основания рассматриваемого нами философского настроения? На какие логические структуры, какие концепты, представления должен опираться разум для того, чтобы его уверенность в возможности адекватного познания сущего была не декларативной, а превращалась бы в действительное решение проблем теории познания? И потерей каких оснований объясняется отсутствие развернутых оптимистических проектов в пространстве современных гносеологических исследований?
Цель и задачи исследования
Основная цель данного диссертационного исследования — экспликация оснований гносеологического оптимизма. Достижение этой цели осуществляется через решение ряда задач:
1. Определение круга вопросов, на которые должен ответить разум, обосновывающий уверенность в возможности адекватного постижения сущего.
2. Анализ примеров реализации гносеологического оптимизма в истории философской мысли.
3. Поиск концепта, выполняющего роль основания гносеологического оптимизма.
4. Определение основных принципиально возможных способов дискредитации выявленного основания гносеологического оптимизма.
5. Верификация концепта, рассматриваемого в качестве основания гносеологического оптимизма.
Предметная область исследования. В качестве предмета исследования мы выделяем гносеологический оптимизм, под которым понимаем уверенность разума в возможности познания сущего. Несмотря на присутствие психологического термина «оптимизм» в наименовании предмета, исследование разворачивается всецело в рамках философской проблематики. Гносеологический оптимизм определяется нами как особое настроение, характерное для европейской философской традиции, как определенная направленность разума, неотрефлексированная тенденция мысли. Мы не рассматриваем психологическую сторону того настроения, свойственного европейской мысли, которое можно обозначить с помощью выбранного нами термина, нас интересует рациональное содержание этого настроения, те предрассудки, на которые неявно опирается европейский разум в своей уверенности в возможность достижения объективного знания.
Автор не ставит своей задачей производство или обнаружение в традиции инварианта гносеологического оптимизма, не обращается к одной определенной парадигме в истории мысли, то есть — не подразумевает наличие четко артикулированной, аргументированной, детально разработанной теории. Предметом исследования становится не отдельная форма мысли, реализованная конкретным мыслителем или философской школой, а сама способность разума утвердительно отвечать на вопрос о познаваемости сущего. Методологические основания исследования.
Заключение
.
В представленной работе была предпринята попытка дать экспликацию основаниям гносеологического оптимизма как особому философскому настроению, выражающему уверенность разума в возможности адекватного познания сущего.
Обратившись к примерам гносеологического оптимизма, реализованным в истории мысли, мы обнаружили, что в каждом из них можно зафиксировать присутствие универсального логического конструкта, традиционно обозначаемого термином «онтологическое доказательство», в котором демонстрируется способность разума преодолевать собственные пределы в познании, совершать переход от понятия к предмету в себе, от мышления к бытию. Мыслители, построившие свои философские системы, опираясь на этот логический конструкт, демонстрировали способность разума мыслить некоторое содержание как необходимо существующее, одновременно постигая невозможность мыслить его несуществующим. Абсолютная реальность этого «нечто» раскрывается в онтологическом аргументе как очевидность мышления, как непосредственная данность активности сознания. Таким образом, познание как действительное и адекватное постижение смысла самого сущего, получило в европейской философии теоретическое обоснование через интерпретацию мышления как проявления бытия. Понятийное мышление представлено в этих философских программах сферой, в которой разуму открывается сама истина, отождествляемая с абсолютным бытием.
Анализ принципиально возможных способов дискредитации онтологического аргумента как основания гносеологического оптимизма, осуществленный во второй главе настоящего исследования, а также обращение к наиболее значимым примерам реализации каждого из выявленных способов показали фатальную уязвимость концепта с точки зрения логики.
Казалось бы, все складывается как нельзя лучше для нашего исследования: искали основание — и нашли его, верифицировали — и убедительно фальсифицировали, заручившись поддержкой авторитетов. Итог: то, что выявлено в качестве основания, не может быть основанием чего-либо, так как содержит в себе коллекцию образцово-показательных нарушений правил логики. У гносеологического оптимизма нет теоретически корректных оснований. Гносеологический оптимизм не может продуцировать появление действительных философских программ. Каждую гносеологическую программу, инспирированную этим философским настроением, мы предлагаем рассматривать как имитацию программы на уровне дискурса.
Однако вся последовательность наших выводов оказывается поставленной под вопрос таким фактом как наличие в истории мысли новейших редакций онтологического аргумента, например, — в работах Геделя и Плантинги (См. примечание). Если аргумент принципиально невозможен, то что представляют собой работы этих авторов? Если вопрос о корректности доказательства действительно решается на поле логики, следует ли нам ожидать появления нового способа дискредитации аргумента, который бы показал уязвимость и этих его версий?
Возникает еще один вопрос: почему логически корректные аргументы не убеждают разум в тщетности его стремлений? Если Кант прав, и существование не является реальным предикатом, то следует ли предположить, что Гегель, строивший свое онтологическое доказательство, не был способен воспринять аргументацию «Критики»? Мы предлагаем два возможных ответа на этот вопрос. Либо доказательность аргумента фундируется не только его логической корректностью {См. примечание). Либо возможно сосуществование альтернативных и оспаривающих друг друга решений одной проблемы, если эти решения разворачиваются в разных плоскостях, реализуются различными видами дискурса.
Итак, наше исследование завершается решением автора в пользу второго варианта. Мы признаем, следовательно, несостоятельность онтологического аргумента с точки зрения логики, а значит — и теоретическую необоснованность гносеологического оптимизма.
Вместе с тем, мы считаем возможным построение онтологического доказательства, отмечая при этом два момента. Во-первых, сферой его действенности предлагается признать пространство метафизического дискурса, изначально заполняемое концептами, понимание которых и операции с которыми возможны только при игнорировании некоторых требований логики. Во-вторых, использование термина «доказательство» в названии этого концепта предлагается признать исключительно традиционным жестом, поскольку онтологическое «доказательство», как и все метафизические доказательства, квалифицируется нами лишь в качестве утверждения.
Необходимо признать, что осуществленная в данном исследовании критика онтологического доказательства как основания гносеологического оптимизма завершается не только получением ответов на поставленные в начале вопросы, но и разворачиванием нового проблемного поля. Наше исследование проблематизирует напряженность отношения между логикой и метафизикой и ставит вопрос о том, возможно ли решение метафизических проблем путем логического анализа?
