Национальные художественные традиции и становление повествовательных жанров в абазинской и абхазской литературах: Сравнительно-типологическое исследование

Каждая национальная литература, как бы она далеко ни ушла в своем развитии, непосредственно вырастает из фольклора и никогда не прерывает связей с ним. Фольклор с его развитой системой жанров, в которых отложились и закрепились художественные средства освоения бытия и человека, становится почвой, которая питает возникающую письменную литературу. Более того, он остается составной частью письменной культуры и тогда, когда литература достигает эстетической зрелости и складывается в самостоятельный вид искусства со своими законами, со своей системой изобразительных и выразительных средств. Естественно, взаимоотношения двух видов искусстваустного народного творчества и письменной художественной литературыразличны в разные исторические периоды развития письменной словесности, но между ними нет непроницаемой стены: их взаимодействие, исторически видоизменяясь, никогда не прерывается. Отсюда — необходимость конкретно-исторического рассмотрения фольклорно-литературных взаимосвязей на различных этапах развития искусства слова.

Можно без особой натяжки сказать, что нет литературы без опоры на накопленные веками устным народным творчеством художественно-эстетические завоевания, и нет писателя без фольклора. Это и понятно, ибо возраст даже самой древней письменной литературы исчисляется веками, а возраст фольклора — тысячелетиями. Авторитет фольклора держится на многовековом опыте освоения мира словом, который не может игнорировать ни нарождающаяся письменная литература в целом, ни создающий новые художественные ценности индивид — писатель. Последнее особенно актуально для новописьменных литератур, еще тесно связанных с породившей их почвой, -устным народным творчеством.

Однако, необходимо помнить, что фольклорные традиции могут играть как позитивную, так и негативную роль в формировании письменной литературы. Механическое следование стереотипам, выработавшимся в устном творчестве, могут затруднить овладение, скажем, принципами психологического анализа действительности и характеров персонажей, а творческое, диалектическое — оплодотворять индивидуальное творчество национально самобытным образным освоением бытия и человека. Этот аспект роли фольклора в становлении письменной художественной культуры имеет важное теоретическое и, что еще более важно, практическое значение. Мы пытаемся не упустить указанный момент при рассмотрении творческой практики того или иного писателя и литературного процесса в целом.

В предлагаемой работе мы исходим из того факта, что фольклор оказал глубокое влияние (при всех диалектически противоречивых формах этого влияния) на возникновение и становление письменной литературы, формирование ее жанровой системы, на своеобразие ее стиля, языка, специфики образного отражения бытия и создания характеров-типов. При этом мы осознаем, что переход от одного вида словесного искусства к другомуот фольклора к письменной литературе — занимает достаточно длительное историческое время, и этот переход дается порою трудно, сопряжен как с удачами, так и с потерями. Тем не менее, мы разделяем точку зрения А. М. Горького, который в статье «Разрушение личности» утверждал, что лучшие произведения всех стран почерпнуты из сокровищницы коллективного творчества народа, где уже издревле даны все поэтические обобщения, все прославленные типы и образы [44−45]. Исторически небольшой опыт развития новописьменных абхазской и абазинской литератур подтверждают наблюдение русского писателя.

Как отмечает абхазский писатель А. Н. Гогуа, «могучие образы (народных героев — С.Б.) жили в душе каждого горца, сопутствовали ему и в горе, и в радости, воодушевляли, вселяли силу и надежду.» [50−484].

Исследователи фольклора абхазо-адыгских народов отмечают, что преобладающее развитие в нем получили эпические жанры, что объясняется особенностями бытия народов. На протяжении всей многовековой истории абхазы, абазины, адыги, убыхи вынуждены были вести борьбу за свободу и самосохранение. Поэтому, естественно, в их фольклоре развились темы патриотизма, свободолюбия, воспевались герои, посвящавшие жизнь борьбе за свободу и независимость. Прав был В. Г. Белинский (и материал фольклора абхазо-адыгских народов это подтверждает), когда писал, что «поэзия всякого народа находится в тесном соотношении с его историей. и потому его история может объясняться поэзиею, а поэзия историею» [32−328]. Наблюдение русского критика подтверждает выдающийся просветитель XIX века Хан-Гирей, писавший об адыгских историко-героических песнях: «В этих древних поэмах воспеты страшные битвы и бедствие народов. Кажется, вы видите перед собою ужасное пламя, пожирающее засеянные поля, жилища и все достояние побежденного племени. Видите трупы растерзанных воинов, плавающие в крови своей, слышите звуки оружия с остервенением режущихся врагов и стук цепей, влачимых обреченными на вечное рабство. Потом вы слышите стоны умирающих воинов и вопли несчастных жен и детей, безжалостно в плен влекомых. В то же время являются победители в блеске славы и в величии благородной скромности рыцаря, нося в сердце чувство отважных воинов с возвышенным духом, умирающих славною смертью, гнушаясь жизнью бесславною» [135−17].

Образы, идеи, поэтика фольклора не могли не оказать существенного влияния на становление и на идейно-эстетический характер молодых литератур, возникших в начале XX века. Это отмечается всеми исследователями национальных литератур. Однако, как уже упоминалось, творческие «встречи» фольклора и литературы в различные периоды развития письменной словесности неоднозначны. Так, например, абазинский фольклорист и литературовед В. Б. Тугов утверждает: «Воздействие фольклора на литературу, равно и взаимодействие этих видов искусства, неодинаково в различные периоды. При зарождении национальных литератур и начальном периоде их развития идейно-эстетическое влияние фольклора, как правило, весьма значительное. В дальнейшем характер взаимоотношений устной словесности и письменной художественной культуры меняется и принимает неоднозначный и достаточно сложный характер. На первых этапах развития молодой литературы обнаруживается ее прямая зависимость от фольклора на разных уровнях — жанрово-тематическом, идейно-эстетическом, нравственно-этическом. Это общая закономерность, действующая во всех, без исключения, литературах"[126−387]. И далее: «В современной литературе взаимосвязи фольклора и литературы более разветвленные, неоднозначные. Доля творческой личности, выражение ее духовной индивидуальности возрастает, что связано с формированием индивидуального стиля поэта или прозаика» [126−389]. Поэтому в современном литературоведении, исследующем закономерности становления и развития новописьменных литератур, на ведущее место выдвигается комплексное изучение путей формирования качественно новой художественной культуры диалектически сопрягающей национальные художественные традиции, опыт старописьменных литератур, достижения мировой художественной мысли. «Разумеется, — указывает один из авторитетных наших литературоведов — в живом литературном процессе эти факторы взаимосвязаны и неотделимы друг от друга. Однако в теоретическом аспекте каждый из них может быть изучен специально. Особый интерес представляет мало разработанная. проблемавозникновение и развитие профессиональной письменной литературы на базе фольклорного художественного мышления» [30−7]. Указанная проблема разработана недостаточно, хотя уже немало сделано в выяснении роли национальных художественных традиций в эволюции молодых литератур. Все еще актуальна задача, как справедливо подчеркивал критик Н. Г. Джусойты, «выяснить, какие своеобразные черты накладывает на эстетический опыт писателей, представителей молодых литератур, их прямой путь от фольклора к развитому реализму, к реалистическому изображению действительности» [5 6 -3 2]. Требование, на наш взгляд, абсолютно справедливое, ибо исторически меняющиеся взаимосвязи фольклора и литературы — одна из закономерностей развития мировой художественной культуры. Отсюда понятно, почему без тщательного комплексного изучения всех проблем фольклоризма в письменной художественной литературе практически невозможно понять такие важнейшие вопросы искусствознания, как традиции и новаторство в словесном творчестве, национальная самобытность отдельно взятой литературы, ее народности, ее стилевых и изобразительных особенностей и, наконец, смена типов художественного сознания в их историческом развитии.

В самом общем и предварительном плане роль фольклора в возникновении, становлении и развитии близкородственных абазинской и абхазской литератур представляется следующим образом. И абазинская и абхазская национальные литературы начали свою письменную историю с заимствования у фольклора сюжетов, образов и, что самое главное, поэтического и повествовательного языка. Нередко стилистически слегка обработанные фольклорные памятники печатались как индивидуальные творения. По мере поступательного движения литературы начинают создаваться авторские произведения по мотивам устного народного творчества. В подобных произведениях влияние традиции фольклора сказывается в выборе тем и образов. Здесь преобладающая эстетическая норма — описание героических подвигов персонажа, а не раскрытие его внутреннего мира.

Литература

щедро использует саму поэтику устного народного творчества, в частности, такие ее компоненты, как антитеза, эпитеты, сравнения, гиперболичность образов, метафоричность языка, синтаксис фразы, интонация предложения и т. д.

Законы поэтики фольклора будут очень долго господствовать в художественном мире почти всех писателей — вплоть до 50−60-х годов XX века. «Исключения из этого правила, — указывает В. Б. Тугов, — довольно редкие и объясняются личной талантливостью автора, который сумел организовать более творческую встречу фольклорных и литературных традиций и на этой почве перейти к реалистической типизации действительности»!^ 126−90].

Необходимо подчеркнуть (об этом в нашем литературоведении редко говорится), что резкий разрыв с многовековой повествовательной традицией не дал (и не мог дать) позитивных результатов. Об этом красноречиво говорят многочисленные поэтические и прозаические произведения на злобу дня, написанные «по правилам» русской пролетарской поэзии, дистанцировавшейся от эстетического опыта прошлых эпох.

В литературе 60−90-х годов XX века фольклоризм обретает новое эстетическое качество.

Попытаемся выяснить это новое качество на локальном примере формирования видов романа в младописьменной литературе.

Роман — жанр письменной словесности, призванный вобрать в себя и отразить всю полноту жизни, — на первоначальных этапах своего развития прочно опирается на фольклорные принципы изображения бытия, на искусство повествовательной речи, и лишь, возмужав и обретя эстетическую дееспособность, начинает творчески адаптировать идейно-эстетические потенции фольклора на микрои макро уровнях. Истоки широкой эпической картины жизни, рисуемой в современных романах абхазо-адыгов, образов мужественных и свободолюбивых героев, саму философию осмысления жизни следует искать, наряду с реалиями времени, и в эстетических традициях героического эпоса, исторических и историко-героических песен, сказок, преданий. Естественно, в творчестве самобытного писателя фольклорные традиции обогащаются и трансформируются соответствующим им новым жизненным и философским содержанием.

Утверждая, что фольклор — идейно-эстетическая почва романа, мы, тем не менее, осознаем, что нельзя безоговорочно выводить его из устно-поэтического творчества. Дело в том, что фольклорная и литературная эпичностипринципиально разные, основанные на разных эстетических принципах. Об этом справедливо писал В. Кожинов: «Герой древней эпопеи открыто олицетворял в себе породившее его обществоон вбирал в себя, концентрировал в себе его существенные черты. Изображение героя в эпосе имело поэтому монументальный, скульптурный характер. Гиперболизм в образности, простота и вместе с тем особая значительность сюжетно-композиционного построения, традиционные «постоянные» изобразительные приемы, своеобразная торжественность стиля и ритма повествования — все служит здесь созданию величественных образов. В образах героев новой эпопеи — романе — также художественно воплощаются черты целых общественных групп, но это воплощение имеет совершенно иной характер. Здесь нельзя даже в точном смысле слова говорить о том, что в образе героя олицетворяются, концентрируются черты определенной человеческой общности. Именно индивидуальные, «частные» черты героя романа, изображаемые во всей их материальной и духовной неповторимости, составляют самое существенное в его обра-зе"[39−87−88].

Таким образом, роман, оставаясь жанром эпическим, исследует индивидуальные черты личности. Весьма определенно об этом говорил и Ральф Фокс: «Роман — не просто художественное повествование: это повествование о жизни человека, первое искусство, которое попыталось взять в целом и выразить его» [131−48].

Сказанное имеет непосредственное отношение к проблеме, которую мы пытаемся разрешить в нашей работе. Мы уверены, что, говоря о фольклорной предыстории жанров письменной литературы, необходимо внимательно проследить, как и какими путями «прорастают» в фольклоре близкие к литературным принципы типизации, психологического анализа, повествовательных традиций. Как известно, постепенно центральной фигурой фольклора становится герой, наделенный пусть обобщенными, но все же индивидуальными чертами.

Накопление реалистических элементов в ходе эволюции фольклорных жанров — закономерность функционирования устной словесности. Оно и сыграло важную роль в формировании жанровой системы письменной литературы. В поэтических жанрах фольклора, в частности, в историко-героической песне, не мало черт сближающих ее с устной новеллой. Историко-героическая песня, как и устный рассказ, всегда сюжетна, герои ее конкретны, место их действия определенно. «Если в древнем эпическом сказании об Абрскиле, -пишет, к примеру, А. Ш. Зухба, — герой выступает как защитник целой страны, всей Абхазии, — то в историко-героических песнях, как правило, мы видим, героя локального, местного значения, иначе говоря, герой выступает как защитник своего села, как защитник только своих однополчан» [63−90], что дает возможность подробнее разработать биографию персонажа, показать батальные сцены, и формируящаяся литература не могла игнорировать подобные «накопления».

Когда говорят о роли и значении фольклорных традиций в становлении жанров прозаической письменной литературы, то значение народной поэзии в этом процессе не подчеркивается. Между тем, народная поэзия, особенно ее лирические жанры, играют существенную роль в психологизации всего искусства. Поэтому нарождающаяся литература не могла, естественно, не привлекать и народную лирику, ибо она помогала прозаикам в овладении мастерством раскрытия внутреннего мира человека.

Характер взаимосвязей фольклора и литературы определяется степенью эстетической зрелости последней. Верно подмечено, что, «когда письменная литература достигает эстетической самостоятельности, она чаще всего отказывается от прямого цитирования устного народного творчества, а творчески перерабатывает, переосмысливает, обогащая, основополагающие эстетические категории, как национальная характерность восприятия, нравственные идеалы народа, понимание им героики и героизма, истины и духовности и т. д.» [126−90].

Автор предлагаемой работы ясно осознает, что фольклор не единственная база развития литературы, а лишь один из источников, который, не прерываясь, питает и обогащает письменное словесное творчество на всех этапах его развития. Усилившееся в наши дни обращение писателей к мифологии, этнографии, фольклору в целом говорит в пользу того, что современное словесное искусство вбирает в себя все эстетические и нравственные ценности, выработанные духовной культурой народов.

Методологическую и теоретическую основу исследования определили общетеоретические исследования отечественных и зарубежных ученых фольклористов и литературоведов, а также труды исследователей, посвященных фольклору и литературе абхазо-адыгских народов: В. Авидзба, В. Агрба, А. Аншба, JI. Бекизовой, А. Гутова, В. Дарсалия, J1. Егоровой, С. Зухба, Ш. Инал-ипа, 3. Налоева, У. Панеша, Салакая, В. Тугова, Ю. Тхагазитова, З. Толгурова, А. Хакуашева, Ш. Хута, В. Цвинариа, Ш. П. Чекалова, К. Шаззо и других.

Материалом исследования послужили прозаические и поэтические жанры фольклора — от героического нартского эпоса до устных рассказов, произведения абазинских и абхазских писателей — рассказы, пьесы, повести и романы первого этапа развития письменной литературы абазин и абхазов.

В изучении роли фольклора в становлении и развитии повествовательных жанров письменных литератур абхазо-адыгских народов сделано немало. Однако до сих пор нет монографической работы, комплексно исследующей все аспекты проблемы фольклорно-литературных взаимосвязей на материале абазинской и абхазской словесности. Этим определяется актуальность избранной для научного исследования темы. Научная новизна работы вытекает из того, что впервые в истории отечественного литературоведения предпринимается попытка проследить рост фольклорных повествовательных традиций в формировании жанров прозы от зарождения до 40-х годов XX века в литературах двух близкородственных по языку и по происхождению народов — абхазов и абазин.

Решая поставленную проблему, автор ставил перед собой следующие цели и задачи:

— исследовать и конкретно выявить, какие повествовательные традиции сложились в жанрах абазинского и абхазского фольклорав героическом эпосе, сказке, историко-героической песне, в несказочной прозе, в афористической поэзии — на уровне сюжета, композиции, создании образов, изобразительных и выразительных средств, отдельных поэтических тропвыяснить, какие повествовательные традиции фольклора оказались наиболее плодотворными в становлении жанровой системы прозы в абазинской и абхазской младописьменных литературах;

— проследить, как трансформировались фольклорные повествовательные традиции в письменной литературе;

— раскрыть сложный процесс взаимодействия фольклора и профессиональной литературы, приобретающий в каждый исторический период развития письменной словесности новые черты и формы.

По мысли автора, работа может иметь определенное теоретическое и практическое значение. Во-первых, она поможет, как надеется диссертант, восполнить определенный пробел, имеющийся в национальном литературоведенииуточнить (в известной мере) общую теорию жанрообразования в молодых литературах новыми фактами и наблюдениями. Во-вторых, выводы и наблюдения, сделанные в работе, могут быть небесполезными в написании объективной истории абазинской и абхазской письменных литератур. В-третьих, материал диссертационного исследования может быть использован в вузовском и школьном курсах преподавания истории и теории литератур народов Российской Федерации и ближнего зарубежья.

Учитывая, что привлекаемый в нашей работе материал недостаточно знаком широкой научной общественности и чтобы быть верно понятым, диссертант принужден широко (может быть, подробнее, чем обычно принято) демонстрировать памятники фольклора и литературы абазин и абхазов.

Хронологические рамки исследования ограничены временем — от возникновения абазинской и абхазской литератур и их развитием до Великой Отечественной войны.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

.

Подведем некоторые итоги предпринятого нами исследования.

В нашей работе мы ставили задачу выявить повествовательные традиции, выработавшиеся в прозаических жанрах абхазского и абазинского устного народного творчества, проследить эволюцию искусства слова близкородственных абхазов и абазин от мудро-простодушной народной сказки к письменному многоплановому реалистическому роману. Выясняя, какие повествовательные традиции фольклора оказались наиболее плодотворными в формировании жанровой системы письменной прозы в двух новописьменных литературах, мы опирались на вывод адыгейского литературоведа К. Г. Шаззо, который установил, что в своей эволюции молодые письменные культуры «опирались на национальный фольклор, русскую литературу, на мировую классическую культуру. На начальных порах развития литературы влияние на нее первого фактора значительнее влияния второго"[143−45].

Теоретически и практически возможно выяснить, какие повествовательные традиции выработались в фольклоре — в героическом народном эпосе, в волшебной и бытовой сказке, в исторических и историко-героических преданиях и песнях, в несказочной прозе, в париомеологии, — и изучить, как они эволюционировали в художественном мышлении народа, а также исследовать, какими путями они воздействовали на письменную повествовательную культуру, какую роль они сыграли — позитивную или негативную — в возникновении, становлении и развитии жанров литературы — очерка, рассказа, драматургии, повести и романа.

Привлеченный нами к анализу материал убедительно подтверждает, что фольклор оказал глубокое воздействие на письменную литературу в выборе тем, в отборе персонажей, в сюжетно-композиционном строении, в характеристике героя, в изобразительных средствах, утверждаемых идеях. Нет нужды объяснять, что фольклорные повествовательные традиции менялись, адаптируясь, обогащаясь, переосмысливаясь, в художественной литературе. Процесс шел от прямого, механического, цитирования фольклорных памятников к оплодотворению их идеями и образами художественной структуры литературных произведений.

Проанализированный материал доказывает, что фольклор «ориентировал» письменную литературу на коренные устои бытия этноса, на его нравственные и эстетические представления и предпочтения.

В героическом народном эпосе ведущими мотивами становятся: служение народу, борьба за его благополучиегерои Нартиады — великие богатыри, посвятившие свою жизнь счастью нартского племени. В полном соответствии с этим в центре отдельного сказания этноса — одно событие и один герой. Эта сюжетно-композиционная черта эпоса будет воспринята первыми писателями новописьменных литератур. Им будет близка лаконичность и предельная простота сюжетов сказаний.

Из поэтических троп эпоса более всего востребованной, пожалуй, оказалась гипербола, как важнейшее средство создания образа центрального героя произведения. В первых опытах письменной литературы преувеличению подвергаются не только персонажи, но и сами реалии жизни. Если, например, герой рассказа или повести положителен, то он положителен во всем, если отрицателен, то отрицателен также во всем. Образы батраков, героически преодолевающих все жизненные невзгоды и становящихся выразителями народной мечты генетически связаны с фольклорными «прототипами». Они, борцы за народное счастье, как и их фольклорные предшественники, не останавливаются, пока не выполнят намеченную социальную программу. Как в эпосе и волшебной сказке, герой рассказов, повестей и отчасти романов родоначальников литератур фактически равен коллективу. Такая гиперболизация здесь, как и в фольклоре, служит цели создания образа идеального героя. А таковым, по мысли первых писателей, мог быть только борец за передовые социальные идеалы.

Величественные женские образы, созданные народной фантазией (Сатаней, Гунда Прекрасная, Кайдух), переосмыслившись, войдут в художественную литературу в образе революционерок, социально-активных личностей, бросающих вызов вековым общественным устоям. Мудрые и высоконравственные героини бытовой сказки (жены, сестры, подруги, стойко переносящие удары судьбы) окажутся близкими пионерам национальных письменных литератур.

Из арсенала поэтических троп эпоса первыми писателями, наряду с гиперболой, чаще всего используется эпитет. Как и в фольклоре, эпитет в первых произведениях — оценочный, достаточно обобщенный.

Трудно дававшееся первым писателям искусство портретной живописи «запрограммировано» фольклором: здесь портрет не детализирован, он обобщенон чаще всего несет идейно-функциональную нагрузку.

Наши наблюдения о поэтике нартского эпоса, в частности, о повествовательных традициях, подтверждают правоту Ш. Х. Салакая, отметившего, что «изобразительные и выразительные средства нартского эпоса. в целом характеризуются простотой и ясностью, стремлением к широким поэтическим обобщениям, с одной стороны, и максимальной конкретизацией образа, с другой стороны"[106−155−166]. То же самое, с той или иной поправкой, можно сказать и о первых опытах прозы в абхазской и абазинской письменных литературах.

Оформившиеся в эпосе повествовательные традиции восприняты, развиты, трансформированы другими жанрами фольклора, в частности, сказкой.

Абазинские и абхазские сказки по форме своей — это короткие прозаические повествования с ясными сюжетом, композицией, идеями. Это стало важным арсеналом письменной литературы, ее прозаических жанров, особенно малых. В этом плане особое значение имеют сказки о животных. В нихограниченное количество эпизодов, персонажей. Композиция их держится на диалоге. Для становящейся письменной литературы особое значение обретает искусство диалога, сильно развитое в животном эпосе. Диалог способен раскрывать характеры, позиции персонажей, «лицо» события. Не менее важно и искусство иносказания, определившееся в сказках о' животных, — искусство, без которого не может развиваться художественная литература.

Волшебная сказка, в отличие от сказаний героического эпоса и от сказок о животных, отличается относительной сложностью строения. Это тоже не могло быть игнорировано письменной литературой.

Одна из ярких особенностей волшебной сказки — это свобода воображения, а без воображения, как известно, не возможен художественный вымысел, над которым А. С. Пушкин готов был слезами облиться, и без которого не родится и не живет ни одно литературное произведение. В этом аспекте трудно переоценить это завоевание волшебной сказки в становлении жанров письменной литературы. И первые национальные писатели, как, впрочем, и последующие усвоили урок, преподанный сказочным эпосом.

В сказочном эпосе более разнообразные поэтические тропы. Опыт сказки оказал важную услугу нарождавшейся литературе и в плане мобилизации изобразительных средств, накопленных в фольклоре.

Мы акцентируем внимание лишь на отдельных деталях сказочного эпоса, которые, на наш взгляд, оказались плодотворными и в письменной литературе (структура и повествовательные традиции сказки подробно проанализированы в соответствующей главе нашей работы).

Говоря о сказке в контексте формирования письменной прозаической культуры, нельзя не отметить особое значение одной ее разновидности. Мы имеем ввиду бытовую сказку. Она во многих компонентах своих сближается с литературным рассказом. В бытовой сказке события, подчеркнем, персонажи, конфликт — реальные, социально мотивированные. В них нет героев, преодолевающих фантастические препятствия, выполняющих невероятные задания. Время и пространство в бытовой сказке определеннее, обстоятельства реальнее. Герою противостоят не мифические персонажи, а вполне конкретные социальные типы — князья, дворяне, купцы, лавочники. Герой сказки одерживает победу не с помощью коня, магии, чудесных помощников, как в волшебной сказке, а интеллектом, выдержкой, терпением, хитростью. В бытовой сказке гиперболизируется не мощь, не чудесные качества героя, а его умственные способности: положительный герой — преувеличенно умен, а отрицательныйпредельно глуп.

В бытовой сказке мощное развитие получают сатира и юмор, достигая апогея в анекдотах о Ходже.

Язык бытовых сказок, удерживая традиционные словесные клише эпоса и волшебной сказки, близок к обыденно-разговорномуему не свойственны украшательство и расцвеченность. Он приземлен, прозаичен.

Традиция создания образов, действующих в типических обстоятельствах, разрешающих жизненные конфликты, полагающихся только на свои силы и на свой ум, вошла в письменную литературу и результативно содействовала, как об этом свидетельствует привлеченный нами материал, формированию ее повествовательных традиций.

В абазинской и абхазской литературах нет, пожалуй, ни одного произведения, не насыщенного пословицами, поговорками, крылатыми выражениями, приметами, фразеологизмами, поэтика которых отстоялась в устном народном творчестве. Они используются писателями для самых различных целей — для философских обобщений, для передачи в наиболее общем плане своих мыслей, для придания национального колорита произведению и т. д.

Как бы ни была велика роль эпоса, сказки и других жанров традиционного фольклора в рождении и эволюции письменной литературы, особое, только ему принадлежащее, место в этом процессе занимает устный рассказ. В нем — сугубо реальные люди со своими действительными фамилиями и именами, а не вымышленные персонажив них рассказывается о событиях, имевших место в далеком или близком историческом прошлом. В устных рассказах — нравственная оценка людей и их деяний. Установка на достоверность — основной жанровый признак этого вида народной словесности. Поэтому все здесь реально, все проверяется документами (архивными и печатными). Естественно, в силу указанных причин, в устных рассказах усиливаются позиции реализма. По форме и содержанию, как уже говорилось в предисловии к нашей работе, они очень близки к литературным новелле и рассказу. Устный рассказ оказал самое значительное влияние на сюжетику и поэтику малых жанров письменной прозы.

Таким образом, повествовательные традиции фольклора оказали глубинное воздействие на возникновение, становление и развитие жанров прозы литературы, на характер поэтического освоения мира и человека, на стиль и язык писателей.

Фольклор и литература — два разных вида словесного искусства. Но они взаимопроницаемы и активно взаимодействуют друг с другом. И взаимодействие это — сложное, диалектическое.

На основе анализа фольклорных и литературных повествовательных традиций в становлении жанров прозы письменной литературы мы пришли к заключению, что взаимоотношения устных и письменных составляющих литературного процесса в разные периоды и у разных писателей были различными — в одних случаях превалировал один компонент, в других — другой.

Наряду с мобилизацией и адаптацией национальных повествовательных традиций нарождающаяся письменная литература прокладывает собственные пути, осваивает новые приемы типизации, вырабатывает собственный стиль и язык. Все это идет в сложнейших, порою драматических борениях и противоречиях. Путь от сказителя до писателя был далеким, тернистым, сопряженным как с творческими удачами, так и с очевидными провалами. Во многих случаях успехи и поражения вытекали из характера понимания и использования эстетических накоплений прошлых веков — механически ученическое или диалектически творческое, — таланта и уровня профессионализма писателя.

В первых публикациях абазинских и абхазских авторов, как уже отмечено, фольклор занимает господствующие позиции: выбор тем, обрисовка персонажа, стилевые средства продиктованы им. Но в творчестве наиболее одаренных писателей уже намечается отход от механического калькирования образцов устного народного творчества и литература вступает на путь литературного обобщения жизненных явлений и создания характера-типа. В рассказах Д. Гулиа, Т. Табулова, С. Чанба, В. Агрба предприняты успешные попытки психологического анализа событий и действий персонажа. В этой связи меняется и поэтика произведения: писатели отходят от фольклорной обобщенности, от романтизации и идеализации положительных героев, от уничижения социальных антиподов и приближаются к реалистическому исследованию жизни, ее противоречий, человеческих характеров. Фольклорная образность постепенно уступает место литературно-реалистической. При этом писатели вовсе не отказываются от эстетического наследия народа, а адаптируют его к новым историческим условиям, к их идейным и художественным запросам. Сходные тенденции наблюдаются и в поэзии, и в драматургии.

Тенденции развития абазинской и абхазской литератур в аспекте динамики взаимоотношений фольклорных и литературных повествовательных традиций хорошо иллюстрируются новыми, неизвестными устному народному творчеству жанрами — повестью и романом. Анализ лучших повестей и романов, написанных в 20−30-е годы XX века, — «Расскажи-ка, писарь, что за кампания» М. Хашба, «Сейдык» С. Чанба, «Темыр» И. Папаскири, «Азамат» И. Табулова, «Камачич» Д. Гулиа и ряд других — показывает, что крупная проза, испытывая сильное влияние фольклора, интенсивно усваивает принципы реалистического исследования бытия и человека.

Материал абазинской и абхазской литературы свидетельствует о том, что есть общие закономерности возникновения и развития новописьменных литератур. Так, повесть и роман при своем зарождении «опираются на генетически сходные, как фольклорные, так и литературно-эпические формы повеетвования"[4−151]. Эпические фольклорные произведения абазин и абхазов создавались и бытовали преимущественно в прозаической форме. Прозаическая оформленность эпических традиций не могла не провоцировать появления подобных форм и в письменной литературе.

Проза в абазинской и абхазской литературах начинается с малых жанров — с очерка и рассказа. Через короткое время появляются первые повести. Рассказ и повесть создали почву для романа, который как жанр, лучше всего был приспособлен к вовлечению и отражению широчайшего спектра явлений жизни, разнообразных человеческих судеб и характеров. В процессе становления романных форм повествования, наряду с фольклорными повествовательными традициями, решающую роль сыграл опыт старописьменных литератур, особенно русской — классической и современной.

Проведенный нами анализ первых абхазских и абазинских романов убеждает нас в том, что характер и степень влияния фольклора и эстетического опыта мировой художественной культуры у разных писателей различен. Так, например, в романе Д. Гулиа «Камачич», который рассказывает о прошлом абхазов, фольклорные традиции сказываются на всех уровнях повествования. Сюжетно-композиционное строение гулиевского романа сходно с композицией героического эпоса или циклов преданий об одном герое. Автор сохраняет привычную для устного народного творчества стилистику повествования.

У И. Папаскири и И. Табулова иное отношение к фольклору. В их романах превалируют литературно-реалистические приемы повествования. Мотивация поведения персонажа у них уже не фольклорная, а напротив, действия и причины этих действий находятся в определенной оппозиции к традиционным фольклорным. Хотя писатели не чураются эпитетов, метафор, фразеологических единиц, приобретших устойчивый характер в фольклоре и обиходной речи, они переносят акцент на раскрытие внутреннего мира персонажей, прочерчивая пути к психологическому анализу характеров.

Достижения И. Папаскири и И. Табулова в психологизации повествования развиты и углублены современными прозаиками — Б. Шинкуба, Б. Тхай-цуховым, А. Гогуа, К. Джегутановым и другими.

В своей работе мы не пытались привлекать к анализу всю прозу абазинских и абхазских писателей. Мы остановились на наиболее характерных произведениях, дающих убедительный материал в контексте темы нашего исследования.

В заключение еще раз отметим, что абазинская и абхазская национальные литературы возникли и эволюционировали, опираясь на повествовательные традиции фольклора и на мировой литературный опыт.