Общество потребления как фактор трансформации ценностного мира человека

Актуальность темы

диссертационного исследования. Русский критик и мыслитель П. Палиевский однажды сказал: «Чтобы заняться любой проблемой, ее нужно сначала признать» 1.

В этом смысле проблема и тема «общества потребления» — социального феномена, уже более пятидесяти лет находящегося в сфере внимания и изучения со стороны философской, социологической, антропологической, экономической и политической наук (а некоторыми учеными проблема предугадывалась еще с рубежа XIX-XX столетий) — сегодня отнюдь не требует для себя (ни на авторском, ни на общенаучном уровнях) какого-либо специального признания, а количество посвященных и посвящаемых ей зарубежных и, в гораздо меньшей мере, отечественных работ, монографий и публикаций, заставляет говорить скорее о такого рода исследовательской актуальности, которая превращается в самую настоящую «рутину» (в весьма положительном — указующем на неослабевающий «картезианский» интересзначении этого слова) — в один из самых заметных и концептуальных «фонов» современного социально-гуманитарного знания2.

Корпус вопросов, диссеминация отсылок и троп, проявляющихся и затрагиваемых в связи с общим проблемным полем массового потребления и потребительства поистине неисчислим: искусство, мораль, общественные ценности, экология, демография, производство, бизнес, глобализация, энергетические ресурсы планеты, продолжительность жизни, психические девиации, здоровье, отчуждение, гуманизм, насилие, труд, урбанизация, социальный контроль, права человека, религия, тендер, информация, идентичность, социализация, язык, идеология, педагогика, мировая бедность.

1 Палиевский П. В. Хаксли и Замятин // Палиевский П. В. Из выводов XX века. — СПб., 2004. — С. 174.

2 Так, например, посредством англоязычного «философского» интернет-портала Erraticinipact.com, можно найти информацию о более чем 40 «бумажных» авторских или сборных книгах, так или иначе посвященных проблеме «общества потребления» и изданных в последние 15−20 лет. и мировое богатство, даже пресловутый «международный терроризм» — все может иметь и имеет аналитическую или непосредственную сущностную интериоризацию в этом поле. И не только (не столько) в границах сугубого сциентизма. СМИ, периодика, кино, художественная литература, перформативные акции, разнообразные формы мониторингов, публичные дискуссии, форумы — всюду феномен «общества потребления» был и остается злободневным предметом «вопрошания», критики, иронии, интереса, ненависти, апологии, футурологических гипотез, политических, художественных и социокультурных споров.

Время, когда проблема «общества потребления» только добивалась своего признания, своей научно-социальной верификации и обоснованности, т. е. имела статус (в 50−60-е годы прошлого века) лишь смелого, новаторского, «революционного», но весьма спорного и отнюдь не всегда очевидного — гипотетического — концепта, ставившего целью теоретическую и критическую репрезентацию объективных перверсий новейших форм капитализма (а равно и техногенно-информационной цивилизациикак таковой), — давно позади. Сегодня интересующий нас феномен — вероятно, по общим кумулятивным законам развития социального, политэкономического, культурологического и философского знания — приобрел такую гносеологическую и конвенциональную (в теории) роль, которая делает уже его самого значимым условием и генератором создания вариативных концептов, версий и форматов интерпретации «состояния постмодерна» (Ж.-Ф. Лиотар) — делает его, иначе говоря, знанием не опосредованным, а, наоборот, опосредующим.

Однако, следует сказать, что такая априорность гуманитарной проблематики «общества потребления», дает о себе знать не только в количестве профильных исследований, посвящаемых ей или настойчивости своего (про)явления, когда практически ни одна работа по социальной философии не обходится хотя бы без некоторого акцента на нее, но, одновременно, и в факте весьма драматического ускользания самой заявленной темы от тех попыток и усилий философской мысли, которые (и мы как «гегельянцы» имеем именно такую убежденность) рано или поздно и с необходимостью должны подводить любую конкретную проблему к ее действительному, т. е. к ее собственно онтологическому испытанию. И именно здесь, по нашему мнению, и локализован тот существенный изъян, который, перестраивая логику и постановку вопроса об актуальности (а в философии проблема «актуальности» и сама, в свою очередь, является проблемой сложной и неоднозначной), заставляет говорить о том, что актуальность темы и предмета нашего диссертационного исследования — есть актуальность, удостоверяющая не свою (и так достаточно очевидную) «злободневность», но свою поразительную недостаточность в свете именно экзистенциально-онтологической проблематизации.

Степень научно-философской разработанности проблемы. Таким образом, несмотря. на то, что проблема социального феномена консюмеризма и его влияния на жизнь и ценностное положение современного человека не одно десятилетие находится в сфере научно-философского внимания и изучения, количество работ, посвященных ей, все же нельзя характеризовать как избыточное или хотя бы достаточное. И это главным образом связано как раз с тем, что нельзя назвать удовлетворительными сами методологические и телеологические основания большинства имеющихся исследований. Ибо, по нашему мнению, именно «проблема метода», как возможно первостепенная, узловая проблема посткартезианского развития и существования философского знания, является тем фактором, исходя из которого, могут даваться оценочные суждения об удаче или неудаче, достаточности или недостаточности, результативности или нерезультативности любого научного предприятия. И здесь, чтобы через определение степени разработанности проблемы подойти к обоснованию нашего методологического подхода, следует коротко указать и обратиться не столько к. конкретным персоналиям, сколько к основным научно-философским стратегиям, эту проблему разрешавшими и разрешающими.

Прежде всего можно констатировать, что та традиция, тот дискурсивный язык, с помощью которого на протяжении прошлого века и ближайших десятилетий прорабатывался феномен общества потребления, находит свои непосредственные истоки в интенциях, дефинициях и научно-исследовательском (методологическом) проекте западного (нео)марксизма. Путь от некоторых знаковых сочинений Гегеля, немецкой волны «левого гегельянства» и текстов молодого Карла Маркса, впервые в истории социально-антропологической мысли создавших теоретические, и нарративные условия, в которых феномен потребления сможет быть различен в потенциальном качестве автономного феномена человеческого и социального бытия — есть ретроспективно то направление социальной философии, в связи с которым в XX столетии стали возможны и известны имена таких «пионеров» исследования капиталистического общества потребления как, например, F. Лукач, М. Хоркхаймер, Т. Адорно, Г. Маркузе, т. е. первых представителей философского корпуса, классические усилия которых известны сегодня под обобщающим знаменателем западной «критической теории» (или, в университетском американском варианте, — «culture studies»). Причем, эта же самая, завязанная на общих марксистско-. гегельянских основах, критическая философская традиция, инициировала творчество столь знаковых для XX столетия мыслителей, как В. Беньямин, 3. Кракауэр, X. Ортега-и-Гассет, Г. Дебор, Ж Альтюссер, Э. Фромм, Ю. Хабермас, Ж.-П. Сартр, Ж. Батай, А. Кожев, М. Лифшиц и многих других.

Следующей большой системой научного знания, обратившейся — на достаточно независимых от гегельянства и марксизма основаниях — к исследованию проблемы общества потребления, стала социология, особенно в тех своих школах, традициях и направлениях, которые сегодня принято условно обобщать в качестве (1) «институциональной социологической теории» (весьма значительно завязанной на проблемах и предпосылках политэкономии) и (2) немецкой социологической традиции, отличающейся гораздо-большей^ философичностью. Самые знаковые имена XX века здесь — это, с одной стороны, ряд выдающихся англосаксонских (американских, британских, а частично, и отечественных эмигрантов) и французских социологов от Т. Веблена, Р. Линда и П. Сорокина до Д. Гэлбрейта, Э. Гидденса или А. Лефевра и, с другой стороны, от Мл Вебера, В. Зомбарта или Г. Зиммеля до К. Шмитта, А. Шюца, Н. Лумана и У. Бека. Почти каждый из перечисленных ученых оставил или собственнуюсоциологическую' школу или, по крайней мере, некоторые авторские системы уникальных, методологических подходовк изучению общества и общественных отношений. Для нашего исследования особенно ценными оказалисьте теории, которые работали с концептами «институций», «структур», «функций», «социальных систем» и «повседневности» .

Наконец, следует обратиться к, пожалуй, самому заметному, разнообразному и неоднозначному блоку исследовательских философских стратегий проблемы, общества потребления — к теориям и авторам европейской постмодернистской философии. При этом, перечисляя имена таких весьма гетерогенных, но часто дискурсивно-зависимых друг относительно друга философов-постмодернистов, как М. Фуко, Ж. Делез, Ж.-Ф. Лиотар, Ж. Бодрийяр, — Р. Барт, П: Рикер, Ж. Деррида, П. Бурдье, Ж.-Л. Нанси, А. Негри, Д. Агамбен, С. Жижек, Ф. Джеймисон, П. Слотердайк, 3. Бауман, Д. Кларк, можно подчеркнуть, что некоторые из них — на границе тех же критической теории, неомарксизма, социологии, структурализма, антропологии, ницшеанства, психоанализа, лингвистики, не касаясь конкретно проблематики общества потребления, все же осуществили в своих работах многие важные аналитико-исследовательские предприятия, которые оказались весьма полезны и для проработки именно нашей темы.

Что касается отечественных авторов и подходов • (состояние и недостаточность которых выступает как уже сам по себе весьма значимый фактор актуальности и новизны исследования), то здесь мы можем назвать лишь две абсолютно независимые — скорее темпоральные — между собой формы «дискурса»: дискурс сугубо идеологической критики капиталистического «общества потребления», исходившей из советско-марксистского (часто «моралистического» по стилю и интенциональности, практически не философского по способам постановки проблем, а по способам аргументации парадоксальным образом схожего с христианско-экзистенциальными формами критики консюмеризма) публицистического цеха 60−80-х годов и разнообразные, хотя и не множественные попытки исследовательских начинаний уже в рамках постсоветских социокультурных и научных реалий. Иначе говоря, речь идет о весьма «монолитном» советском подходе к проблеме и первых наработках современных философских авторов, где, с одной стороны, мы можем выделить имена А. В. Кукаркина, Ю. Н. Давыдова, Г. И. Герасимова, Н. С. Юлиной и уже упоминавшегося М. А. Лифшица, а, с другой стороны, статьи и публикации некоторых, ориентированных чаще всего на «постмодернистские» форматы философии, исследователей, связанных с московскими журналами «Логос» и «Синий диван». Кроме еще десятка других журнальных тематических публикаций (например, в «Вопросах философии» и «Социологическом обозрении»), особняком отметим таких отечественных философов, как, например, А. С. Панарин, В. И. Иноземцев, О. Аронсон, А. Магун, Э. В. Ильенков и В. В. Бибихин: их концептуальные сочинения тоже в значительной степени помогают в рецепции проблемы.

Методологическая основа диссертационной работы. Метод, положенный в основание нашего исследования и определивший саму его структуру, в самых общих чертах можно определить как объективно-феноменологический или дескриптивный метод философской работы. Причем, в широком — почти гегельянском или хайдеггерианском — понимании этой философской возможности: в том понимании, которое коренится в факте, что «революция» в онтологической философии была связана с сочинением «Феноменология духа» начала XIX столетияа революция в феноменологии — с сочинением «Бытие и время» начала ХХ-гов том понимании, в котором само гегельянство, по мнению М. Мерло-Понти, «стоит у истоков всех величайших идей, появившихся за последние сто [пятьдесят] лет, например, марксизманицшеанства, немецкой феноменологии, психоанализа», а «фигура» Ml Хайдеггера, по выражению С. Жижека, является главной философской «фигурой» XX века, заставляющей других мыслителей «определять свою философию путем проведения границы или занятия критической дистанции по отношению к нему» 4.

Вслед за А. Кожевым5, мы поняли и приняли этот объективно-феноменологический метод в качестве такой аналитической стратегии^ которая покоится и замыкается на трех взаимообусловленных уровнях постановки и разрешения конкретной философской проблемы: феноменологическом (базовым, выявляющим общую сущность исследуемого явления, отвечающим на вопрос «Что это такое?»), историко-генеалогическом (связывающий исследуемый феномен с его исторической каузальностью и динамикой) и онтологическом (изучающим структуру социального бытия как таковогот.е. вскрывающим за конкретным социально-историческим феноменом его предельные, структурные принципы, законы и предпосылки). И если — в этой связи — в первой главе феноменологическому методу был придан более историцистский (т.е. более «общий», повествовательный и ретроспективный) характер развития, то вторая глава обращена уже непосредственно к структурному и онтологическому анализу и измерению (уровню) проблемы.

По формальной аналогии с известным «герменевтическимкругом» Шлейермахера, эту, часто пересекающую себя на разных этапах работы аналитическую процедуру, можно обозначить «феноменологическим кругом» исследования, где предданный, стратифицированный и относительно строгий.

3 Цнт. по: Эрибон Д. Мишель Фуко. — М., 2008. — С. 40.

4 Ж^жек С. Устройство разрыва. Параллаксное видение. — М., 2008. — С. 363.

5 См. подробнее: Кожев А. Понятие власти. — М., 2007. — С. 10, 11. порядок дискурса компенсируется содержательной свободой уточнять, комментировать и вариативно концептуализировать метод в его развитии и в его соотнесении с развитием самой данной проблемы. Собственно, метод, непрестанно уточняющий сам себя, мысль рефлексирующая свои ч полномочия* и свои ходы — это как раз весьма характерная особенность и примета именно феноменологического способа философствования.

При этом, исходя из задач аксиологического анализа феномена общества потребления, общий методологический проект работы дополнялся и I конкретизировался нами и некоторыми вспомогательными философскими методами: материалистической и идеалистической версиями диалектики, дискурсивным анализом, концептуальной критикойи компаративистикой.

Научная новизна диссертационного исследования.

Основной фактор новизны предлагаемого исследования заключается в попытке социально-онтологической проблематизации общества потребления, как в его общих исторических и актуальных структурах, так и в. его непосредственной экзистенциальной и аксиологической выраженности. Т. е. использовав многие культурологические, антропологические, социологические, экономические, политологические результаты гуманитарных исследований консюмеризма, мы ставили задачей обобщить и репрезентировать их именно в смысле основного усилия философской мысли усилия онтологической проблематизации феномена.

В нашем исследовании мы проследили основные исторические причины возникновения общества потребления, акцентировав и проанализировав в качестве одной из таких причин тренд милитаризации в XX столетии, ранее почти не рассматривавшийся в этой связи.

В свете актуализации тенденции общества потребления по-новому переосмысливаются и исследуются проблемы собственности, владения и принципиальной темпоральности мира вещей.

Выявлены и акцентированы важнейшие (био)политические значения общества потребления.

Исследована антропологическая корреляция биологических, социокультурных и технологических факторов в консюмеризме.

В качестве аксиологических, социально-исторических и духовно-антропологических моделей предложены и развиты концептуальные репрезентации модернистского этоса труда и постмодернистского этоса консюмеризма.

Цель и задачи. Целью нашей работы является философское исследование феномена капиталистического, техноцистского и урбанистического общества потребления как исторического фактора, коренным образом изменившего ценностный мир и экзистенциальное положение современного человека.

Данная цель предполагает и зависит от решения следующих основных задач: рассмотрения сущности феномена «общества потребления» в качестве уникальной, беспрецедентной исторической тенденции XX-XXI столетийисследования основных исторических трендов и причин, сделавших эту тенденцию возможной и, во многом, неизбежнойанализа феноменологических и онтологических особенностей тех структур и детерминаций, которые задает тенденция «общества потребления» в качестве тенденции, конституирующей ценностный мир человекааксиологического исследования постмодернистского этоса консюмеризма через его сущностное и духовное различение от модернистского этоса трудаисследование особенностей постмодернистского этоса консюмеризма «в себе самом», т. е. через его собственную, самодостаточную проблематизацию.

Объектом диссертационного исследования является «общество потребления» как актуальный социокультурный и политэкономический исторический феномен второй половины XX — начала XXI столетий (т.е. эпохи т.н. «постмодерна»).

Предмет исследования — особенности., детерминации и трансформации ценностного мира современного человека в>.связи с актуализацией тенденции консюмеризма.

Основные положения, выносимые на защиту.

Продемонстрировано, что во избежание двух исследовательских крайностей, объявляющих феномен «общества потребления» либо (1) всего лишь теоретической, концепцией: (т.е. чего-то, что существует только на правах теоретико-гипотетического и герменевтического конструкта), либо, наоборот, (2) «тотальным» фактором капиталистической сверхдетерминации (на котором якобы «зиждется вся система нашей 'современной культуры» ^ «общество потребления'-' следует понимать и рассматривать в качестве реально существующей экономической и социокультурной тенденции Новейшего времени, имеющей как, свое колоссальное влияние на аксиономию современного глобального общества, так и пределы такого влияния.

Объективную каузальность, условия интериоризации и актуализации тенденции общества потребления наиболее адекватным образом возможно описать в топосе постмодернистского взаимодействия четырех основных исторических трендов урбанистического Модерна — демографического процесса, изменений в структуре труда, динамикойнаучно-технического прогресса и милитаризацией.

Выявлено, что производственно-экономической основой режима, конституирующего вещную, структурную и сущностную возможность «общества потребления», является стратегия товарной трансгрессии императив товарного перепроизводства): Онав результате самой широкой интериоризации достижений НТР в промышленность, (конвейеризация, машинизация, компьютеризация) и, соответственно, прогрессирующего избавленияпроизводства от человеческого фактораразрушила классическую (рационализаторскую)"схему дои. раннекапиталистического производства и воспроизводства «миравещей», и в качестве новой производственнойзадачи поставила" задачу «производства потребительских мощностей'' (X. Арендт), т. е. воспитание (дисциплинациго) самого потребителя, «адекватного» новому порядку и темпам материальногосимволического и ценностного трансгрессивного производства.

Режимная тенденция консюмеризма являет собой одну из тех новейших кбнтр-просвёщенческйх (господствующих)1 тенденций Нового времени, .котораяодновременно с общей всепроникающей рационализацией, конкретизацией и технизацией промышленно-урбанистического мира, актуализирует и востребует в существовании? человека его вне-рефлексивную, — функциональную" и бессознательную сторону, а самого человека востребует в качестве анонимного? статиста, исчисляющего кредитора. и зтилизатора бесперебойно поставляемого «вещного мира» !

В условиях, когда потребление становится «некоей обязанностью масс» (Е. Дебор), этос консюмеризма, становится-одной из господствующих, значимых, и довлеющих духовно-исторических форм человеческой экзистенции, непосредственно отличаемой от предшествующих господствующих этосов труда и войны, но, тем не* менее, парадоксальным образом наследующей им в своих существенных особенностях.

Адекватность, точность и — до известного предела .—достаточность философского анализа сущности, генеалогии и перспектив этоса консюмеризма зависит от стратегии его (этоса) размещения в диспозитивный топос четырех основных аксиологических полей проблематизацйи человеческого существования Нового времени — материализма, «времени жизни» (темпоральных условий экзистенции), эстетики и идентичности:

Теоретическая и практическая значимость исследования.

Теоретическая значимость предлагаемой работы может быть соотнесена, во-первых, с фактом, в общем-то, почти «нулевой степени» систематизации и проработанности проблемы «общества потребления» в российской философской науке, а, во-вторых, с достаточно редким (онтологическим) подходом к этой проблеме в международном философском контексте.

При этом в ходе исследования уточняются и прорабатываются многие прикладные (методологические, попутные, но важные) проблемы и понятия, которые — независимо от темы самой работы — учитывают, конкретизируют и некоторым образом восполняют пробелы именно состояния российской философской теории (в частности — аксиологической).

Некоторые результаты и тропы (направления) исследования имеют весьма актуальный, перспективный характер и, следовательно, могут быть интересны, полезны, использованы и развиты в других работах или учебных пособиях (философских, антропологических, социологических, политологических), обращенных к проблеме современного человека, общества и мира.

Апробация работы. Основные положения нашего исследования изложены в 6 публикациях автора общим объемом около 30 страниц (в научных журналах и сборниках). Отдельные положения докладывались на научных и научно-практических конференциях. Текст диссертации докладывался и обсуждался на кафедре философии Воронежского государственного педагогического университета.

Структура диссертационной работы. Работа состоит из введения, двух глав, заключения и списка используемой литературы из 205 источников. Общий объем диссертационного исследования 155 страницы.

Заключение

.

В одном из сочинений, написанном незадолго до своей трагической гибели, знаменитый французский философ Ролан Барт записал следующее: «» Частная жизнь" есть не что иное, как та зона пространства и времени, где я не являюсь образом, предметом. Право быть субъектом — это мое политическое право, которое я должен защищать" 1.

В настоящем исследовании мы — где-то в общем, где-то в детальном порядке — попытались показать, что техно-капиталистическую тенденцию «общества потребления» несомненно и в очень многом можно считать как раз одним из тех факторов современного мира, которые самым непосредственным образом взламывают духовную и ценностную автономию «частной человеческой жизни» и включает индивида ровно в те структурно-исторические проекты, о которых предупреждал российских поэт О. Мандельштам, говоря, «что им нет дела до человека» и, что, если «социальная архитектура измеряется масштабом человека», то «иногда она становится враждебной человеку и питает свое возможное величие его унижением и ничтожеством» 2.

Поэтому, насколько право человека быть субъектом, а не «образом» среди образов и «предметом» среди предметов — есть политическое право каждого, настолько сам тотализующий и анонимизирующий дух времени (и тенденции г общества потребления", в частности) требует от человека усилий быть разумнее, точнее и внимательнее даже там, где, как считалось, существование никогда не подвергается «ловушкам» или искушению стать механическим, придаточным и бессознательным исполнителем чужой воли (например, государства, «общественного мнения» или капиталистического рынка).

1 Барт P. Camera Lucida. — М. 1997. — С. 28.

2 Мандельштам О. Э. Гуманизм и современность // Мандельштам О. Э. Стихотворения. Проза. — М., 2001. -С. 640.

В нашей работе мы — памятуя максиму Бенедикта Спинозы «поп ridere, поп lugere, neque detestari, sed intellegere» 3 — руководствовали нарратив именно этой гуманистической и критической (сверх)задачей.

И все же, отдавая себе отчет в амбивалентности, разноналравленности и сложности любых феноменов общественного бытия, мы стремились избегать демонизации или тотализации исследуемого нами феномена консюмеризма, тем более, что, как уже отмечалось ранее, в истории ничто не может быть гарантировано, а, следовательно, и не может быть возвышено или низведено до категории «фатальности». Поэтому основные тезисы, выводы и формулировки, предложенные и полученные в ходе исследования, были, как нам представляется, плодами той философской работы, которая направляет свои усилия не столько на анализ предметного контекста (т.е. масштабов, соответствий и «социально-исторических территорий») явления, сколько на осуществление феноменологической инвентаризации самого этого предмета как такового, (т.е. на анализ, описание его собственной сущностной логики и тех онтологических или структурных принципов и оснований, которую эту логику движути задают).

При этом на правах широкой смысловой продуктивности понятия «мир» (и понятия «ценностного мира человека», заявленного в названии работы), мы, избегая дихотомии сугубой экстериорности («внешнего мира») и интериорности («внутреннего мира»), попытались в ходе исследования раскрыть то его феноменологическое значение, которое отсылает философа к метатопологической проблеме «ситуации», «положения» (ака «аксиологическая ситуация человека», «положение человека») и спроектировать такую аксио-философскую модель, в которой человек снова мог бы быть понят и рассказан через всю совокупную сложность ситуации своей «включенности» в наличное бытие (хотя бы и через призму отдельной общественной тенденции), характеризуемое не только тем, что оно каким-то независимым от человека образом было до него и пребудет после него, но и.

3 Лат. — «не смеяться, не плакать, не проклинать, а понимать». тем, что без человека и само это бытие оставалось бы, — по слову Александра Кожева, — «немым». «Оно было здесь, но оно не было бы правдой» .

И если (в силу, ограниченного рамками и форматом диссертации, предмет-объектного поля проблематизации) какие-то важные характеристики, проблемы и темы феномена консюмеризма в его ценностной (социальной и антропологической) дескрипции остались не раскрытыми или даже не затронутыми, то целокупный, обобщающий эскиз его аксиономии все же был сделан, причем как на уровне исторических и наличных структур детерминаций, так и на уровне экзистенциально-этологического положения современного человека.

Все цели и задачи, поставленные нами во введении к работе, были по, нашему мнению, выполнены. Меру же и полноту их исполнения смогут оценивать уже читатели и рецензенты предложенного исследования.