Религия постмодерна. 
Религия в культуре

В постмодерне с религией происходит очень интересная трансформация. Уже в модерне она утрачивает свое социальное измерение, перестает быть полноценным и центральным институтом, определяющим структуру «там» и его влияния на «здесь» становится индивидуальным и произвольным делом отдельной личности. В постмодерне религия возвращается, но не в форме полноценного социального института, а в форме симулякра (Ж. Бодрийяр), в форме ироничного намека на то, что модерн, не справился со своей миссией по десакрализации общества в той степени, в которой он поставил перед собой задачу. Религия возвращается в форме кича (явление массовой культуры), который вплетается в общий гротескный контекст культуры постмодерна, постоянно демонстрирующей на разные лады, что модерн не справился со своей освободительной миссией и остался — вопреки своим претензиям — в значительной степени «традиционным обществом», которое он силился изжить.

В постмодерне — в этом ключевозможны апелляции к религии крупных политических деятелей, что было немыслимо в модерне. Именно в постмодерне можно увидеть президентов и премьер-министров секулярных демократических держав, стоящими со свечками в церкви на христианские праздники, или услышать в качестве объяснения того, почему США напали на Ирак из уста Президента США Дж. Буша-малдшего: «Бог сказал мне — напади на Ирак!» Это элемент нигилистической стратегии постмодерна в его критическом диалоге см модерном, которому выставляется счет за то, что он должен был бы совершить, но не совершил.

Другой аспект религии постмодерна — это феномен «новой религиозности». Под этим понятием выступает смесь из различных — часто экзотических — религий, далеких по времени или географическому местоположению от той среды, члены которой ее практикуют. Вырванные из контекста своих обществ восточные или африканские культы — кришнаизм, дзен-буддизм, йога, шаманизм, вуду и т. д. — становятся модным увлечением широких социальных слоев в западных странах. Как правило, от этих религий берутся только отдельные элементы, связанные с гигиеной, эстетикой, философским парадоксализмом или боевыми искусствами. В остальном эти фрагменты перемешиваются с поверхностно понятыми научными или паранаучными теориями и гипотезами, представляя собой поверхностную эклектику, заменяющую собой мировоззрение.

Другой формой «новой религиозности» является поверхностный интерес к мистике, эзотеризму и оккультизму, а также к упрощенным формам сакральных наук — астрологии, магии, алхимии, инициации. Взятые вне религиозного контекста, в отрыве от своей структуры, эти занятия способны только еще более увеличить смятение умов и гротескную фрагментарность культуры постмодерна. К этой же категории относятся неоязычники, экстрасенсы, колдуны и гадалки, всплеск интереса к которым является характерным признаком «новой религиозности».

Взятые все вместе все эти факторы позволяют сказать, что в постмодерне религия «возвращается» как подделка, экстравагантная и вырванная из контекста форма, с поддельным содержанием или вообще без него.

Постмодерну присуща так называемая новая религиозность, выстроенная лишь на легкомысленном признании бессмысленного знака. «В ней реализуется либо стремление к экзотике — кришнаизм, йога, секта Муна и т. д.; либо сбитые с толку разрозненные интуиции собираются в случайные и необоснованные связи — оккультизм, теософизм, New Age; либо складываются искусственные синкретические системы, где есть всего по не многу — фрагменты традиционных религий, экзотические культы, колдовство, гадание, гимнастики, обещания поправить «карму» и т. д. Новая религиозность полностью соответствует стилю постмодерна с его тяготением к сочетанию несочетаемого, вкусом к парадоксу, к абсурдному нагромождению разрозненных элементов.