Классификация южнославянских языков

Вопрос о классификации языков южной подгруппы славянской группы до конца ещё не решен. Официально принято относить к этим языкам сербскохорватский, македонский, болгарский и словенский. Деление на западную (сербско-хорватский, словенский) и восточную (болгарский, македонский) зоны условно.

Фактически южнославянские языки делятся на три зоны: западную (кайкавский, словенский), центральную (штокавский, чакавский, торлакский), восточную (болгарский, македонский). Торлакский язык является переходным между центральной и восточной зонами.

Языки западной зоны сохранили древнеславянские звукосочетания /тж/ и /дж/, а в болгарском и македонском они перешли в /ст/ и /зд/ (т.н. линия Е. Петровича — изоглоссы /ст/ и /зд/ - проходящая по границе Сербии и Болгарии, и разделяющая эти два языка). Линия Константина Жиречека разделяет балканские языки на зоны греческого и латинского влияния, она проходит по хребту Стара-Планина. Балкано-романские языки, албанский, сербскохорватские (штокавский, чакавский, торлакский, кайкавский), словенский входят в сферу влияния латыни, а болгарский и македонский — в зону греческого влияния.

При детальном рассмотрении видно, что «диалекты» «сербско-хорватского» языка настолько далеко отстоят друг от друга, что являются самостоятельными языковыми единицами. Между болгарским и македонским, которые считаются разными языками, наоборот, очень много общего. Стоит ещё заметить, что границы между языками размыты, диалекты одного часто перетекают в диалекты другого. Диалектное членение в бывших югославских республиках не совпадает с национальным. Национальность там определяется религиозным фактором: все католики — хорваты, все православные — сербы (православные Черных гор — зечане или черногорцы, черногорские сербы), все мусульмане — боснийцы.

При этом, среди сербов распространены два субдиалекта штокавского языка (экавский и иекавский) и торлакский язык, среди хорватов — два субдиалекта штокавского языка (иекавский и икавский), кайкавский и чакавский языки. Боснийцы говорят на иекавском субдиалекте (Сараево, Баня-Лука, Тузла) и на икавском субдиалекте (Бихач, Травник), в Мостаре говорят и на том и на другом субдиалектах. Черногорцы говорят на восточно-герцеговинском варианте (север) и зетском (юг).

Праславянские сверхкраткие звуки передаются в центральных (штокавский и чакавский) Ц и западных (кайкавский и словенский) З обычно одной фонемой.

28 мая 1850 года словенские, хорватские и сербские ученые подписали в Вене Литературное соглашение, в котором предложили идею создания единого литературного языка не на основе смешения говоров, а путем выбора одного наиболее распространенного диалектов. Таким диалектом стал тот, на котором говорили в окрестностях Белграда (один из косовско-ресавских говоров экавского субдиалекта штокавского языка). Руководил разработкой литературного языка видный сербский ученый Вук Стефанович Караджич. Новый язык не получил должного распространения, но ему удалось вытеснить широко распространенный тогда церковно-славянский.

В 1946 году в период создания СФРЮ в Конституциях федеративных республик были указаны сербский и хорватский языки (а именно косовско-ресавский вариант экавского субдиалекта и западный вариант иекавского субдиалекта штокавского).

В 1951 году в городе Нови Сад (Сербия) было подписано Соглашение о литературных нормах сербско-хорватского (хорватско-сербского) языка С принятием Конституций 1963 г. язык стал называться «сербо-хорватским» в Конституциях Боснии-Герцеговины, Сербии, Черногории и «хорватско-сербским» в Конституции Хорватии. Конституция Черногории вообще не упоминала официальный язык.

В конце 1960;х гг. явилась так называемая «Декларация о названии и статусе хорватского литературного языка», опубликованная в 1966 г. от имени 140 хорватских интеллигентов и 18 хорватских научных и культурных центров. В этой Декларации специально подчеркивалось отличие хорватского литературного языка (западного варианта иекавского субдиалекта штокавского) от сербского (косовско-ресавского варианта экавского субдиалекта штокавского языка), хотя отличия были меньше, чем между штокавским, кайкавским и чакавским, которые по политическим соображениям считались диалектами сербско-хорватского. Сразу после появления Декларации на своем годовом собрании 42 сербских писателя подписали так называемые Предложения для размышления, в которых предлагали считать Венское и Нови-Садское соглашения о языке утратившими силу, а сербский и хорватский языки должны были развиваться впредь независимо друг от друга. В то время стремление разделить языки было оценено как националистическое действие и подавлено политическими мерами.

Однако, в конце 80-х гг. споры по этому вопросу вспыхнули с новой силой. Бурное обсуждение вызвал вопрос о внесении поправки в статью Конституции Хорватии, касавшейся названия официального языка. Статья гласит, что в Хорватии находится в «употреблении хорватский литературный язык — стандартная форма народного языка хорватов и сербов в Хорватии, который называется хорватский или сербский». Была предложена поправка, согласно которой в «СР Хорватии официально употребляется хорватский или сербский язык, стандартная форма народного языка хорватов и сербов в Хорватии, который называется хорватским литературным языком, а также литературным языком сербов в Хорватии».

Предпринятое в Хорватии разделение сербскохорватского (хорватско-сербского) языка на сербский (косовско-ресавский вариант) и хорватский (западный вариант), и официальное признание лишь хорватского языка вызвало негативную реакцию, особенно резкой она была в среде сербов, проживающих в Хорватии. Это привело к росту напряженности в Сербской Краине, и к боевым действиям впоследствии.

Ниже представлены карты расселения народов Боснии на начало 1990 годов (деление — религиозное). Буквой S обозначаются сербы, буквой C — хорваты, M — боснийцы-мусульмане. Несмотря на более широкий ареал расселения, сербы стояли на тот момент на втором месте по численности после мусульманского населения. Хорваты представлены, в основном, представителями иекавского субдиалекта и расселены на юге в районе Динарских гор. Боснийцы-мусульмане заселяют отдельные анклавы.

Единство южнославянских диалектных языков относительно славянского севера объясняется прежде всего тем, что они предположительно восходят к единой диалектной области праславянского, к его так называемому южному макродиалекту. По ряду традиционно выделяемых дифференциальных черт южный макродиалект сближается с восточным (упрощение групп *tl, *dl; переход x > s по законам второй и третьей палатализации; развитие групп *kvм-, *gvмв cv-, ?vи др.), по другим — с различными частями западного макродиалекта (метатеза плавных; развитие начальных сочетаний *artи *altпод циркумфлексной интонацией в ra-, lаи др.). После распада праславянской языковой общности на основе этого макродиалекта мог сформироваться единый южнославянский праязык. Обычно полагают, что древние южнославянские племена образовывали особую общность до их вторжения на Балканы и в Восточные Альпы, т. е. до VI—VII вв. (географически южнославянская прародина может быть помещена, например, в древней Паннонии или Дакии), при этом, однако, важно учитывать, что многие общеюжнославянские явления и процессы достаточно поздние и не могут быть датированы временем до появления славян на Балканах. Южнославянскому праязыку приписываются следующие признаки:

• 1) переход падежного окончания с носовым ятем в обычный носовой гласный (на севере деназализация в *м);
• 2) двойственность окончания тв. п. ед. ч. о-основоть иъть, -еть иьть (на севере толькоъть иьть);
• 3) деминутивные суффиксы с элементомс-;
• 4) суффиксica в моционной функции, -ьn-ica для nomina loci;
• 5) развитие союза da в финально-целевом значении;
• 6) ряд лексических особенностей.

Однако наряду с мнением, что южнославянская языковая группа имеет в своей основе единое праюжнославянское наследие, высказывалось и другое, а именно, что она, несмотря на близкое родство составляющих ее языков, все же неоднородна и сложилась на основе смешения диалектов разных славянских групп (которые иногда представляют как архаическую периферию праславянского) и в результате их вторичных контактов на новой территории и позднего конвергентного развития. Поскольку очевидно, что процессы языковой интеграции могут быть такими же древними, что и процессы дифференциации, и поскольку в развитии славянских языков первые постоянно сопутствуют последним, оказываясь одинаково вероятными и возможными в разные периоды складывания современной языковой карты славянства, то можно предполагать большую динамичность носителей пра (южно)славянского языка и возможность сосуществования разных по происхождению групп в пределах одного ареала. Таким образом, можно сомневаться в том, что современные южнославянские языки и диалекты достаточно прямо отражают праславянское диалектное членение или даже географическое размещение древнейших славянских групп на Балканах. южнославянский язык классификация балканский Решение проблемы лингвистического этногенеза южных славян должно содержать, следовательно, в частности и ответы на вопросы, в какой степени каждый из южнославянских языков и диалектов сохраняет генетическое тождество на всем протяжении развития и в какой мере он отражает диалектную дифференциацию праславянского языка. При восстановлении генетических связей южнославянских диалектов необходимо, кроме того, отделение праюжнославянских языковых черт от поздних конвергентных общеюжнославянских.

Одной из центральных задач южнославистики является вычленение возможного древнейшего праславянского компонента в отдельных южнославянских языках и диалектах, который устанавливается на основе собственно праславянских архаизмов или частичных южнославянско-севернославянских связей, могущих отражать как древнейшие праславянские диалектные связи, так и более поздние общие тенденции развития, обусловленные именно этими древнейшими связями. В поисках архаизмов обычно обращают внимание на такие факты как сохранение подвергнувшихся в подавляющем большинстве южнославянских диалектов упрощению сочетаний *tl, *dl в северо-западных диалектах словенского языка или как свидетельство румынского mocirlг < *moиidlo о том, что «сочетание dl было и в некоторых диалектах восточной части южных славян».

Продолжаются и начатые более века назад работы по выявлению сепаратных южнославянско-севернославянских связей. Со времени Ягича особое внимание придается изоглоссам, объединяющим болгарский и македонский с восточнославянскими языками:

• 1) отсутствие совпадения рефлексов двух праславянских редуцированных;
• 2) фонологически релевантная палатализованность согласных;
• 3) отсутствие количественных или качественных оппозиций в акцентуации;
• 4) наличие редукций безударных гласных.

Сам Ягич указывал в этой связи и на образование формы будущего времени с помощью вспомогательного глагола *imo? С другой стороны, продолжается и линия разысканий Б. Цонева о древней связи предков македонцев и болгар с предками поморян и поляков, а также работы по установлению новых лексических изоглосс, объединяющих болгарские и македонские диалекты со всеми севернославянскими языками (т.е. вычленение лексики, распространенной на всей славянской территории, кроме одного ареала — словенского и сербохорватского Также имеются и изоглоссы, объединяющие со славянским севером южнославянский северо-запад. Помимо достаточно узких, например, словенско-серболужицких связей типа глагольного суффикса *-no? (выступающего в словенском в формеni, в верхнелужицком — ny), многочисленных лексических схождений, а также помимо уже упоминавшегося сохранения сочетания *dl в словенских говорах на севере и северо-западе, сюда относятся:

• 1) переход g в г в разных западнословенских и в ряде северо-западных чакавских говоров, имеющий параллели в чешском, словацком, украинском и белорусском языках;
• 2) гласный ряда е как рефлекс совпавших редуцированных в сильной позиции в северо-восточных и частично северных словенских говорах и в большей части хорватских кайкавских говоров, что параллельно процессам на большой западнославянской территории;
• 3) окончание *-o? в тв. пад. ед. ч. а-основ в словенском языке и в хорватском кайкавском наречии, а также в северо-западных чакавских говорах, при наличии этой же флексии в чешском, польском и других севернославянских языках;
• 4) префикс *vyв ряде словенских говоров на севере, северо-западе и в некоторых северо-западных чакавских говорах.

Хорватский этнолог М. Гавацци обращал внимание на то, что у хорватов-кайкавцев, у большинства словенцев и у чехов, моравов и словаков есть целый ряд общих лексем апеллятивов и топонимов, не встречающихся у штокацев, чакавцев, македонцев и болгар, а кроме того, общие обычаи и элементы материальной культуры, общие антропологические показатели и археологические факты. Эти и подобные факты позволяют Л. В. Куркиной говорить о возможном существовании на территории Великой Моравии в VII—IX вв. племенного союза, в котором «чересполосицей располагались» племена западнои южнославянского типа, контакты между которыми были прерваны вторжением венгров в IX в.

Чрезвычайно важен тот установленный П. Ивичем факт, что южнославянские говоры, пространственно наиболее близкие к географическому центру славянской языковой территории (сербохорватские славонские и воеводинские), не обнаруживают связей с севернославянской территорией, в то время как такие связи характерны именно для западного и восточного полюсов южнославянского ареала. Таким образом, можно утверждать, что праюжнославянская территория имела вид не сегмента праславянского ареала, а вид сектора, окраинные части которого, будучи отрезанными от севернославянской диалектной массы германским, венгерским и румынским элементом, стали в дальнейшем развиваться совместно с центральными. Именно поэтому на современной диалектологической карте славянства отсутствуют переходные диалектные типы между западом и югом, югом и востоком В ареальном плане на окраинах территории южнославянских языков, как и на окраинах территории славянского севера, ожидалось бы сохранение языковых архаизмов, противопоставляющих архаическую периферию инновационному языковому центру (например, отсутствие метатезы плавных в славянской топонимии Греции или в немногочисленных словах старославянского языка типа aldii, alkati). Из общеславянской перспективы, кроме того, может представляться целесообразным обратиться к исследованию исключительных лексических соответствий между окраинными славянскими зонами (отдельных словенских, чакавской, кашубской, южномакедонской, севернорусских, лужицких и т. п.), которые отсутствовали бы в зонах географически центральных и тем самым могли бы быть оценены как несомненные славянские архаизмы. Однако многолетние наблюдения Н. И. Толстого, например, над чакавско-великорусскими лексическими параллелями (около 250 единиц типа чак. zabit «забыть», чак. zadrohnit «дрыхать» и др.) показали, что «ни одна из них не оказалась чисто чакавско-великорусской или даже чакавско-восточнославянской, почти все они имели еще фиксацию в западнославянских языках или в словенском, болгарском…».

То есть оказалось трудным выявить «соответствия окраинных зон, которые бы не обнаруживались в зонах неокраинных и зонах центральных». И результате приходится признать, что, в отличие от романского лингвистического ареала, на славянской языковой территории географический центр отнюдь не всегда является источником инноваций, а периферия лишь областью сохранения языковой архаики; для славянского ареала в целом характерно сохранение праславянской языковой архаики не только в периферийных зонах, но и в неокраинных и центральных славянских областях. Собственно ареалогическая «центрально-периферийная противопоставленность в общеславянском плане (масштабе) едва ли может оправдать себя при решении кардинальных диахронических и этногенетических проблем, и, видимо, правильнее для тех же целей оперировать условными понятиями „архаических“ и „неархаических“ зон».

Казалось бы, публикация карт Общеславянского лингвистического атласа позволит окончательно решить вопрос о соотношении южнославянских ареалов архаизмов и инноваций. Однако предпринятые недавно Т. И. Вендиной попытки путем совмещения ареалов фонетических и лексических архаизмов (в частности, совмещения ареалов сохранения фонологической индивидуальности *м с ареалами распространения общеславянских праславянских лексем) выделить южнославянские зоны архаики привели к обнаружению в качестве таковых помимо ожидавшихся словенских, кайкавских и македонских эгейских, также и сербохорватских штокавских (славонских, восточнобоснийских, зетских, даже восточногерцеговинских и смедсревских) говоров. В результате и данная картина в принципе не подтверждает традиционного представления об общей архаичности языковой периферии, поскольку архаичными оказались не только окраинные, но и географически центральные южнославянские говоры.

Вследствие ли их общего происхождения или в результате позднейшего конвергентного развития, южнославянские языки могут рассматриваться на всей территории их распространения как непрерывная цепь местных говоров, которые, сохраняя каждый свою индивидуальность, незаметно, как цвета радуги, переходят друг в друга (в романистике этот эффект известен как «колышущаяся нива»), т. е. представляют собой единый лингвистический континуум.

Представление о языковом континууме широко используется в лингвистических и преимущественно лингвогеографических исследованиях начиная с последней четверти XIX века и особенно активно в связи с идеей о сходстве контактирующих языков и диалектов одного ареала. Южнославянский континуум можно представить себе как цепь диалектов («mehrere Glieder der sьdslavischen Gesammtkette»), в каждой точке которой носители одного диалекта могут понять носителей других диалектов, живущих по соседству, с трудом поймут носителей диалектов, расположенных дальше по цепи, и, наконец, возможно, вообще не поймут носителей наиболее удаленных диалектов. Каждый член такой цепи является, таким образом, наиболее близкородственным и связующим звеном между окружающими его звеньями. Так, например, Ягич считал, что язык центральных балканских племен сербов и хорватов во многом органически продолжается в обе стороны, словенскую и болгарскую, и, предположительно, этот континуум существовал уже в VI—VII вв. А. Маргулиес соотносил древнейший южнославянский языковой континуум с цепью ранних государственных образований жуп (Gau), которые, по его мнению, должны были охватывать «весь южнославянский народ» [Margulies 1926: 200]. И сербохорватский язык, по мнению Ягича, можно представлять себе как такую же цепь диалектов, так что ошибочным было бы, например, мнение, что «икавизм» собственно хорватская особенность, а «экавизм» сербская, или что имеются лишь чакавский и штокавский диалекты; напротив, «es gibt vielmehr eine stufenweise sich ablagernde Pluralitдt von Dialekten"].

Задолго до того, как лингвогеографический метод стал применяться для изучения южнославянских языков, Ягич (оперируя такими классификационными единицами как словенский, чакавский, сербский, македонский, болгарский), а вслед за ним и В. Облак, на примере фонетических черт доказывали постепенность географического перехода от одной единицы к соседней и отсутствие резких разграничительных линий между ними. Так, словенский и чакавский объединяются наличием двух рефлексов *м — i и е, из которых второй свойственен также сербскому и македонскому, которым противостоит болгарский с его 'а. История палатального r' объединяет словенский и чакавский (где имеем rj), с одной стороны, и сербский и болгарский с их отвердевшим r, с другой. По рефлексам *dj словенский с его j связан с чакавским с его j и? м, который вторым рефлексом объединяется с сербским; сербскому, со своей стороны, близок македонский рефлекс ?, отличающийся от болгарского ћd.

Во второй половине XX в. П. Ивичем была доказана постепенность перехода от одного южнославянского пункта к другому и в области морфологии, причем, например, при продвижении наблюдателя с юго-востока на северо-запад нарастает употребление форм инфинитива и супина, а также синтетических падежных форм, в то время как при продвижении на юго-восток, наоборот, нарастает количество временных форм глагола, а убывает употребление инфинитива, супина и синтетических падежных форм.

Как отмечает П. Ивич, одной из самых существенных характеристик диалектной расчлененности какой-либо языковой области является группировка изоглосс по направлениям. В некоторых ареалах, например, в направлении север-юг проходит примерно столько же изоглосс, сколько и в направлении восток-запад. В других областях изоглосс, проходящих в каком-либо одном направлении, количественно больше, чем изоглосс, проходящих в других направлениях. Бросается в глаза, что на южнославянской языковой территории важнейшие изоглоссы проходят в направлении северо-северо-восток юго-юго-запад, каковое направление перпендикулярно относительно продольной оси южнославянской языковой области, протянувшейся от западных склонов Юлийских Альп до Черного моря. (Исключение здесь составляют изоглоссы, выделяющие говоры Адриатического побережья и представляющие достаточно позднее и не всегда компактное распространение так называемых далматинизмов, отражающих прежде всего романское влияние на соответствующие сербские и хорватские говоры). В области фонетики в указанном направлении проходят следующие изоглоссы:

• 1) сохранение группы *dl;
• 2) фонетический переход *zgj, *z?, *zdj > ћ;
• 3) *dj > j в большинстве примеров;
• 4) отсутствие совпадения рефлексов *skj, *s?, *stj со љt;
• 5) *-ћe- > -reв формах настоящего времени глагола moжi;
• 6) сохранение количественных фонологических противопоставлений;
• 7) совпадение рефлексов обоих редуцированных;
• 8) отсутствие совпадения рефлекса *tj с рефлексом *skj;
• 9) рефлекс *м не шире е.

В области морфологии выделяются:

• 1) сохранение форм двойственного числа;
• 2) употребление вопросительного местоимения kaj;
• 3) отсутствие совпадения форм датива и инструментала мн. ч. существительных а-основ;
• 4) различение во множественном числе как минимум пяти падежных форм;
• 5) отсутствие энклитических местоименных форм ni, vi;
• 6) синтетическая система склонения;
• 7) отсутствие постпозитивного артикля;
• 8) личное местоимение 1 л. мн. ч. в форме mi (mie), а не nie;
• 9) притяжательное местоимение 3 л. мн.ч. в форме nihov-, nihn-, а не *tehn-.

П. Ивичу принадлежит также убедительная содержательная интерпретация наблюдаемой картины. Во-первых, очевидно, что здесь не может идти речь о прямом воздействии собственно географических факторов, поскольку рассмотренные изоглоссы пересекают самые крупные естественные препятствия (Динарские горы и Балканы) и самые удобные линии коммуникации (долины Савы и Дуная) под углом в 90 градусов, и нет более-менее существенных изоглосс, которые бы совпадали на значительном протяжении, например, с какой-нибудь из вышеупомянутых горных цепей. (Еще славистика XIX века отмечала, что точно так же и труднопроходимый горный хребет Велебит не помешал распространению чакавского населения по обе его стороны.) Во-вторых, возможно, что древнейшие из упомянутых изоглосс отражают направления миграций южных славян на Балканы в ранние Средние века. В-третьих, вероятно, что некоторые изоглоссы отражают старые политические границы между средневековыми Хорватией, Боснией, Сербией и Болгарией. В-четвертых, на части территории можно видеть в направлении изоглосс отражение противопоставления западных (католических) областей восточным (православным) с вкраплением богомильских и затем мусульманских ареалов. В-пятых, миграции населения в новое время можно образно представить себе как этнические реки, спускающиеся с высоких горных массивов вокруг адриатическо-дунайского и эгейско-дунайского водораздела (Динарские горы, Балканы и т. д.), прежде всего в поисках лучших условий жизни в плодородных низменностях. С границами этих миграционных потоков совпали и изоглоссы языковых явлений. Таким образом и получилось, что изоглоссы идут не вдоль этих хребтов, а пересекают их под прямым углом. Следует все же обратить внимание на то, что рассмотренная группировка изоглосс по направлениям скорее наблюдается в словенской и сербохорватской, и лишь в меньшей степени в болгарской и македонской диалектной областях Большую роль в истории южнославистики сыграла старая гипотеза В. Копитара и Ф. Миклошича, предполагавшая деление южнославянских языков на две большие группы: словенско-болгарскую, с одной стороны, и сербохорватскую, с другой. Любимой темой Копитара был его тезис о том, что первоначально в Паннонии, Дакии, на Балканах, в юго-восточной части Альп, до самого побережья Адриатики поселилось единое по языку и однородное «славянское» («slovenische») население (Sclaveni Прокопия и Иордана), одним из важнейших признаков языка которого было сохранение носовых гласных, хотя и в модифицированной форме. Этот языковой континуум («гомогенная масса») одноязычных и однородных в этнографическом отношении славян, простиравшийся до Черного и Эгейского морей, был разорван посередине более поздним проникновением хорватов и сербов, носителей «иллирийского» (в Копитаровой терминологии) диалекта. Наряду с Копитаровым, существует и более современное мнение, что при реконструкции южнославянского этногенеза следует исходить не из временных различий (ранняя — более поздняя волна миграций), а из отношения центра и периферии в ходе освоения новой территории. Окраинные области южнославянского ареала как периферийные являются одновременно и зонами сохранения архаизмов по отношению к инновационному центру, каким можно считать Паннонию Позже были установлены и некоторые другие словообразовательные и лексические изоглоссы, прохождение которых в целом подтверждает ягичевскую точку зрения,. Таким образом, словенский ближе к сербохорватскому, чем к болгарскому; переходы же между ними постепенны. По мнению Ягича, эти данные, наряду со связями между словенским и западнославянскими языками и болгарским и восточнославянскими языками, позволяют напрямую соотносить нынешнюю группировку южнославянских языков с положением их диалектов-предков в позднепраславянском.

Несколько абсолютизируя свои наблюдения, Ягич полагал, что, в целом, ни новейшее языковое развитие, ни наши сведения о ранних его периодах не позволяют провести резких граней между словенско-сербохорватским ареалом, с одной стороны, и (македонско-)болгарским, с другой. Переходы, по его мнению, всегда постепенны: звуковые и формальные особенности словенского переходят в сербохорватский, прежде всего в его западную часть, в то время как фонетические черты сербохорватского продолжаются в болгарском, а именно в его западной части. В результате внешние звенья этой цепи (словенский и болгарский) отстоят друг от друга дальше и демонстрируют меньше точек соприкосновения между собой, чем между их ближайшими соседями. Однако ареальные исследования, проведенные в середине XX века П. Ивичем, позволили установить пучок преимущественно генетических изоглосс, разграничивающий западнои восточнославянский ареалы и проходящий в западной Болгарии примерно по линии Видин — Белоградчик — Берковица Брезник — Радомир — Кюстендил Дальнейшие лингвогеографические исследования] позволили определить точное число и области прохождения изоглосс, составляющих данный пучок; были получены их важнейшие географические группировки. Для оценки древности и истории формирования этих изоглосс в западной Болгарии существенны следующие их особенности:

• а) С точки зрения исторической фонетики этот пучок изоглосс составляют как древнейшие явления (рефлексы *tj, *dj, затем *o?, *ь, *ъ), так и новейшие или относительно новые (переход h > v/#);
• б) В пучке изоглосс часто участвуют лексикализованные единичные фонетические явления, распространение которых, согласно лингвогеографическим закономерностям, обычно отклоняется от основных линий разграничения, отражающих действие звуковых законов;
• в) Изоглоссы сконцентрированы в пучке исключительно плотно практически в одну линию и почти не образуют переходных типов.