Россия не отрекается ни от одного из своих принципов

Неверно утверждать, что мы изменились, что мы от чегото отреклись. Мы — не Генрих IV. Изменились не мы, а наше окружение. Наши основные принципы остались теми же; только следует учитывать, что текущие проблемы всегда зависят от исторических условий, которые нас окружают и которые сейчас уже не те, что в период великих мировых потрясений империалистической войны.

Мы не можем действовать одинаково в период всемирного кровопролития и в современный период медленной эволюции, постепенного, как мы считаем, распада капиталистической экономики. Рим не менялся от того, командовал ли его армиями какой-нибудь Сципион или Фабий Кунктатор.

Однако я должен рассеять некоторые заблуждения в отношении прошлого нашей политики.

Только в первые месяцы нашего существования мы призывали к немедленной революции во всех странах.

С момента, когда был подписан Брестский мир, наш метод изменился. С этого времени он принял форму политики, направленной на медленное и органическое укрепление нашего существования.

_§ Слишком быстро был предан забвению тот факт, что начиная с весны 1918 г. мы предлагали капиталистам всех стран оказать содействие восстановлению производства в России в виде концессий. С того времени мы вели переговоры с представителями норвежского банкира Ганневика, который впоследствии дезавуировал своих московских агентов и который сам был связан многочисленными узами с английскими капиталистическими мастодонтами, такими, как лорд Рондда, или с американскими, такими, как Роберт Доллар и даже Морган. Тогда мы предложили одновременно немецким капиталистам и через посредничество полковника Робинса американским капиталистам целую систему экономического восстановления, которая должна была обеспечить нам подъем российского производства, а им — прибыли, которые они сочли бы достаточными.

Как я уже говорил в своем докладе на съезде Советов летом 1918 г., мы были готовы платить, чтобы учиться.