Главное отличие подобного подхода от предыдущей концепции заключается в том, что если объективно существующее прекрасное не нуждается в ценителе и существует само по себе, то объективно-субъективная концепция определяет природу прекрасного как результат взаимодействия объекта с субъектом, а потому вне их связи прекрасное никаким образом себя не проявляет.
Впервые эта концепция появляется в эстетике христианства, в которой человек наделен свободой для того, чтобы искать путь своего возвращения к Богу для обретения бессмертия своей души. Уже Аврелий Августин среди других отцов церкви утверждает о значении роли самого субъекта в его усилиях найти свое спасение. Ответным шагом со стороны Бога может стать благодать, которая венчает взаимную устремленность человека к Богу, а Бога — к человеку. Благодать в христианстве, безусловно, имеет в себе эстетическую нагрузку, так как в замутненном от грехопадения разуме человека она открывает скрытую ранее божественную красоту мира как высочайшего творения и возвращает утраченное чувство всеобъемлющей любви к окружающей человека красоте. Поскольку в христианстве Бог есть любовь, а мир — его творение, то под благодатью человек обретает единство и целостность любящего и любимого, становясь образом и подобием Бога. Однако без благодати, озаряющей все своим мистическим светом, прекрасный образ мира и людей для человека недоступен, и поэтому он пребывает «во тьме» эстетически-морального безобразия.
Почему именно христианство становится родоначальником объективно-субъективной концепции прекрасного? Дело в том, что доминантой античной культуры, а следовательно, и эстетики, оставался всеохватывающий мировой рок — фатум, который предопределял наличие или отсутствие эстетических способностей в сознании субъекта и, как следствие, наличие или отсутствие способностей воспринимать прекрасное. В то время как христианская культура наделяет человека свободой к самоопределению, за которой стоит результат его личных усилий. Здесь главным свойством прекрасного становится «освещенность божественной благодати», без которой все вещи мира «тонули в сумраке» разума человека, утратившего эстетические способности из-за своей греховной природы.
Общий вывод можно сделать такой: объективносубъективная природа прекрасного открывается перед умным взором человека лишь в гот миг, когда его разум «освещен» мистическим светом благодати.
