Жизнь и идея бессмертия

Проблема смысла жизни неотделима от проблемы смерти, которая занимает особое место в духовном опыте человечества. Что такое смерть? Простое отрицание жизни — нежизнь? Или некая антижизнь, некий носитель качеств, которых жизнь лишена? Именно на подобных рассуждениях строится ряд распространенных учений: о бессмертии души в христианстве или о нирване в буддизме. Как «бытие к смерти» определял человеческое существование немецкий философ XX в. Мартин Хайдеггер.

Страх смерти лежит в основе обыденного религиозного сознания. Неужели все, что я чувствую, думаю, помню, знаю исчезнет с моей смертью? Именно такое острое неприятие смерти лежит в основе идеи бессмертия — религиозного пути решения проблемы нелепости и бессмысленности жизни. Желание жизни присуще и атеисту, и верующему, но стремление к долголетию и даже желание бессмертия еще нс означает желания потусторонней жизни. Это подтверждает и реальное отношение к смерти самих верующих. И мифологическому сознанию, и христианству, и буддизму, и исламу свойственно отношение к окончанию жизненного пути как к печальному, по неизбежному событию.

Можно утверждать, что сама мысль об индивидуальном бессмертии человека просто несовместима с идеей смысла жизни. Существование бессмертного, бесконечного существа такого смысла лишено. Поступки бессмертного существа, имеющего «бесконечное время» в будущем для своего совершенствования, не могут подпадать под оценки с позиций добра, гуманности и т. д. Его существование лишено ценностей, идеалов, ответственности, оно внеморально. Что освобождает человека от страха смерти, так это убеждение в правоте принципов и идеалов, отстаиваемых им в жизни. Можно вспомнить много выдающихся людей, проживших полную и плодотворную жизнь, но не веривших в идею личного бессмертия.

Отказ от идеи личного бессмертия сам по себе еще не является решением вопроса о смысле жизни. Обращение к научному знанию, к научной истине такого ответа дать не может в силу обезличенности этой картины. Природа внеличностна, безразлична, а иногда и безжалостна к человеку. Эту мысль хорошо выразил Ф. И. Тютчев:

…Природа знать не знает о былом,

Ей чужды наши призрачные годы,

И перед пей мы смутно сознаем

Самих себя лишь грезою природы.

Поочередно всех своих детей,

Свершают, их свой подвиг бесполезный,

Она равно приветствует своей

Всепоглощающей и миротворной бездной.

Честная философия должна говорить об этой драме человеческого существования, о том универсальном событии, которое происходит с каждым человеком. В истории человеческой мысли предлагались различные пути «спасения», преодоления «первой жути» человеческого существования, выработки конструктивного отношения к пограничной ситуации смерти: от религиозной идеи личного бессмертия до совета античных стоиков замкнуться в свободе и независимости своего самосознания. И в том, и в другом случае человек оказывается оторванным от мучающей его реальности, которой противопоставляются свобода, сознание. Но па этом пути проблема разрешается не на деле, а только в мысли.

mori

" Помни о смерти" , — учили древние. Эта память наполняет мысли и действия смыслом. Смерть при всей своей разрушительности выступает мощным стимулом осмысленного отношения к жизни. «Зачем живу? Что оставлю после себя?». Многочисленным культурам свойственно различное отношение к смерти и связанным с пей ритуалам, в которых могут быть выражены представления о загробной жизни и подготовки усопшего к ней: обеспечение его утварью, пищей, инструментами и т. д. Или похороны могут выглядеть как возврат человека, временно посетившего этот мир, в его изначальное и истинное существование.

Показательно в этой связи различное отношение в конце XX в. к такой проблеме, как эвтаназия — возможности прерывания мучительного существования безнадежно больного человека. Если он находится в бессознательном состоянии, то кто вправе решить вопрос об этом? Родственники? Врачи? Суд? В разных странах эта проблема решается по-разному. Уже и в нашей стране появились хосписы — заведения, в которые поступают на последний период жизни безнадежные больные, и где им силами родственников и персонала оказывается всяческая помощь по обеспечению максимально гуманного и полноценного наполнения последних дней земного существования.

Особую роль в духовном опыте человечества имеет идея воскресения, возможности возобновления земного бытия в старом или каком-то ином качестве. Речь идет не только о религиозной идее Воскресения божества. Ярким примером нерелигиозной идеи Воскресения является философия «общего дела» российского философа Н. Федорова, согласно которой подлинно нравственным делом является общая деятельность живущих по физическому воскрешению своих предков. Идеи Федорова оказали серьезное влияние не только на философов (В. Соловьев и др.) или писателей (А. Платонов), но и на ученых, например на К. Э. Циолковского, который стремился технически решить задачу будущего расселения воскрешенных предков посредством космических полетов и освоения космического пространства.

Вопрос о значении, о смысле жизни личности возможен относительно нс человека вообще, а именно смертного человека. Только в этом случае можно говорить о ценностном масштабе жизнедеятельности личности. «Уничтожим масштабы жизни смертного человека, — писал ?. М. Бахтин, — исчезнет ценность переживаемого…». Поэтому вопрос о бессмертии разрешается именно в смерти — биологической смерти индивида, а перспектива сохранения личности — в воплощении ею своей жизнью определенного идеала, своей самоотдачи ему.

Преодоление «жути смерти» не в противостоянии человека миру и обществу, а в сопричастности им и ответственном поведении в них, это дает человеку уверенность в незыблемости того, что ставится и ценится выше его собственного существования, что будет сохранено и передано грядущим поколениям, с чем человек соизмеряет собственные поступки и развитие. Осознание своего единства с миром, своей сопричастности ему преодолевает барьер между миром и человеком, отчуждение между ними, включая противостояние, чуждость и загадочность природы для человека.

Поскольку мир человека социален, то именно социальная культура создает ту живую традицию, примыкая к которой он включает себя в преемственную связь достижений человечества. Эта связь дает не иллюзию бессмертия и не просто сознание того, что его труд и дела не пропали даром (могут и прекрасно пропасть!), а нечто значительно большее — уверенность в существовании того, что ставится и ценится выше собственного бытия, того, с чем он сверяет собственное существование, к чему он сам стремится приобщиться, — определенные ценности и идеалы. Они одновременно дают основание смыслу жизни человека и позволяют этому смыслу интегрироваться в единое, неповторимое, индивидуально целое существо личности.

Нет, и не может быть личности, которая жила бы исключительно своими интересами, не посвящая жизнь ценностям, в свете которых эта жизнь приобретает смысл, значение, хотя бы оправдание. Эти ценности всегда связаны с определенной культурой. Поэтому сознание смерти вовсе не обязательно должно перерастать в представление о потустороннем существовании. Скорее наоборот, «потусторонний» мир идеалов и ценностей, к воплощению которых стремится личность, позволяет приобрести смысл жизни и основание для се сохранения и реализации. Представления о потустороннем — неотъемлемая часть образа мира, который лежит в основе любой культуры любой эпохи. Эти представления могут разрастаться в чрезвычайно богатую картину, а могут быть «нулевыми», когда небо пустеет, и по ту сторону жизни находится небытие. В любом случае оба мира — жизни и смерти — присутствуют в сознании культуры и определяют ее существенные черты. Именно в этом «потустороннем» мире — мире должного, мире идеалов — человек находит смысл своих действий и существования в целом.