Стилистические особенности грамматических категорий глагола. 
Вариантные формы глагола

Стилистический потенциал глагола

Из всех частей речи глагол выделяется лингвистами как самая сложная и самая емкая; к тому же он аккумулирует огромную потенциальную силу экспрессии, так как обладает широкими возможностями описания жизни в ее развитии, движении.

Определение понятия

Л. Н. Толстой отмечал: «Движение и его выражение — глагол — являются основой языка. Найти верный глагол для фразы — это значит дать движение фразе^[1]. В художественных произведениях все, о чем рассказывает автор, лишь тогда «оживает», когда события, люди, мотивы их поступков, свойства характеров представлены в динамике, в действии. Это закон художественного отображения жизни, о котором знали еще античные поэты. Аристотель, в частности, утверждал: «Те выражения представляют вещь наглядно, которые изображают ее в действии»^[2].

В разных стилях глаголу отводится своя роль. Так, употребление глагольных форм сводится к минимуму в официально-деловом стиле, который отличается наиболее ярко выраженным именным характером речи. Здесь средняя частота употребления глаголов на каждую тысячу слов равна 60, в то время как в научном стиле она составляет 90, а в художественной речи — 151. Предписывающий характер официально-делового стиля, преобладание в нем констатирующего, описательного типов речи над повествованием, рассуждением определяют его статичность, вытеснение глагольных форм отглагольными существительными. Среди семантических групп глаголов, представленных в этом стиле, главная роль отводится словам со значением долженствования (следует, надлежит, вменяется, обязуется и пр.) и отвлеченным глаголам, указывающим на бытие, наличие (является, имеется). См., например, формулировку статьи из Семейного кодекса РФ:

Статья 63. Права и обязанности родителей по воспитанию и образованию детей.

1. Родители имеют право и обязаны воспитывать своих детей.

Родители несут ответственность за воспитание и развитие своих детей. Они обязаны заботиться о здоровье, физическом, психическом, духовном и нравственном развитии своих детей.

Родители имеют преимущественное право на обучение и воспитание своих детей перед всеми другими лицами.

2. Родители обязаны обеспечить получение детьми общего образования.

Родители имеют право выбора образовательной организации, формы получения детьми образования и формы их обучения с учетом мнения детей до получения ими основного общего образования.

Научный стиль, которому в целом также присущ именной тип речи, все же предстает более глагольным в сравнении с официально-деловым. Хотя в научных текстах собственно повествование, событийный план по объему незначительны по сравнению с художественной речью, характеристика действий, процессов, закономерностей занимает здесь немалое место. Не случайно глагольность научного стиля в полтора раза выше, чем официально-делового. Стремление к абстрактизации речи в научных текстах получает отражение в подборе глаголов отвлеченной семантики (быть, являться, иметь и др.):

Мысль о том, что язык постоянно изменяется, не требует особых доказательств. Самое важное для языка — расширение его общественных функций, так как от них зависит его судьба. Если язык утрачивает свои общественные функции, то он становится мертвым. Примером может служить латинский язык после падения Рима. Интенсификация функционального развития обусловливает количественный рост лингвистических явлений, форм, способов — одним словом, обусловливает структурные изменения. Темпы и масштабы функционального развития языка влияют на внутриструктурное развитие, структурное же не определяет функционального развития языка, хотя язык с более развитой структурой имеет больше шансов быть многофункциональным^[3].

В публицистическом стиле глагольность может стать определяющей чертой, если функционально-смысловой тип речи ориентирует на повествовательный, событийный характер изложения. При иных условиях в газетно-публицистических текстах (особенно если они испытывают сильное влияние официально-делового стиля) глагольность порой сводится к минимуму, что в одних случаях вполне закономерно, а в других оценивается как проявление негативного влияния стандарта, снижающего эстетическую сторону речи. Например, стилистически оправдано употребление отглагольных существительных при низкой частотности глаголов в таком случае:

Согласно Конституции, государственным языком Российской Федерации является русский. Помимо обязательности его использования это означает и государственную его поддержку. То есть создание эффективной государственной системы обучения, широкую государственную пропаганду грамотной русской речи и письма, принятие правовых актов, требующих соблюдения правил русского языка и запрещающих его засорение^[4].

В приведенном отрывке из глубоко эмоционального публицистического материала о необходимости государственной поддержки и защите русского языка употреблены два глагола и две глагольные неспрягаемые формы, при этом используется целый ряд отглагольных существительных, выступающих в значении «опредмеченного действия» как гибкое непредикативное средство зачина статьи. Такое распределение имен и глаголов в газетной статье отвечает задачам публицистического стиля. Иная картина соотношения указанных частей речи характеризует стиль репортажа:

Свой 75-летний рубеж перешагнуло ведущее образовательное учреждение города Новозыбкова — гимназия, предтечей которой стала средняя школа № 2, заложившая глубокие и ценные традиции. На них равняются, их развивают нынешние учителя гимназии, чей вклад в благородное дело обучения и образования маленьких граждан России заметен и неоспорим (газ.).

Публицистический стиль в сравнении с другими книжными стилями обладает значительно большими возможностями для использования различных семантических групп глаголов, хотя ограничения жанрового и тематического характера несколько сдерживают свободу авторского выбора.

В художественной речи глагольность выступает как функциональностилевой параметральный признак. Значительное количество глаголов (в 2,5 раза больше, чем в официально-деловом стиле) является преимуществом образной речи и свидетельствует о том, что повествование занимает в художественных текстах существенное место.

Определение понятия

Об экспрессивных возможностях русского глагола говорили многие лингвисты и писатели. Так, еще Н. И. Греч отмечал, что глагол «придает речи жизнь», «присутствием своим животворит отдельные слова»^[5]. Современные исследователи утверждают, что в глаголе «струится самая алая, самая свежая, артериальная кровь языка» (А. К. Югов). Во всем богатстве своей семантики, со свойственными ему значениями грамматических форм и возможностями синтаксических связей, при многообразии стилистических приемов образного употребления глагол является неисчерпаемым источником экспрессии.

В художественной речи глагол используется прежде всего для передачи движения, выражающего динамику окружающего мира и духовной жизни человека. Если писатель хочет отобразить картины, в которых предметы перестают быть неподвижными, «вдохнуть жизнь» в повествование, он обращается к глаголам. Эту важнейшую стилистическую функцию глагола в художественной речи — придавать динамизм описаниям — проиллюстрируем примером из повести Василя Быкова «Сотников», где речь, насыщенная глаголами, выразительно рисует стремительно разворачивающиеся события, создает энергию и напряженность повествования:

Сотников сидел на головном в батарее тракторе… Перед самым рассветом Сотников не выдержал и только задремал на сиденье, как громовой взрыв на обочине вырвал его из сна. Комбата обдало землей и горячей волной взрыва, он тут же вскочил: «Комсомолец» сильно осел на правую гусеницу. И тут началось… танки расстреливали полк на дороге.

Сначала нельзя было и разглядеть, где те танки: головные в колонне машины горели, уцелевшие бойцы с них бежали назад, дым и покореженные тракторы впереди мешали прицелиться. Но полминуты спустя между вербами он все же увидел первый немецкий танк, который медленно полз за канавой и, свернув орудийный ствол, гахал и гахал выстрелами наискосок по колонне.

Мастера художественного слова и стилисты видят в глаголе также яркое средство образной конкретизации речи. По наблюдению ?. Н. Кожиной, «для художественного повествования или описания характерна постепенность в передаче события, действия, движения, состояния, мысли, чувства как осуществляющихся во времени, как бы „дробность“ изображения и отсюда — эстетически обусловленная последовательность глаголов»^[6]. Сравним стилистическое использование глаголов в прозе В. В. Быкова:

Поняв, что им отведено несколько скупых секунд, Сотников с расчетом коекак развернул прямо на дороге последнюю уцелевшую гаубицу и, не укрепляя станин, едва успев содрать чехол со ствола, выстрелил тяжелым снарядом. Сотников оттолкнул наводчика (орудие было уже заряжено), дрожащими руками кое-как довернул толстенный гаубичный ствол и наконец поймал это еще тусклое в утренней дымке страшилище на перекрестие панорамы.

Выстрел его грохнул подобно удару грома, гаубица сильно сдала назад, больно ударила панорамой в скулу; внизу, из-под незакрепленных сошников, брызнуло искрами от камней, одна станина глубоко врезалась сошником в бровку канавы, вторая осталась на весу на дороге. Сквозь пыль, поднятую выстрелом, он еще не успел ничего разглядеть, но услышал, как радостно закричал наводчик, и понял, что попал.

Если представить описание этой сцены средствами нехудожественной речи, то иным прежде всего окажется изображение действия: можно ожидать более скупой подбор глагольных слов. Очевидец, вспоминая об описанных событиях, скорее всего, сказал бы: Сотников навел пушку, выстрелил и подбил вражеский танк. Писатель же детализирует описание, используя как средство речевой конкретизации целый ряд глаголов, и такое последовательное изображение действий создает эффект достоверности описываемой картины.

В художественной речи можно выделить целый ряд семантических групп глаголов, которые регулярно используются литераторами как средство образной речевой конкретизации. Эти глаголы лишены внеконтекстуальной стилистической окраски и даются в словарях без помет. Однако они неуместны в научном и официально-деловом стилях, где изложение отличается абстрактностью, тогда как выделяемые группы глаголов обозначают преимущественно конкретные, образно детализованные действия: красться, метаться, кувыркаться, полоснуть, зашагать. Таким образом, именно в художественной речи находит применение огромный выразительный потенциал глаголов самой разнообразной семантики, которые используются писателями с наибольшей полнотой.

Показательно, что по отношению к числу глаголов движения, зафиксированных в художественной речи, 67% отмечено только в ней (глаголы детализованной семантики), 27% - одновременно в художественной и газетно-публицистической речи, 15% - в художественной и научной, 9% - в художественной и официально-деловой речи.

Изображая героя через его действия, писатель нс только создаст реальный образ, но и проникает в психологию, внутренний мир персонажа, так как из отдельных поступков складывается поведение человека, а в нем, в свою очередь, отражаются чувства, желания и даже тайные помыслы.

Определение понятия

А. Н. Толстой, большой мастер «глагольного повествования», писал: «В человеке я стараюсь увидеть жест, характеризующий его душевное состояние, и жест этот подсказывает мне глагол, чтобы дать движение, вскрывающее психологию. Если одного движения недостаточно для характеристики, — ищу наиболее замечательную особенность (скажем — руку, прядь волос, нос, глаза и тому подобное) и, выделяя на первый план эту часть человека определением… даю ее опять-таки в движении, то есть вторым глаголом детализирую и усиливаю впечатление от первого глагола»^[7].

Особое значение для характеристики героя имеет выбор наиболее выразительных ключевых глаголов. При этом нередко вместо перечисления ряда действий, не имеющих принципиально важного художественного значения, называется одно действие, обозначенное необычным глаголом, отражающим, как в фокусе, сразу несколько движений героя, его реакцию, впечатления и т. д., представленных в обобщенном виде. Например, при передаче диалога писатели часто отказываются от употребления глаголов говорения, коммуникации (сказал, отвечал, повторил, спросил), а стараются найти слова, изображающие действия, которые сопровождают речь:

" Как!" - вспыхнула Дуня; По крайней мере вы-то на меня не сердитесь? — протянул ему руку Ставрогин. — Нисколько, — воротился Кириллов, чтобы пожать руку (Ф. Достоевский).

В таких случаях (в противоположность детализации) наблюдается компрессия, обобщающее изображение действия, ср.: Дуня смутилась, покраснела и сказала: «Как!» Но подобная замена одних глагольных слов другими возможна лишь в художественных произведениях; в иных случаях, как правило, ограничиваются констатацией факта речи посредством соответствующего глагола. Круг глаголов, которые выступают в авторском повествовании в качестве сопроводителей прямой речи, довольно широк и все более увеличивается благодаря метафоризации слов, рисующих психологические состояния, жесты, движения и действия людей. Другими словами, выразительные возможности глагола значительно увеличивает его образное переосмысление.

Определение понятия

Многие исследователи отмечают, что эстетическую функцию глагола определяют широкие возможности его метафоризации. А. М. Пешковский писал, что глагол более, чем какая-либо другая часть речи, пригоден для «одушевления» предметов при олицетворении. Иллюстрируя эту мысль, он привел пушкинские строки:

(Где некогда всё было пусто, голо) Теперь младая роща разрослась, Зеленая семья, кусты теснятся Под сенью их как дети и дал такой комментарий: «Если бы было сказано: растут тесно или в тесноте, то это не подходило бы к сравнению кустов с детьми, потому что кусты здесь именно намеренно теснятся, стремятся расти теснее, как дети, сбегающиеся под защиту матери»^[8].

На особую активность глаголов в метафорической речи указывал профессор А. И. Ефимов. Анализируя метафорическое употребление глаголов, он назвал целый ряд слов, особенно часто используемых в переносном значении. Это, например, глаголы, характеризующие поведение животных: выть, реветь, скулить, лаять, брехать, ржать, мычать; глаголы движения: плыть, ползать, идти и пр.^[9] Образное употребление таких глаголов свойственно также разговорно-просторечному стилю и составляет неотъемлемую черту национального колорита русского языка.

Глаголы в русском языке легко допускают субстантивные замены: любить — относиться с любовью; гневаться — быть (пребывать) во гневе; покраснеть — стать красным. Но метафоризация «оживляет» не глагольно-именные конструкции, а только глаголы. На это также обращал внимание А. М. Пешковский. Восхищаясь выбором глагольных метафор в стихотворении А. В. Кольцова «Лес», ученый сравнивает их с синонимическими конструкциями, подчеркивая преимущество выразительных глаголов как средства олицетворения:

Почернел ты весь, Затуманился…

Одичал, замолк…

Только в непогодь Воешь жалобу На безвременье.

Ученый подчеркивал, что если бы «вместо почернел, одичал сказано было сделался череп, сделался дик, лес не показался бы нам таким живым, не напомнил бы так ясно насупившегося, нахмурившегося человека»^[10].

Преобладание глагольных конструкций над именными в художественной речи (а также отчасти в публицистическом стиле и в разговорной речи) способствует живости, эмоциональности данных стилевых разновидностей русского языка. В противовес этому экспансия имени, вследствие замены глаголов отглагольными существительными, в научном и официально-деловом стилях создает тяжеловесность конструкций, определяя характерную для указанных стилей статичность описаний. Не случайно Г. О. Винокур, указывая на преимущества глагольности повествования при образном описании событий, подчеркивал, что употребление отглагольно-именной конструкции там, где возможна нормальная глагольная, делает выражение более «худосочным», «вялым», «книжным»^[11].

Перечислив достоинства глагола, которые высоко ценятся художниками слова, мы, однако, не дали пока объяснения его исключительности как выразительного средства русского языка. Ведь не только глаголы, но и другие языковые средства могут изобразить движение, придать речи динамизм, быть средством речевой конкретизации и источником образности описаний. Например, А. С. Пушкин нарисовал картину Полтавского боя, полную динамики и борьбы, используя отглагольные существительные:

Бой барабанный, клики, скрежет, Гром пушек, топот, ржанье, стон, И смерть и ад со всех сторон.

Безглагольные эллиптические конструкции способны передать стремительное движение: Татьяна в лес, медведь за нею (А. Пушкин). Ряд однородных существительных живо передает мелькание предметов при быстром движении, создавая тем самым динамизм пушкинского описания:

[Татьяна] мигом обежала Куртины, мостики, лужок, Аллею к озеру, лесок, Кусты сирен переломала…

Примеры свидетельствуют, что глагол не является единственным средством изображения жизни в динамике; писатели иногда предпочитают иные источники речевой экспрессии. Кроме того, далеко не все глаголы могут служить указанной цели, поскольку их семантика весьма неоднозначна. В составе рассматриваемой части речи есть немало слов, обозначающих состояния, не связанные с активными действиями. Это глаголы чувства, восприятия, мышления, внимания, желаний, эмоциональных, психических состояний и т. д. Соответственно, и стилистический эффект употребления глаголов различных семантических групп не одинаков.

Секрет изобразительной силы глагола, как и имени существительного, кроется не в семантике, а в его грамматической природе. Глагол — единственная часть речи, которая представляет действие как процесс в грамматических формах времени, лица, наклонения, залога. В данных грамматических категориях получает исчерпывающее выражение понятие глагольности как процесса, отчего и установилось мнение, что глагол как часть речи «специально создан» для изображения действия. Отсюда следует вывод, что специфика глагольного сюжетоведения заключена в стилистическом использовании его грамматической природы и что источники экспрессии глагола должны быть связаны со стилистическим применением перечисленных основных категорий. Их взаимодействие с семантикой глагольных слов и создает неограниченные возможности для передачи тонких смысловых и экспрессивных оттенков при описании действия в самом широком значении этого слова. Отсюда и преимущества глагольного повествования, основанного на полном и точном изображении действия, что придает достоверность и выразительность художественной речи.

• [1] Толстой А. Н. Собр. соч.: в 10 т. М., 1961. Т. 10. С. 212.
• [2] Цит. по: Античные мыслители об искусстве. М., 1938. С. 200.
• [3] Хроленко А. Т., Бондалетов В. Д. Теория языка: учеб, пособие. М., 2004. С. 375.
• [4] Соколов В. «Котлеты-хаус», или Почему закон о языке игнорируется повсеместно // Лит. газ. 2014. № 24 (6467). 18 июня.
• [5] Греч Н. И. Чтения о русском языке. Ч. 1. С. 292.
• [6] Кожина Μ. Н. О специфике художественной и научной речи в аспекте функциональной стилистики. Пермь, 1966. С. 107.
• [7] Толстой А. Н. Поли. собр. соч.: в 15 т. М., 1949. Т. 13. С. 569.
• [8] Пешковский А. М. Русский синтаксис в научном освещении. М.; Л., 1928. С. 89.
• [9] См.: Ефимов А. И. Стилистика русского языка. М., 1969. С. 184−186.
• [10] Пешковский А. М. Русский синтаксис в научном освещении. (1928). С. 89.
• [11] Винокур Г. О. Глагол или имя? Опыт стилистической интерпретации // Русская речь. Л., 1928. Вып. 3. С. 75.