А теперь о монологах

Экранные монологи оставались чуть ли не единственным общеизвестным жанром на телевидении. Но в жизни люди монологами не общаются. Даже речь ребенка начинается не с монолога, а с попытки вступить в общение: «Мама!», «Дай!», «Нет!». Монолог — образование более позднее.

Право на монолог имеет, скажем, начальник в своем кабинете или любой, кому предложили слово на трибуне по ходу собрания. Это — ритуал.

Задавать вопросы, прерывать чужую беседу, переспрашивать, уточнять — учить этому не надо, это и так все умеют. Но молчать и слушать — вот этому надо учиться. Даже ребенку, сидящему во время обеда за столом, напоминают, что «когда я ем, я глух и нем».

Ритуал собрания требует, чтобы все присутствующие слушали выступающих. Кстати, чем интереснее те говорят с трибуны, тем больше у слушающих возникает желание поделиться со своим соседом встречными мыслями или возразить. Возникает даже шепот — обмен репликами с соседями. Иногда свои соображения записывались на подвернувшемся клочке бумаги или в блокноте. Эта потребность срочно высказать свою реплику называется репликацией. Но и сама процедура собрания предусматривает такое право на реплику в особом разделе — «прения».

Наиболее распространенные типы монологов — доклады и лекции. Наше сегодняшнее занятие тоже своего рода процедура произнесения монолога. Вести монолог — профессиональная обязанность педагога в учебной студии.

Если мы не находимся на собрании или на занятии, то право на монолог имеют, как правило, люди власти. Когда выступает лицо авторитетное, мы, как правило, молча, слушаем.

Вообще-то монолог покоряет, если произносящий его человек талантлив. Если к тому же он умеет вести застолье, его называют «тамадой». Есть люди, само общение с которыми — радость. Эту способность дает им не власть и не авторитет, а собственный дар общения. Так сказать, виртуозы роскоши человеческого общения.

На телевидении такой дар рассказчика впервые проявил Ираклий Андроников. Он не был артистом. Он был литературоведом. Но умение рассказывать о своих литературных исследованиях — да и вообще о чем угодно — было у него изумительное. Он умел рассказать и о тех, с кем встречался, передавая интонации и манеру поведения собеседников, но это были не пародии — перед слушателями вставали живые образы.

Телевидение решило обратиться к Андроникову в 1954 году: «Мы хотим познакомить нашего зрителя с вами, знаменитым мастером устных рассказов, — сказал ему режиссер. — Только рассказ не должен продолжаться больше пяти минут. Зритель, как известно, не выдержит более длинного монолога. Просто перестанет слушать. Это закон телевещания и наше условие. Учитывая ваш авторитет, мы можем дать вам шесть минут. Ну, ладно — семь, возьму грех на душу. Какой рассказ вы прочитаете?». У Андроникова не было такого короткого рассказа. Но отказываться от выступления он не собирался. Слукавив, он ответил, что не может выбрать название с ходу, тем более что завтра уезжает в командировку на две недели, и попросил поставить его выступление в расписании через две недели и при этом последним в программе. Так и договорились. Вернувшись накануне своего запланированного выступления в прямом эфире (другого тогда и не было), он сказал, что прочтет «Загадку НФИ». — «И сколько она длится, эта загадка?» — «Загадка длится час». Хотя на самом деле рассказ длился даже чуть дольше. Редакция пришла в ужас, но о выступлении Андроникова заранее сообщили в газетах, так что пути назад уже не было.

Передача длилась больше часа и произвела фурор, стала сенсацией. Я помню, как на следующий день все обсуждали ее в транспорте, в магазинных очередях (очереди — неизбежный атрибут тогдашнего быта), даже в парикмахерских.

Но телевизионные старожилы из этого фурора никаких выводов не извлекли. По-прежнему считали, что разговоры на телевидении должны продолжаться не более нескольких минут, а успех Андроникова — частный случай, исключение. Что только он один и мог себе позволить так выступать вопреки всем телевизионным нормативам.

Только через много лет вещатели поняли, что «телевизионный рассказчик» — органичный экранный тележанр. Иначе мы бы никогда не узнали таких мастеров, как Юрий Лотман, Эдвард Радзинский, Виталий Вульф, Артем Варгафтик…

Экран того времени отражал нормативное поведение, которое было принято в обществе. Эфир изобиловал монологами людей, которые не были ни актерами, ни рассказчиками. Это потом, со временем, особенно после перестройки, все изменится, и выяснится, что очень многие вполне могут вести передачи. Изобилие монологов сменится изобилием болтовни. А официозная съемка — фуршетным общением.