Познание макроуровневых социальноисторических процессов

Представления о динамике социально-исторического процесса и их значение

Нужно ли сегодня задумываться над тем, что лежит в основе глобальной социально-исторической динамики? Есть ли у этого процесса закономерности, повторяющиеся черты, какие существуют объяснительные модели социально-исторической динамики?

Значение выбора объяснительной модели особенно возрастает в периоды радикальных изменений в обществе, когда необходимо концептуально определить свое место в глобальной социально-исторической, социально-политической, социально-культурной системе координат, сделать стратегический выбор направления развития. Таким временем перемен стал конец XX в., когда произошли масштабные сдвиги в социально-историческом процессе, связанные с разрушением Советского Союза, распадом и трансформацией социалистической системы. России снова пришлось искать вектор своего развития и определять перспективу, опираясь среди прочего и на концептуализацию своей прошлой истории. Настоящее задавало вопрос прошлому, чтобы определить будущее. Цена неверного ответа на этот вопрос велика, поскольку неверная модель порождает ошибочное видение перспективы.

Если обратиться к российским официальным публикациям начала 90-х гг., то в них можно прочитать, что «до сих пор страна двигалась в стороне от столбовой дороги цивилизации», а теперь «вышла на магистральный путь, которым идет все человечество». Писалось, что нам необходимо «подняться на вершины мировой цивилизации», и что «начался процесс усвоения, принятия нашим народом наднациональных, общечеловеческих ценностей».

Наряду с такой трактовкой в научный и политический язык вошли понятия «многополярность», «многополюсный мир». Во многих текстах одновременно говорилось и о «едином магистральном пути развития всего человечества», и о «многополюсном мире».

Приведенные две группы формулировок отражают противоположные концептуальные схемы: первая — однолинейную моноцентристскую схему, трактующую социально-исторический процесс как однонаправленный с единой для всех вершиной. Вторая схема — полицентристская или цивилизационная.

Представление о «безальтернативном», общем для всех народов «магистральном пути» свидетельствовало о том, что в российские стратегические разработки в период перестройки закладывалась концептуальная составляющая, согласно которой Россия вписывалась в западноцентристскую линейную схему социально-исторического процесса, где все народы и культуры выстроены последовательно, как ступени единой лестницы, от «низших» к «высшим». Высшей ступенькой лестницы и образцом для подражания признавалась цивилизация западная. Таким образом, господствовавшая семь десятилетий линейная формационная концепция с общей для всех коммунистической перспективой — негласно была заменена в России другой, тоже линейной, но уже западноцентристской — с ориентацией на построение общества по западным образцам.

Альтернативная идея — многополюсности современного мира базируется на цивилизационной концепции развития, предполагающей, что «полюса» являются центрами различных цивилизаций. При этом социально-исторический процесс трактуется как многолинейный, как движение многих параллельно сосуществующих цивилизаций, развивающихся «в разных руслах», разновременно достигающих своих степеней зрелости, формирующих свои культурные, религиозные, политические, социальные и духовные черты.

С точки зрения культурной, исторической, социально-этнической, понятия «общечеловеческая цивилизация», «общечеловеческие ценности», «общечеловеческая культура» — это метафоры. Человечество не представляет феноменологической общности, у него отсутствует общая историческая память. То, что принято называть «всеобщей историей», — это механически объединенная сумма знаний об истории различных народов и культур.

Для торжества «общечеловеческих ценностей» необходимо слияние всего человечества в единый гиперэтнос. Однако до тех пор, пока существуют различные стадии этнокультурного развития разных народов; пока существуют различные ландшафты Земли с разными природноклиматическими зонами, требующими специфических вариантов приспособления населения к своему «месторазвитию» (понятие, введенное Н. Савицким и Г. Вернадским), — такое слияние маловероятно, и содержание понятия «общечеловеческие ценности» всегда будет обусловлено конкретной культурой.

Даже если гипотетически представить себе возможность слияния человечества в единую цивилизацию, то и в таком случае одержат верх не абстрактные «общечеловеческие ценности», а культурная доминанта и ценности одной конкретной наиболее сильной цивилизации.

Установление единой или «общечеловеческой культуры» исключило бы всякое разнообразие и уничтожило бы источник зарождения новых культур, явившись тем самым величайшей опасностью для всего человечества. К развитию культур можно применить принцип общей теории систем, согласно которому жизнеспособной и успешно функционирующей может быть лишь система достаточно сложная. Единая «общечеловеческая культура» и на ее базе «общечеловеческая цивилизация» возможны лишь при предельном упрощении системы, происходящем за счет уничтожения национальных культур. Предел упрощения системы — ее разрушение, гибель. Наоборот, система, обладающая значительным числом элементов, функций, связей — жизнеспособна и перспективна в своем развитии. Разнообразие цивилизаций — величайшее благо для человечества, которое нужно всемерно сохранять.

Цивилизации могут иметь технологическую общность. Мы подчеркиваем принципиальное различие между технической и технологической глобализацией, действительно происходящими в трансформирующемся мире, и все более растущей диверсификацией культур, все большей «борьбой за различия», в основе которой лежат социальнокультурные, цивилизационные особенности. Технологическая унификация не ведет к единству. Рывок в развитии делают именно те страны, которые сумели соединить «глобальные» новейшие достижения науки и техники с сохранением собственной национально-культурной доминанты, т. е. сумели реализовать на практике формулу Н. Данилевского, выраженную им еще в 1869 г.: «Своя идеология — безразлично, чьи техника и технология».

Возвращаясь к ситуации 90-х гг. XX в., когда Россия и другие страны бывшего социалистического лагеря определяли направление своего дальнейшего развития, необходимо подчеркнуть, что на концептуальном уровне была предложена схема, согласно которой все двадцать семь трансформирующихся стран якобы окончательно признали преимущества западной модели развития. Считалось, что победа либеральной демократии — является реальной перспективой для всех, и это трактовалось как «конец истории». Социально-исторический процесс представлялся линейным, однонаправленным, где за вершину, высшую точку принималась западная модель развития, западная цивилизация, служащая для всех остальных образцом для подражания.

На практике реальные процессы последних десятилетий, цена реформ, результаты посткоммунистических трансформаций в разных странах показали, что первоначальная схема оказалась абсолютно неверной, что политически и экономически успешная либеральная демократия вовсе не является предопределенным результатом для всех посткоммунистических государств, что не может быть универсальной схемы или модели модернизации и не существует готовых, одинаковых для всех программ переустройства общества.

Реализация даже одинаковых целей развития: демократия, рыночная экономика, экономический рост, социальное государство — приводит к далеко не сопоставимым результатам. А введение однородной системы регуляторов в обществах с различными институтами также ведет к совершенно разным следствиям. Причина этого заключается в том, что ход трансформации и ее результаты всегда детерминированы культурно-историческими, социальными особенностями каждой страны или группы сходных по развитию стран, они предопределены цивилизационными особенностями. За игнорирование этих особенностей при составлении теоретических схем и моделей модернизации приходится дорого платить народам трансформирующихся стран.

Если различий в ходе модернизации больше, чем сходства, целесообразнее говорить о множественности путей трансформации обществ, о различных темпах, собственных ритмах и характере трансформации, а модернизацию рассматривать как современный этап развития обществ, исключающий линейную и тем более единую схему.

Идея создания единой картины мирового социально-исторического процесса издавна привлекала внимание мыслителей. Работы Вико, Монтескье, Лессинга, Канта, Гердера, Фихте, Гегеля, Маркса, Риккерта, М. Вебера имели огромное значение для социально-философского осмысления истории.

«Постижению истории» с позиций социологического знания о культурах посвящены работы Н. Данилевского, А. Вебера, О. Шпенглера, А. Тойнби, П. Сорокина, К. Ясперса.

Учеными рассматривались различные историко-культурные сферы, отдельно взятые и взаимосвязанные, ставились принципиальные вопросы взаимопонимания культур, искалось некое смысловое единство, в котором все многообразие исторических фактов приобретало бы свое определенное место.

Предлагались самые различные варианты периодизации всемирноисторического процесса. Выделялись доистория и история, первичные и вторичные культуры, делившиеся в свою очередь на ступени. Научный поиск не прекращается и по сей день, но удовлетворяющей всех схемы мировой социально-исторической динамики пока не создано.

Выделение этнокультурных систем, формаций, цивилизаций — это попытки упорядочить и организовать тот грандиозный массив информации, который дает нам изучение прошлых и настоящих обществ, попытки найти общие закономерности, свойственные историческим процессам.

Наибольшее распространение получило деление всего многообразия социально-исторических процессов на древнюю, среднюю и новую (новейшую) историю. Вспомним школьные учебники, вузовские курсы, профессиональную специализацию ученых. Однако и это общепринятое деление далеко не универсально. Так, гранью, отделяющей древнюю историю от средней и новой, принято считать падение Западной Римской империи в 476 г. Получается, что в одну группу древней истории механически соединены Египет, Индия и Китай, Вавилон и Ассирия, Иран, Греция и Рим — совершенно различные культуры и государства, каждое из которых проходило через свои ступени развития. Между тем ступени развития одной — романо-германской группы — разнесены в различные периоды: уже упомянутую древнюю, среднюю и новую историю, хотя новая история ничем принципиальным не отличается от средней и является только развитием того, что было заложено в средней.

Хотя эта классификация условна, но, принимая ее за основу, мы помещаем в один «класс» рушащуюся Римскую империю, давно ушедшие судьбы древнего Египта и Греции и развивающиеся, не обращая никакого внимания на падение Рима, Индию и Китай. «Какое дело Китаю, какое дело Индии до падения Западной Римской империи?» — справедливо восклицал Н. Я. Данилевский^[1].

Действительно, для западной половины Римской империи (Британия, Галлия, Италия, Испания, Германия, Северная Африка) понятие перехода от «древности» к «Средневековью», связанное с падением Рима, имеет реальное значение. Но больше ни для кого. К истории Евразии^[2] — срединной части огромного континента — падение Рима не имело ни малейшего отношения и никаким рубежом не являлось. История Евразии течет собственным широким потоком: скифы, сарматы, аланы, гунны, тюрки, славяне, авары, хазары, печенеги, половцы, монголы… Все это единый поток без признаков перелома.

Вообще нет такого исторического рубежа, который мог бы разделить судьбу всего человечества на какие-либо отделы, так как до сих пор не было ни одного одновременного общечеловеческого события. Если таковое и будет впредь, так это может быть только одновременная гибель всей человеческой планеты. Но это глобальное событие будет уже некому анализировать.

Таким образом, принятый принцип деления (древняя — средняя — новая история) не охватывает всю сферу делимого, поэтому он не может считаться универсальным.

Неверная группировка порождает неверное понимание исторических явлений и неверное видение перспективы.

При классификации истории на Древнюю — среднюю — новую за точку отсчета приняты события, происходившие в западной Европе или в романо-германском мире; и именно их судьбы отождествлены с судьбами всего человечества.

Не то же ли самое происходит и сейчас, когда за основу берутся нормы, ценности, ориентиры западной цивилизации и насаждаются по всему миру как общечеловеческие?

Не существует общего для всего мира ритма социально-исторического движения. Между тем, внутри каждой культурно-исторической системы (цивилизации), будь то Римская, Греческая, Византийская или любая другая — есть свой ритм движения, свои фазы развития. Их можно выделить не обязательно три, а скажем, условно обозначить их как «зарождение — развитие — расцвет — угасание» или «детство — молодость — зрелость — старость». Важно не словесное обозначение стадий, а признание их существования для каждой культурно-исторической системы. Причем невозможно выстроить иерархию культурно-исторических систем, сказать, что римская цивилизация была совершеннее китайской или, наоборот, что одна «выше» или «лучше» другой, или же одна система должна непременно распространиться по всему миру. Культурно-исторические системы — это не ступени единой лестницы, ведущей вверх, а совершенно разные планы, в которых по-своему и разновременно достигаются свои степени зрелости, свои проявления культурного, религиозного, политического, экономического, социального, духовного развития. «Прогресс состоит не в том, чтобы все шли в одном направлении, а в том, чтобы все поле, составляющее поприще исторической деятельности человечества, исходить в разных направлениях»^[3].

Признавая собственную логику развития каждой культуры, ученые обращали внимание на то, что в социальной истории был период, когда за короткое время, примерно в половину тысячелетия (с 800 по 200 гг. до н. э.) одновременно в разных культурах независимо друг от друга был сделан «духовный прорыв», были разработаны основные категории, которыми мы мыслим и сегодня. Тогда же были заложены основы мировых религий, и сегодня определяющих жизнь людей.

Этот период в истории человечества положил в основу своей схемы социально-исторического процесса Карл Ясперс и назвал его «осевое время»^[4]. Именно тогда в Китае возникли все направления китайской философии, жили Конфуций и Лао-цзы, Мо-цзы, Чжуан-цзы, Ле-цзы и др. В индийской философии, как и в китайской, были рассмотрены все возможные философские осмысления действительности, вплоть до скептизма, материализма, софистики и нигилизма. В Иране Заратустра говорит о мире, где идет борьба добра со злом. В Палестине появляются пророки — Илия, Исайя, Иеремия и Второисайя. В Греции это блестящее время Гомера, Парменида, Гераклита, Платона, Фукидида, Архимеда, Сократа. Все, что связано с этими именами, этот «духовный прорыв» — возник почти одновременно в течение нескольких столетий в нескольких точках независимо друг от друга.

Новое, возникшее в «осевую эпоху», сводится, по Ясперсу, к тому, что человек осознает бытие в целом, самого себя и свои границы. Перед ним открывается «ужас мира и собственная беспомощность». «Стоя над пропастью, он ставит радикальные вопросы, требует освобождения и спасения. Осознавая свои границы, он ставит перед собой высшие цели, познает абсолютность в глубинах самосознания и в ясности трансцендентного мира»^[5].

Отталкиваясь от этой «оси» в своей схеме К. Ясперс выделяет этапы: доисторию — великие культуры древности — осевое время — век науки и техники — единый мир человечества на земном шаре^[6].

Структура мировой истории Карла Ясперса основывается, таким образом, на анализе одного фактора: «философских идей», «то, что было достигнуто отдельным „выдающимся человеком“», отнюдь не становилось общим достоянием. В те времена дистанция между научным знанием и обыденным, между вершинами человеческих возможностей и массой была чрезвычайно велика. Однако, считает он, то, чем становится единичный человек, косвенным образом изменяет всех людей, и человечество в целом совершает скачок.

Концепция К. Ясперса ценна тем, что представляет собой попытку установить параллельность и сопоставимость этапов исторического процесса на основе одного критерия: развития духовного бытия человека. Но если помимо оценочных суждений о духовном бытии включить в основание группировки и другие признаки, например, типы политического устройства и социальные особенности государств, языковые, этнические, культурные различия, уровень материально-технического развития и др. — тогда явления, находящиеся у Ясперса в одной группе, распадутся на отдельные, самостоятельные.

Особенно импонирует признание К. Ясперсом существования «великой тайны» исторического процесса. Он не пытается дать ответы на все вопросы. «Удивление перед тайной, — пишет он, — является само по себе плодотворным актом познания, источником дальнейшего исследования и, быть может, целью всего нашего познания». Отрицая божественное вмешательство, он, тем не менее, пишет: «Никто не может полностью понять, что здесь произошло, как возникла ось мировой истории»^[7].

Свое объяснение «тайны», о которой писал К. Ясперс, предложил наш современник, русский историк и этнограф Л. Н. Гумилев. Ученый связал неравномерность, цикличность, скачкообразность исторического развития культур в разные эпохи и в различных регионах с неравномерностью распределения биохимической энергии живого вещества биосферы. Эффект, производимый вариациями этой энергии, Л. Н. Гумилев назвал «пассионарностью»^[8]. В этом явлении он видит ключ к разгадке тайны социально-исторической динамики.

Вся предыдущая история развития человечества свидетельствует о том, что, несмотря на возможность одновременного, как в «осевое время», появления многих выдающихся личностей в разных культурно-

исторических средах, практически невозможно привести примеры одномоментного сосуществования многих высокоразвитых цивилизаций. Рассвету одних обязательно сопутствуют деградация и упадок других; полное исчезновение одних иногда является импульсом или питательной средой для зарождения новых. Все цивилизации в своем развитии обязательно проходят сопоставимые фазы или стадии, их содержание непременно отражает этапы: зарождение, рост, расцвет, угасание и умирание. В цикличности, в последовательной смене стадий заключается, на наш взгляд, основная закономерность развития цивилизаций, и ни одной не дарована привилегия вечной жизни и бесконечного прогресса.

Цивилизации, поскольку главными носителями их черт являются люди, подчиняются глобальным законам развития, общим для всего живого на планете. Люди, составляющие антропосферу Земли, целые этносы, культуры, растения и животные, идеи и памятники — все в природе стареет и, преображаясь, возрождается обновленным. Благодаря этому диалектическому закону развивается биосфера.

В цикличности Л. Н. Гумилев увидел частный случай проявления закона энтропии, предусматривающего получение первичного импульса энергии системой и затем последующую растрату этой энергии на преодоление сопротивления среды до тех пор, пока не уравняются энергетические потенциалы. Эту кибернетическую модель Л. Н. Гумилев впервые применил к объяснению этнической истории, к динамике этнокультурных систем. Ученый показал, что:

• — развитие человечества (антропосферы) и его взаимодействие с природной средой включено в единую систему, подчиняющуюся общим закономерностям развития биосферы;
• — все природные системы потребляют энергию живого вещества биосферы (биогеохимическая энергия по В. И. Вернадскому). Эта энергия разнонаправлена, и одна система живет за счет другой, одна погашает другую, благодаря чему возникает их динамичное, пульсирующее развитие.

Концепция Л. Н. Гумилева — яркая попытка объяснить с позиций универсального эволюционизма механизм общего этноисторического процесса как части биосферы.

• [1] Данилевский Н. Я. Россия и Европа. — СПб., 1995. — С. 67.
• [2] Термин «Евразия» был заимствован у А. Гумбольдта, который обозначал им всютерриторию Старого Света, включающую Европу и Азию. Впоследствии термин приобрел другое культурно-историческое толкование, обозначающее срединную часть континента, лежащую между Китаем, горными цепями Тибета и «западным полуостровом"Европа. В качестве границы между Европой и Евразией П. Н. Савицким, затем Г. В. Вернадским было предложено рассматривать изотерму января, которая на западе — положительная, а на востоке — отрицательная.
• [3] Данилевский Н. Я. — С. 73.
• [4] Ясперс К. Смысл и назначение истории. — М., 1994. — С. 32—50.
• [5] Там же. — С. 33.
• [6] Там же. — С. 55.
• [7] Там же. — С. 48.
• [8] Гумилев Л. Н. География этноса в исторический период. — Л., 1990. — С. 33.