Массовизация индивидов, индивидуализация общества и потребность в большом соообществе

Массовизация индивидов

Массовизация индивидов, нивелирование личностей есть процесс, противоположный социализации. Социализация имеет своим продуктом индивида, индивидуальность, личность. Массовизация же означает спонтанное или целенаправленное нивелирование ценностей и поступков индивида на возможно более низком уровне, а благодаря этому — их подчинение мыслям и воле харизматического вождя.

Эта проблематика была явно не рекомендована советскому обществоведению, потому что она сопряжена с преодолением многих идеологических иллюзий, которые сознательно культивировались в советском обществе. Иллюзий относительно непогрешимости вождя и ведомых им масс, которые якобы не могут быть субъектами преступных деяний. Сама Октябрьская революция (1917) в России стала результатом массовых действий под руководством вождя; более того, утверждение и развитие социализма также стали результатом массовых мобилизаций населения, организуемых партией, под руководством вождя — мобилизаций на войны, на коллективизацию, на индустриализацию, на целину и т. д. Об этом подробнее пойдет речь в шестом разделе книги.

Здесь мы обратим внимание на фундаментальный характер этой проблематики, научная разработка которой ведется уже более столетия и продолжается в настоящее время. Не останавливаясь на предыстории данной области знания (работах философов Гердера и Гегеля, историков и психологов Причарда, Лацазура, Штейналя и др.), отметим, что ее основателями стали выдающиеся ученые тех западноевропейских стран, которые первыми испытали массовые революции и контрреволюции: Франции, Германии, Италии, Австрии.

После революционных потрясений конца 40-х гг. XIX в. и особенно после Парижской коммуны и других массовых событий 1870-х гг. европейские психологи стали уделять значительное внимание поведению больших масс людей, особенно толпы. В 1890 г. появились «Законы подражания» одного из основоположников французской социальной психологии — Габриэля Тарда (1843—1904). В основу социальности он положил склонность индивидов к подражанию прежнему опыту (традициям, обычаям) и впечатляющим новым отклонениям от этого опыта. Механизмом подражания, считал он, служит внушение: внутри мозга оно передается от одной клетки к другой, а в отношениях между людьми это не что иное, как влияние (suggestion) одной личности на другую.

Наиболее ярко проявляется такая склонность в поведении толпы, которое быстро, почти внезапно приобретает негативный, разрушительный характер: «Толпа — это груда разнородных, незнакомых между собой элементов. Лишь только искра страсти, перескакивая от одного к другому, наэлектризует эту нестройную массу, последняя получает нечто вроде внезапной, самопроизвольно зарождающейся организации. Разрозненность переходит в связь, шум обращается в нечто чудовищное, стремящееся к своей цели с неудержимым упорством» (Тард).

Идеи Тарда быстро получили значительное распространение среди части французских философов, психологов, писателей. Тэн, Рибо, Эспинас, Бордье, Беджот, Жоли, Эбрар, Депин, Моро де Тур и многие другие уверяли, что подражание — это настоящая эпидемия, распространяющаяся подобно оспе или другой заразной болезни. Рождались и более остроумные метафоры: механизм подражания аналогичен тому, как звук известной высоты заставляет колебаться настроенные в унисон струны. Однако Э. Дюркгейм и его сторонники резко выступили против психологизации социальных процессов.

В Италии идеи Тарда развил Сципион Сигеле в работе «Преступная толпа. Опыт коллективной психологии» (1892). Он поставил вопрос: что является причиной внезапного появления организации в толпе? И пришел к такому ответу: массовое социальное тело, толпа, как и тело индивида, имеет свою душу, которая и является организующим началом этого тела.

Почему и как возникает «душа толпы»? Принципиальный ответ Сигеле такой же, как у Тарда: причина заключается в способности индивидов к подражанию, в потребности, даже инстинкте подражания. Функция, результат этой потребности состоит в том, чтобы «уравновесить социальную среду во всех ее частях, уничтожить оригинальность». Более того, когда какая-либо идея распространяется, мультиплицируется среди всех, то результатом становится уравновешивание на одном из самых низких уровней, потому что способностью вызвать подражание обладает идея или образец, доступный каждому, включая самый низкий уровень индивидов, находящихся в этой толпе. И наоборот: масса не может заразиться чем-то эксклюзивным, доступным всего пяти-шести людям, — подобная идея не будет воспринята. Вот, почему одно из правил агитационно-политической деятельности — говорить на митингах совсем другим языком, нежели писать в газетах, книгах или выступать в парламенте, на заседании правительства. Совсем другой язык — это язык краткий и символический, язык призывов, жестов: то, что может заразить массы.

Следовательно, толпа — это не просто хаос, в ней возникает своеобразный тип организации: массовидной, толпообразной. В наше время синергетика обосновала научное представление о возникновении порядка из хаоса, и подобный феномен уже не воспринимается как логическое противоречие. Хаотическая организация — одна из форм организации.

«Толпа вообще больше расположена к злу, чем к добру», — заключает Сигеле. При этом он ссылается на другого французского социального психолога — Тэна, который на материале французской революции показал, что «нет ничего более опасного, чем большая мысль в малой голове» {Сигеле). Нравственная позиция Сигеле состоит в следующем. Каждый ученый имеет право обосновывать, излагать в научном труде ту или иную идею. Например, доказывать, что «собственность — это грабеж». Но иное дело, если кто-то проповедует эту же мысль перед толпой, в которой или рядом с которой оказался богатый продавец зерна или хлеба. В ответ толпа возбуждается, нападает на продавца и убивает его. Вот эти действия проповедника и толпы безнравственны, противоправны, преступны.

Вскоре еще один французский психолог, Густав Лебон (1841 — 1931), включился в разработку данной проблематики. Он выпустил подряд две книги: «Психология народов» (1894) и «Психология толпы» (1895). Первую из них он начинает с демонстрации бесплодия и преступной обольстительности эгалитарных теорий. Далее он обосновывает психологическое неравенство рас, каждая из которых обладает своей коллективной душой. Наиболее важный ее элемент составляют идеи, прежде всего — религиозные: «Рождение новых богов всегда означало зарю новой цивилизации, и их исчезновение всегда означало ее падение» (Лебон).

Толпа также обладает коллективной душой. Она существует короткое время, но на это время в ней «сознательная личность исчезает, причем чувства и идеи всех отдельных единиц, образующих целое, именуемое толпой, принимают одно и то же направление». Это направление может быть героичным либо преступным. Многое зависит от характера идей, внушаемых вождем. Народ, раса вырастают из горсти нецивилизованных людей — варваров, объединяемых властью вождя и несущих психологические черты толпы. Толпа становится народом, когда он обретает идеал. Но иногда и цивилизованный народ, подпав под действие известных влияний, на время вновь обращается в толпу.

Основатель психоанализа австриец Зигмунд Фрейд (1856—1939) неоднократно обращался к объяснению психологии масс. В работе «Психология масс и анализ человеческого «Я», он, обратившись к описанию Лебоном массовой души, подчеркивает роль вытесненного бессознательного. Вместо подражания (Тард) или внушения (Лебон) Фрейд выдвигает понятие либидо: «Мы называем этим термином энергию таких влечений, которые имеют дело со всем тем, что можно охватить словом любовь». Отсюда — гипотеза о неограниченной власти сильного самца над первобытным стадом и вождя над массой, толпой. «Жуткий, навязчивый характер массы, обнаруживающийся в ее суггестивных проявлениях, может быть, следовательно, по праву отнесен за счет ее происхождения от первобытной орды. Вождь массы все еще является первобытным отцом, которого продолжают бояться; масса все еще хочет, чтобы ею управляла неограниченная власть; она страстно жаждет авторитета; она жаждет, по выражению Лебона, подчинения» {Фрейд).

Двадцатый век принес небывалые свидетельства обращения целых народов в толпу: как хаотически разрушительную во дни революционных катаклизмов, так и целенаправленно организуемую сверху вождями тоталитарных организаций. После второй мировой войны даже в демократических странах, как Франция, толпы вновь неоднократно выплескивались на улицы. Хотя уже не было прежних массовых зверств, проблема сохраняет свою остроту и нуждается в современном исследовании.

Одним из ответов на эту потребность стала работа выдающегося французского психолога Сержа Московичи «Век толп. Исторический трактат по психологии толп» (1981). Автор стремится показать обоснованность ключевых идей создателей психологии толп. В первой же главе «Индивид и масса» он подтверждает существование такого фундаментального факта: «взятый в отдельности, каждый из нас в конечном счете разумен; взятые же вместе, в толпе, во время политического митинга, даже в кругу друзей, мы все готовы на самые последние сумасбродства». И воздает должное предшественникам: «Нужно все-таки признать замечательное мужество Ле Бона и Фрейда, дерзнувших придать этим феноменам научный смысл». Более того, их объяснения психологии масс предвосхитили реальное поведение масс и самых влиятельных политических лидеров двадцатого столетия.

Московичи характеризует XIX в. как век взрыва необузданной mobile vulgus. Подъем масс открыл дорогу вождям и деспотическим режимам. В XX в. возникло нечто вроде деспотической демократии или западного деспотизма, в отличие от восточного. Это породило в психологии масс две силовые линии: индивид и массы; массы и вождь.

Объединившись, люди ищут вождя, отдавая себя ему и следуя за ним (принцип вождя). В свою очередь вождь обольщает массу, демонстрирует неколебимую убежденность в правильности своей цели и непреклонность в движении к ней, тем самым обретает харизму в глазах массы. Он овладевает искусством краткого, энергичного и впечатляющего слова, многократно повторяемого с помощью средств массовой пропаганды. Собрание множества людей превращается в гипнотическую мессу, площади — в настоящие политические театры (площадь Этуаль в Париже, Красная площадь в Москве). Люди создают в самих себе некое Super-Ego {Московичи).

В конце XX — начале XXI в. сотни миллионов телезрителей наблюдали новые образцы политических театров: на площадях Белграда, Тбилиси, Киева. Местные и заезжие политтехнологи, овладев современной технологией сотворения политических кумиров и внушения массам лозунгов из двух-трех слов, осуществили несколько «бархатных революций». Вновь пошла вверх кривая массовизации индивидов во вполне цивилизованных обществах. Да, крови почти не было, но она не исключалась: на вторых-третьих планах театров-площадей вырисовывались хорошо подготовленные подразделения боевиков, временно «мирных». События близко подходили к грани, за которой руки сами тянутся к оружию.

Московичи завершил свою книгу характеристикой светских религий — нового массового феномена, возникшего в XIX в. и утвердившегося в XX в. Он выделил три функции таких «религий»: 1) создание единой картины мира, которая сглаживает фрагментарный характер каждой отрасли знания;

2) гармонизация отношений между человеком и обществом, примирение в нем социальных и антисоциальных тенденций; 3) сокрытие некой тайны о самих себе. В наиболее полном виде эти функции выполняют авторитарные партии: «это одновременно и церкви, и армии в век толп». Они обретают такие функции, даже если их создатели, как К. Маркс, сами не желали этого.

Психология толп, с сожалением констатирует Московичи, остается непонятой и непризнанной дисциплиной. Ее подчас даже обвиняют в апологетике тоталитаризма, хотя она лишь теоретически предвосхитила его психологические предпосылки и методы манипулирования массами. Не исключено, что человечеству предстоит «планетарный век толи». Но вырисовывается и возможность альтернативного пути.