Содержание права собственности

Как известно, содержание всякого субъективного права представляет собой совокупность образующих его правомочий. В полном соответствии с принципом, согласно которому содержание всех вещных прав должно быть прямо определено законом, норма п. 2 ст. 209 ГК устанавливает, что право собственности слагается из трех следующих правомочий: (1) владения, (2) пользования и (3) распоряжения.

Такое перечисление неполно, поскольку нет и не может быть такого субъективного права, содержание которого могло бы исчерпаться правомочиями на совершение одних только собственных активных действий. Несмотря на то что в праве собственности (как и всяком вещном, и (шире) абсолютном праве) возможности по совершению управомоченным лицом собственных действий составляют «центр тяжести» субъективного права, они, тем не менее, не исчерпывают всего его содержания. Наряду с возможностью совершения собственных активных действий собственник вправе требовать от всех иных противостоящих ему лиц, как пребывающих в состоянии неправа воздержания от совершения с его вещью каких-либо действий без его, собственника, на то разрешения. Тем нс менее нс подлежит, конечно, никакому сомнению, что пресловутая триада вполне характеризует то основное, что составляет содержание права собственности.

Согласно авторитетному указанию А. А. Рубанова^[1] автором «триады» в русской литературе является В. Г. Кукольник, в 1813 г. определивший право собственности как «…власть владеть вещью, пользоваться и по произволению располагать оною»^[2]. Можно согласиться с предположением Августа Афанасьевича, что именно из этой книги определение это перекочевало (при непосредственном участии М. М. Сперанского) в Свод Законов Российской империи, после.

чего нормативное определение права собственности непременно через правомочия владения, пользования и распоряжения превратилось, можно сказать, в одну из традиций отечественного гражданского права. Статья 420 т. X ч. 1 Свода Законов (Законов гражданских) Российской империи (непосредственными источниками которой, между прочим, считались цитированные выше нормы Жалованных грамот 21 апреля 1785 г.) постановляла, что всякий, «кто быв первым приобретателем имущества… получил власть… исключительно и независимо от лица постороннего владеть, пользоваться и распоряжать оным вечно и потомственно, доколе не передаст сей власти другому, или кому власть сия от первого ее приобретателя дошла непосредственно или чрез последующие законные передачи и укрепления, тот имеет на сие имущество право собственности». Не потерялась триада ни в одном последующем систематическом акте отечественного гражданского законодательства, перекочевав (хотя и в сильно урезанном виде) в том числе в проекты Гражданского уложения Российской империи 1905 г.^[3], ГК РСФСР 1922 г.^[4], Основы гражданского законодательства Союза ССР и союзных республик 1961 г. и ГК РСФСР 1964 г.^[5], а также Основы гражданского законодательства Союза ССР и республик 1991 г.^[6]

Периодически звучащие в литературе предложения о дополнении традиционной триады какими-нибудь еще правомочиями (чаще других предлагаются правомочия управления, потребления и уничтожения), равно как и попытки свести ее к меньшему числу правомочий (например, к одному только распоряжению)^[7], не подлежат какойлибо оценке до тех пор, пока не будет ясно, какое конкретное содержание вкладывается в то или иное правомочие. Ниже, но рассмотрении традиционной интерпретации того, что понимается под правомочием владения, что — пользования и что — распоряжения, мы увидим, что назвать какое-то конкретное действие собственника, которое нельзя было бы отнести ни к одному из этих правомочий, затруднительно.

Нет возможности согласиться и с возражением о невозможности свести определение права собственности к триаде потому, что составляющие этой триады образуют «нечто большее», чем обыкновенную их совокупность. «Нечто большее» усматривают в способности права собственности выделять (отпочковывать) из себя права, содержащие правомочия, подобные тем, что входят в состав самого права собственности, а также в его способности сохраняться, несмотря на отсутствие фактической возможности осуществлять правомочия. Такое свойство, называемое эластичностью, действительно присуще праву собственности, но не следует забывать, что оно в точно такой же степени присуще и всякому другому субъективному праву. Эластичность субъективного права — следствие такого его свойства, как системность', правомочия, составляющие субъективное право, действительно образуют некое новое качество — то самое, благодаря которому субъективное право становится само собой. Свойство системности присуще праву собственности в точно такой же степени, как и другим субъективным правам.

Нельзя, однако, не согласиться с тем, что простым количественным перечислением правомочий полного представления о праве собственности с его качественной стороны создать невозможно. А. А. Рубанов правильно подметил, что в вопросе об определении права собственности «…цивилистическая мысль шла… в двух основных направлениях. Одно из них можно назвать „вариантным“: нормы права определяют исходные правовые позиции субъекта права собственности путем перечисления различных вариантов его поведения, касающегося вещи. Во втором случае закон и доктрина определяют эти позиции путем фиксации независимости субъекта права собственности от других субъектов гражданского права»^[8]. Но он почему-то не указал на то, что уже со времени ст. 420 т. X ч. 1 Свода Законов Российской империи через всю русскую дореволюционную цивилистику (не говоря уже о советской) тянется традиция такого определения права собственности, которое можно было бы назвать синтетическим, поскольку оно сочетает в себе и количественную сторону (владение, пользование, распоряжение), т. е. вариативность, и качественную, т. е. характеристику собственника как лица, независимого от других себе подобных субъектов гражданского права, осуществляющего свое право «исключительно и независимо от лица постороннего»^[9], «своей властью и в своем интересе»^[10], «независимо»^[11] (от посторонних лиц), «своей властью и наиболее всеобъемлющим образом»^[12], «исключительно по своему усмотрению»¹²³, «вполне свободно, по своему усмотрению в целях удовлетворения своих интересов»¹²⁴, «по своему усмотрению и в своем интересе»¹²⁵ и т. п. Обе эти характеристики имеют свое собственное назначение: правомочия дают родовую характеристику права собственности, а степень свободы собственника в осуществлении своего права — видовую, т. е. способствуют его отграничению от всяких иных вещных прав, что особенно актуально по отношению к так называемым широким вещным правам — правам хозяйствования с чужими вещами, включающими, как и право собственности, правомочия владения, польем. § 3 гл. 1 зования и распоряжения своими объектами*. В то же время значение.

(в конце) вопроса о качественной стороне — пределах и принципах осуществления права собственности и ограниченных вещных прав — нельзя переоценивать, как это делают, например, К. И. Скловский, объявляющий пресловутую «триаду» чисто исторической проблемой¹²⁶, или Е. А. Суханов, считающий «владение, пользование и распоряжение» лишь простыми терминами, словами, лишенными конкретного содержания¹²⁷.

• [1] Развитие советского гражданского права на современном этапе / отв. ред. В. П. Мозолин. М., 1986. С. 105.
• [2] Кукольник В. Начальные основания российского частного гражданского права. СПб., 1813. С. 98. Ср. с более ранними определениями: так, по мнению «подпоручика Алексея Артемьева», у римлян «…собственность не иначе разумеема была, как право располагатьсвоею вещью, но своему произволению, ее взыскивать от всех и по смерти своей отдавать, кому кто хочет» (Артемьев А. Краткое начертание римских и российских правс показанием крупно обоих равномерно как и чиноположения оных историй. М., 1777. С. 42); у того же В. Г. Кукольника в книге, вышедшей тремя годами ранее указанной, читаем: «…обладание (dominium) есть право в частной материальной вещи, из коего проистекает власть располагать оною и взыскивать ее, ежели тому не препятствует закон, договор или воля завещателя» (Кукольник В. Г. Начальные основания римского гражданского права. СПб., 1810. С. 149).
• [3] «Собственнику принадлежит право на владение имуществом, с устранением всякогопостороннего воздействия и вмешательства… право пользования имуществом… право распоряжения имуществом…» (ст. 756—758).
• [4] «Собственнику принадлежат, в пределах, установленных законом, право владения, пользования и распоряжения имуществом» (ст. 58).
• [5] «Собственнику принадлежат права владения, пользования и распоряжения имуществом в пределах, установленных законом» (ст. 19 Основ и ст. 92 ГК).
• [6] «Собственнику принадлежат нрава владения, пользования и распоряжения своимимуществом» (п. 1 ст. 45).
• [7] Претензии к триаде стали высказываться едва ли не с самого ее появления в нашейнауке и нашем законодательстве; см. обзор таковых, например: Анненков К. Н. Система русского гражданского права: Нрава вещные. Т. 2. 2-е изд. СПб., 1900. С. 13—21.
• [8] Развитие советского гражданского права на современном этапе. С. 101.
• [9] См. еще раз определение из ст. 420 т. X ч. 1 Свода Законов Российской империи.
• [10] Венедиктов Л. В. Государственная социалистическая собственность. М.—Л., 1948.С. 34.
• [11] Генкин Д. М. Право собственности в СССР. М., 1961. С. 56—57.
• [12] Корнеев С. М. Право государственной социалистической собственности в СССР. М., 1964. С. 26.