Этническое и национальное в культуре

Этносы и нации как социальные общности обладают наиболее выраженной культурной спецификой, которая воплощается в совокупности признаков, устойчиво характеризующих культуру каждой из этих общностей и отличающих ее от прочих культур. Однако, если говорить об этносе и этнической культуре в теоретическом аспекте, необходимо указать на три вопроса, которые раскрывают всю сложность проблемы. Во-первых, вплоть до настоящего времени понятие «этнос» не имеет в науке общепринятого истолкования. Во-вторых, не определены те необходимые й достаточные признаки, которые являются устойчивыми константами этнической культуры. В-третьих, ученые спорят о критериях отбора таких признаков и указывают на то обстоятельство, что значимость тех или иных признаков для носителей этнической культуры зависит от исторической ситуации и от принадлежности члена этноса к определенной социальной или половозрастной группе внутри него.

Рассмотрим сначала те методологические подходы, которые используются этнологами и антропологами при интерпретации понятия «этнос». До 1990;х гг. в отечественной науке преобладала точка зрения, что зарождение этносов началось в период первобытности, когда сформировался кроманьонский антропологический тип хомо сапиенс (к которому принадлежат современные люди). Прообразом этносов считаются племена и соплеменности.

Такой подход к определению этноса называется примордиальным^[1] — направленным на поиск объективной основы этнического разнообразия в природе или общественной жизни и культуре. Антропологи-примордиалисты полагают, что те или иные этнические общности не есть некие вечные самотождественные человеческие коллективы. Этносы историчны — они зарождаются, функционируют как относительно устойчивые группы, взаимодействуют между собой и со временем исчезают, уступая место вновь возникшим этническим образованиям.

В примордиальном подходе и этнос, и нация определяются как «этносоциальный организм» — социально организованная, устойчивая человеческая общность, исторически сложившаяся на конкретной территории, говорящая на общем языке и обладающая относительно стабильными особенностями культуры и психического склада ее членов. Членам этнических общностей свойственно сознание своей культурной идентичности и отличия от иных этносов, что выражается в самоназвании — например, эстонцы, белорусы, чукчи, шотландцы.

Опираясь на это определение, невозможно отличить этнос от нации, хотя последняя возникает только при наличии определенных конкретно-исторических условияй.

В 1990;е гг. в примордиальные концепции были внесены важные теоретические коррективы. Хотя традиция интерпретации этноса в качестве социальной группы, органически сложившейся в ходе исторического развития, сохранилась^[2], ученые отказались от отождествления нации с «этносоциальным организмом», поскольку такое определение не учитывает фактов существования полиэтнических наций — например, российской, британской, канадской, американской, индийской, австралийской, которые состоят из многих этносов.

Кроме того, исследования показали, что имеет место и факт безэтничности, характерный для некоторых наций в целом или отдельных групп в составе нации. Так, коренные жители одного из районов Новой Гвинеи, будучи культурно однородной группой и обладая культурной идентичностью, не идентифицируют себя этнически^[3]. А население Доминиканской Республики, имея национальную идентичность («доминиканцы»), различается лишь в расовом (мулаты, чернокожие, белые), но не в этническом отношении.

Эти и подобные им факты заставили учень1х прийти к выводу, что этническое измерение не является исторически изначальной характеристикой социальных общностей — первобытных племен и соплеменностей, а нация и национальная культура формируются в надэтническом измерении.

На современном этапе примордиальное истолкование понятия «этнос» учитывает только два фактора: обшую территорию происхождения этноса и его культурную идентичность. Некоторые антропологи-примордиалисты предпочитают выделять разные уровни характеристик этноса: этнообразуюшие признаки (территория и эндогамия — внутригрупповые браки, воспроизводящие этническую общность в поколениях), этнодифференцирующие признаки (язык и культура), этническое самосознание (идентичность).

Особую позицию в теоретическом осмыслении понятия «этнос» занимал российский культуролог Л. Н. Гумилев, продолжатель идей евразийства. Он утверждал, что этнос — это «тот или иной коллектив людей (динамическая система), противопоставляющий себя всем прочим аналогичным коллективам („мы“ и „не-мы“), имеющий свою особую внутреннюю структуру и оригинальный стереотип поведения»^[4]. Признавая социальную природу этноса и культурно-исторические аспекты его существования, Л. Н. Гумилев выдвигал на первый план именно психологические характеристики — самосознание (идентичность) и стереотип поведения как норму, структурирующую отношения между индивидом и группой, а также между индивидами как членами группы^[5]. *^[5]

Л. Н. Гумилев подчеркивал, что принадлежность к этносу определяется не фактом рождения в моноэтнической семье или определенной этнической общности, а процессом ранней социализации. Хотя стереотипы этнического поведения ребенок в первые годы жизни наблюдает именно в родительской семье, влияние на процесс его ранней социализации оказывает не только семейное воспитание, но и окружающая культурная среда.

Подчеркивая данное положение своей концепции, Л. Н. Гумилев иллюстрировал его на примере формирования этнокультурной идентичности у его собственной матери — Анны Андреевны Ахматовой. Ее воспитанием непосредственно занималась парижская гувернантка, и будущая прославленная поэтесса рано овладела французским языком, усвоила от своей наставницы соответствующие манеры поведения. Но при этом социальное окружение и культурная среда взросления Анны Андреевны оставались русскими. Соответственно она усваивала именно русские стереотипы поведения и русскую этнокультурную идентичность.

Л. Н. Гумилев указывал на необратимость этнокультурной социализации: когда стереотипы поведения у индивида полностью сформировались, изменить этническую принадлежность, полагал он, невозможно. Человек, переселившись в другую страну, способен в совершенстве освоить чужой язык и культуру новой родины, но опыт ранней социализации будет навсегда связывать эмигранта с той этнической группой, в которой прошло его раннее детство.

В отечественной и зарубежной науке существует и еще одна концепция этнокультурной дифференциации социальных общностей, в которой акцентируется психологический фактор — врожденная потребность человека как «общественного животного» в устойчивой групповой организации жизнедеятельности. В такой интерпретации язык и культура этноса оказываются не более чем инструментами социального группирования, а единственной сущностной характеристикой этой социальной общности объявляется самоидентификация ее членов, т. е. осознание людьми, ощущение ими своей принадлежности к ней.

В настоящее время в социогуманитарных наука разрабатывается также и конструктивистский подход к вопросу этногенеза и этнической специфики культуры. По мнению его сторонников^[7], социальная общность, исторически связанная с конкретной территорией, говорящая на общем языке, обладающая культурной идентичностью и практикующая эндогамные браки, вовсе не является этносом. Это не более чем культурно однородная группа. Шанс превратиться в этнос она получает лишь в том случае, если в ее среде появляются политические лидеры, обеспокоенные проблемой группового выживания и заинтересованные в историческом будущем своей культурно однородной группы.

Такие политические деятели создают в союзе с литераторами, художниками и интеллектуалами сугубо позитивный образ этноса, привлекательный для самоидентификации членов группы. Отождествляясь с этим этнокультурным конструктом, они тем самым формируют новую социальную идентичность — «этнос». Именно это и позволяет развивать этническое самосознание и формировать групповую солидарность — важнейшую сущностную характеристику народа.

По мнению этнологов-конструктивистов, объективной предпосылкой к формированию этноса выступает потребность культурно однородной группы в обеспечении выживания или более комфортного существования, т. е. экономического, социально-политического и социокультурного развития.

Обзор современных научных представлений об этнической социальной общности и теоретических интерпретаций понятия «этнос» показывает, что при различии подходов и определений все ученые признают культуру и культурную идентичность сущностными характеристиками этноса. А это, в свою очередь, заставляет думать, что члены этнической общности способны осознавать культурообразующие признаки (своеобразие и уникальность) собственной культуры и признаки, отличающие ее от прочих культур.

Многие поколения этнологов и антропологов пытались определить, какие именно признаки устойчиво ассоциируются в восприятии членов этнической группы со своей культурой. Ученые задавались целью разработки исчерпывающего перечня культурных констант, указывающих на этническую специфику. Но оказалось, что создать завершенный список, удовлетворяющий критериям необходимости и достаточности, невозможно.

Выяснилось, что признаками этнического своеобразия культуры могут выступать «разнокалиберные» ее элементы: нормы традиционного этикета, особенности оформления внешности, идеализированные представления о мужском и женском (например, «подлинно русская женщина», «гордый вайнах», «щирая украинка», «чадолюбивая еврейская мать» и т. п.), архаические верования предков и обычаи и этно- дифференцирующие поговорки.

Специфическими признаками этнической культуры служат также мифы и эпические повествования об отчем крае, эстетический идеал этнической красоты, какое-либо кулинарное блюдо (например, для итальянцев пицца), представления о приемлемом и неприемлемом в сфере сексуальной жизни и многое другое — значимое или как бы случайно выхваченное либо из кладезей исторической памяти, либо из повседневной жизни народа.

Ни один элемент такого перечня не может быть отвергнут культурологами как несущественная деталь, потому что для понимания этнической специфики культуры важен не «калибр» признака, а его восприятие членами этноса. То, что кажется мелочью постороннему, зачастую оказывается в восприятии носителя культуры символом ее этнического своеобразия.

Следует подчеркнуть, что восприятие и осознание членами этноса особенностей и своеобразия собственной культуры могут быть более или менее адекватными, искаженными или даже ложными. Кроме того, в формировании культурной идентичности значение и роль тех либо иных признаков непостоянны. Их вариативность зависит от многих факторов — от стадии этнической консолидации, от исторической ситуации, от социальных и половозрастных особенностей группы внутри этноса или конкретной этнической среды. Так, в исторической памяти двух или нескольких этносов одна и та же территория может ассоциироваться с сакральным образом «земли отцов»: каждый народ считает ее только своей собственной отчизной. Соответственно одна и та же территория воспринимается различными этносами как символ собственного этнокультурного своеобразия. Разумеется, такое восприятие не вполне адекватно отражает историческую реальность, истершуюся из памяти. Например, район Косово Поле (бывшая Югославия) считают своей отчизной и сербы, и некогда переселившиеся на эту территорию албанцы-косовары, и обе этнические группы готовы воевать друг с другом за эту территорию.

А возможна и иная ситуация: этническое меньшинство, долгое время проживающее вне границ своей исторической родины, стихийно формирует идеальный образ отчего края. Фантазийный образ символической родины отличается особой устойчивостью, и никакие реальные сведения не могут расшатать его или внести в него существенные коррективы. Такая устойчивость объясняется потребностью этнического меньшинства в консолидирующем мифе, и образ символической родины сплачивает людей, обитающих на чужбине.

Очень важный признак этнического своеобразия культуры — язык — по-разному воспринимается членами этноса в различных исторических ситуациях. Так, в период консолидации народа родной язык приобретает особую ценность. Это воплощается в расцвете литературного творчества, публицистики, в особом интересе членов этноса к истории родной словесности, к фольклору. Если же этнос ассимилируется (растворяется в иной этнической общности) или пребывает в упадке, то и язык деградирует, забывается. Его значение и роль обесцениваются в восприятии членов этноса. Молодое поколение уже не стремится овладеть им в полном объеме, не считает родной язык и родную словесность значимыми культурными ценностями.

По-разному воспринимают исторические свидетельства этнического своеобразия культуры члены этноса, принадлежащие к различным социальным группам, например горожане и сельские жители. Так, потомственный обитатель мегаполиса может оказаться неспособным опознать предмет своей народно-бытовой культуры и не сочтет его важным признаком этнического своеобразия. И это неудивительно — ведь он никогда не пользовался такой вещью и не видел ничего похожего в доме родителей. Но другой член того же этноса, будучи жителем сельской глубинки, сразу же опознает ее, так как встречал такие предметы в обиходе своих пожилых родственников и знакомых.

Восприятие этнической специфики своей культуры зависит и от образовательного уровня. Высокообразованные члены этноса, стремящиеся сохранять и укреплять свою этнокультурную идентичность, обычно знают специфику родной культуры лучше, чем те, кто получил только начальное образование. Так происходит потому, что люди, имеющие высшее или среднее специальное образование, обычно имеют опыт аналитического сопоставления своей и чужой культуры.

По мере модернизации культуры количество признаков ее этнической специфики неуклонно сокращается. Но если этнос продолжает существовать как консолидированная общность, то психологическое переживание уникальности родной культуры у членов этноса не утрачивается. Элементы этнокультурной самобытности, исчезнувшие из повседневности, компенсируются историческими, этнографическими и культурологическими знаниями, художественной литературой, профессиональным и самодеятельным искусством, апеллирующим к фольклорным корням.

Национальная специфика культуры в отличие от этнической формируется в историческом процессе возникновения наций как устойчивых социальных общностей, связанных единой территорией, экономикой, языком, политической организацией. В социогуманитарных науках существуют различные точки зрения относительно этого процесса. Одни ученые полагают, что нации возникают в ходе дифференциаций и усложнения внутриэтнических коммуникаций и социального объединения родственных этносов. Другие акцентируют связь процесса национального строительства с формированием надэтнической государственности. Третьи выдвигают на передний план психологический фактор — появление национального характера как особого феномена, вбирающего в себя этнические и социальные черты ментальности народов, объединенных общей исторической судьбой. Тем не менее все исследователи согласны в том, что нация как социальная общность является надэтническим образованием.

В большинстве случаев национальное объединение происходит на основе этнически родственных групп. Но как таковая этническая родственность не есть единственное, на чем строится национальная культура. Об этом свидетельствуют факты существования национальных культур на основе взаимодействия культур, разнородных не только в этническом, но и в расовом аспектах. Русская культура вобрала в себя особенности этнически родственных славянских племен, но также и народов Северного Кавказа, и монголоидных этносов Восточной Сибири, Крайнего Севера, и многих других различных этнических групп.

Нация и национальная культура не определяются ни религией, ни государственной принадлежностью. Так, в целом культура народов России базируется на принципе свободы совести — законодательно закрепленном праве граждан исповедовать любую религию или не исповедовать никакой, т. е. быть свободомыслящими. Русская культура — это культура современного гражданского общества, в котором вероисповедание выступает частным делом гражданина, сознательно избирающего свою религиозную идентичность.

Россия объединяет в своем составе христиан, мусульман, буддистов, иудеев (религиозных евреев), последователей архаических этнических верований (например, анимистических и шаманских культов) и новых религиозных движений, а также весьма и весьма значительное количество людей, не исповедующих никакой религии. И тем не менее все они в той или иной мере являются носителями и творцами общенациональной культуры, развивающейся на двух уровнях лингвистической коммуникации — русском языке и других языках народов России.

Вместе с тем государственные границы Российской Федерации не совпадают с границами распространения русскоязычной культуры. В ближнем зарубежье — странах Балтии, на Украине, в Белоруссии, государствах Средней Азии и Закавказья — проживают сотни тысяч руссофонов (людей, владеющих русским языком как родным), которые реально являются носителями русской культуры и осуществляют, свой вклад в ее развитие за границами Российской Федерации.

Национальная культура складывается исторически — в процессе длительного совместного существования этнических общностей. В ходе непрерывного взаимодействия между ними возникает единство духовной жизни. У них появляются особенности национальной психологии, формируются такие признаки нации, как национальная ментальность и национальное самосознание. Таким образом, формирование национальной культуры происходит параллельно с образованием нации и национальной государственности.

В Западной Европе этот процесс начался на заре Нового времени, когда хозяйственно-экономический уклад феодальных обществ претерпевал качественную трансформацию и на передний план социально-экономической жизни выдвигалась буржуазия. Например, идея духовного единения немцев как нации возникает в процессе развития экономических и религиозных коммуникаций между микроэтносами, населяющими земли Гессен, Вестфалия, Пруссия, Бавария и др.

Формирование культур, пронизанных национальной идеей, разворачивалось в Западной Европе в тесном взаимодействии с созиданием социально-экономических условий существования наций и строительством национальных государств.

Иначе и значительно позднее происходило формирование национальных культур в Азии, Африке и Латинской Америке, где решающую роль в возникновении наций играло освободительное движение, например, две полиэтнические и мультирелигиозные азиатские страны -*• Бирма и Индия, находившиеся до середины XX в. в колониальной зависимости от Великобритании. Они были административно объединены колонизаторами, хотя для такого объединения не существовало каких-либо социально-экономических или культурно-исторических оснований. В борьбе за независимость, особенно обострившейся в.

1900;е гг., и в Индии (в частности, в Бенгалии), и в Бирме интенсивно протекали надэтнические процессы национальной консолидации, но формировались две, а не одна нация.

Для разноязыких народов, населявших регионы Индостана, национальная идея выражалась формулой «Мать-Индия», («Бхарата-мати»), что для народов этой страны означало признание всей ее территории своим Отечеством. А в Бирме национальная идея формулировалась как «Наша Бирма» («Доу Бама»), что подразумевало духовное единение нации против колонизаторов.

Национальная культура независимой Индии функционирует как целостность, связующая самобытные этнические культуры народов, населяющих эту страну, и одновременно обеспечивающая их свободное развитие. Был принят закон о языковом союзе, согласно которому в общеобразовательных школах каждого региона (штата) Индии в обязательном порядке изучаются три языка: два государственных (хиндустани и английский) и язык коренного этноса. В каждом штате публикуются на трех языках газеты и журналы, ведется официальное делопроизводство и судопроизводство, радиои телевещание, издается учебная, научная и художественная литература.

Духовная жизнь в национальной культуре Индии базируется на принципе свободы совести и равноправия религий. Мультирелигиозная страна была названа светской республикой именно для сохранения и укрепления национального единства, поскольку религии до сих пор играют очень важную роль в жизни индийского населения. Акцент в формировании национальной культуры был сделан на веротерпимости и других ценностях, объединяющих нацию. Делу укрепления единой национальной культуры служит унификация школьных образовательных программ в масштабе страны и стандартизация высшего и среднего специального образования.

В Бирме процесс строительства национальной культуры проходил гораздо сложнее, так как экономические, социальные и межэтнические связи двух ее регионов — Верхней и Нижней Бирмы — были не развиты. Бирманцы, будучи в численном отношении самым крупным этносом в государстве и обладая древней письменной культурой, претендовали на главенство в масштабе нации.

Важно подчеркнуть, что, несмотря на неодновременность, а также на исторические, социально-экономические и политические различия в становлении национальных культур Европы, Азии, Африки, Латинской Америки, этот процесс повсеместно был отмечен той значительной ролью, которая принадлежала языку, литературе и изучению истории. Везде, где выкристаллизовывалась национальная культурная идентичность, этому способствовали коллективное осознание общности исторической судьбы, развитие литературного языка и появление выдающихся литературных произведений. Историческое прошлое, запечатленное в летописях, хрониках, этнических мифах и эпосе, переосмыслялось в формате истории нации.

Большинство национальных культур имеет выраженные региональные особенности. Например, ни один из регионов России не похож на другие. Культурное пространство региона является частью национального культурного пространства, но вместе с тем обладает своими собственными уникальными характеристиками.

Региональная специфика национальной культуры обусловливается географическим фактором (природно-климатическими условиями), особенностями хозяйственно-экономической деятельности населения, этническим составом, лингвистическим фактором (диалектами, наличием местных языков), религиозными традициями, культурной историей региона как неотъемлемой составляющей национальной культурной истории. Если рассматривать соотношение национальной и региональной культур в аспекте культурного самоопределения индивида, необходимо указать на феномен двойной идентификации — психологического переживания принадлежности к культуре родного края и отечества в целом. Например, гражданин России может считать себя коренным сибиряком, если его предки и он сам проживали в Сибири, и одновременно — россиянином.

В 1990;е гг. в социогуманитарных науках и общественном дискурсе начал обсуждаться вопрос о содержании и объеме понятия «россияне» — является ли оно указанием на российское гражданство или же подразумевает общенациональную или сверхнациональную культурную идентичность?

Несомненно, что в юридическом отношении термины «россиянин» и «россиянка» означают факт обладания гражданством Российской Федерации. Но для граждан России содержание этих терминов связано и с культурным самоопределением. Нашу страну населяют многие этносы и национальные общности, развивающие свои собственные культурные традиции, литературу, искусство, а поэтому можно и должно говорить о мультикультурализме россиян. Вместе с тем русский язык, являясь в Российской Федерации средством межэтнического и межнационального общения, служит лингвистическим инструментом развития и функционирования единой культуры страны. И в этой связи большую роль играет образование: в национальных общеобразовательных школах, в средних и высших специальных учебных заведениях национальных и этнических территориально-административных автономий (республик, округов, областей) преподавание ведется и на родном, и на русском языках. Научные исследования культур и историко-культурного наследия народов России выполняются на русском языке, что делает общедоступным знание об этносах и нациях, составляющих в своей совокупности российскую нацию и выступающих коллективным творцом российской культуры. Культура России является светской: признание свободы совести как культурной ценности гражданского общества, толерантность и установка на межрелигиозный диалог — характерные ее черты, обеспечивающие равноправную коммуникацию этносов, наций, различных социальных групп.

В свете сказанного становится очевидным, что понятия «россиянин» и «россиянка» подразумевают не только обладание российским гражданством, но и, видимо, сверхнациональную культурную идентичность, совместимую с иными разновидностями самоидентификации — этнической, национальной, религиозной. Ничто не препятствует кабардинцу, русскому, татарину, эвенку, кубанцу, сибиряку, псковитянину или члену любой другой этнической, национальной или религиозной общности считать себя носителем российской культуры, т. е. россиянином, и сохранять одновременно иные формы культурной идентичности.

• [1] См.: Бромлей Ю. Б. Очерки теории этноса. М.: Наука, 1983.
• [2] См., например: Пименов В. В. Этнология: предметная область, социальныефункции, понятийный аппарат// Этнология / под ред. Г. Е. Маркова, В. В. Пименова. М.: Наука, 1994. С. 5−14.
• [3] См.: Крюков М. В. Этничность, безэтничность, этническая непрерывность //Расы и народы. М.: Наука, 1989. Вып. 19. С. 5−18.
• [4] Гумилев Л. Н. Этносфера: История людей и история природы. М.: Экопрос, 1993. С. 283.
• [5] Л. Н. Гумилев, разъяснял свое представление об этнических стереотипах поведения, приводит в качестве примера типичные реакции на появление нетрезвогохулигана в общественном транспорте: русский «скажет несколько сакраментальных слов», немец потребует вызвать сотрудника правоохранительных органов, татарин постарается изолироваться, грузин «схватит обидчика за грудки и попытаетсявыбросить». См.: Гумилев Л. И. Этногенез и биосфера Земли. Л.: Гидрометеоиздат, 1990. С. 87.
• [6] Л. Н. Гумилев, разъяснял свое представление об этнических стереотипах поведения, приводит в качестве примера типичные реакции на появление нетрезвогохулигана в общественном транспорте: русский «скажет несколько сакраментальных слов», немец потребует вызвать сотрудника правоохранительных органов, татарин постарается изолироваться, грузин «схватит обидчика за грудки и попытаетсявыбросить». См.: Гумилев Л. И. Этногенез и биосфера Земли. Л.: Гидрометеоиздат, 1990. С. 87.
• [7] В российской этнологии данной концептуальной позиции придерживаетсяВ. А. Тишков. См.: Тишков В. А. Очерки теории и политики этничности в России.М.: Институт этнологии и антропологии РАН, 1997.