Предисловие. 
Наследственное право

" …Изложение наследственного права было всегда наиболее трудным из всех частей гражданского права"^[1], — заметил однажды один из русских советских цивилистов. Нельзя не согласиться с этим утверждением.

Существо понятия «наследование» таково, что даже просто самое отношение к наследственному праву — продукту практического воплощения понятия наследования — в различные времена, у разных народов и социальных групп, в рамках различных философских доктрин было и остается полем ожесточенных поединков, нередко принимающих весьма острые формы. Судя по тому, что наследственное право, несмотря на всю его сложность и неоднозначность, составляет институт, в том или ином виде известный всем современным правовым системам, можно предположить, что большинство населения планеты считает именно наследование наиболее адекватным способом определения посмертной судьбы имущества граждан. Есть, конечно же, — и их тоже немало — лица, усматривающие в институте наследования воплощение высшей социальной несправедливости и источник едва ли не половины всех бед человеческого рода: без их активной деятельности история, конечно, не дала бы нам примеров политических режимов, отказывавших в признании права наследования за своими гражданами и подданными. А ведь существует еще и третья категория граждан, с пеной у рта ратующих как за посмертную, так и прижизненную национализацию имущества собственных соседей, но притом готовых с не меньшей искренностью и яростью вцепиться в глотку любому, кто даже невольно окажется на пути реализации их собственных наследственных прав. Не будь таковых — многие классические детективы Артура Конан Дойля и Агаты Кристи никогда и не были бы написаны^[2]

На этом (весьма безрадостном) фоне многие факты (в том числе некоторые общеизвестные), на первый взгляд абсолютно неправдоподобные, приобретают, увы, вполне закономерный вид. Про окно спальни и брошенную в него гранату мы уже упоминали; у тех, кто ознакомится с предлагаемым изданием, будет еще немало случаев столкнуться с настоящими африканскими страстями, разворачивающимися вокруг хоть сколько-нибудь ценных наследств. Но все это — факты биографий рядовых российских граждан — факты, тем лучше объяснимые, что лишь в последние 10—15 лет у них едва-едва появилось то имущество, за счет которого можно было бы, в том числе передавая и получая его по наследству, обеспечить более-менее благополучное существование для самих себя и своих близких. А что же юристы?

Во всех жизненных ситуациях, имеющих хотя бы отдаленное отношение к чьим-нибудь правам наследования, весь ропот недовольства, все возмущение, весь праведный гнев и все мыслимые ушаты грязи выливаются обойденными, обделенными и обиженными в первую очередь на головы юристов, рискнувших взяться за ведение наследственных дел. Юристами вообще всегда кто-нибудь да недоволен: выиграешь дело — противная сторона начнет вынашивать замыслы о твоем убийстве, а проиграешь — может искусать и собственный клиент. Про дела же, которые касаются наследств, нечего и говорить. Здесь под горячую руку недовольных попадают буквально все — от нотариусов, судей и адвокатов до Президента РФ, законодателей и ученых, которые имели неосторожность без всякой задней мысли высказаться в смысле предпочтения ими позиции той или другой стороны какого-нибудь наследственного спора, описанного в опубликованном судебном акте^[3]. Понятно, что такая обстановка слабо стимулирует специалистов к тому, чтобы заниматься объективной разработкой научных и практических проблем наследственного права: выполнить бы классическую «текучку», сохранив при этом профессиональную репутацию, душевное равновесие, свободу и жизнь! Если еще и научное изучение на все это нагромоздить… А ведь научных проблем у нашего института, несмотря на его повсеместное распространение и многовековое существование, пруд пруди. Ведь даже по вопросу о природе самого наследственного права в субъективном смысле этого слова — права на принятие наследства — так и не сформировалось сколько-нибудь широко признанного взгляда!

Про проблемы практические, лежащие в сфере толкования и применения законодательства о наследовании, скажем буквально несколько слов. Вот, например, такой факт: для разработки и принятия раздела V действующего Гражданского кодекса Российской Федерации — раздела, посвященного наследственному праву, — потребовалось без малого шесть лет Мы не случайно говорим о разработке и принятии одного только раздела V, а не всей третьей части ГК РФ, поскольку именно она была не просто основным, но единственным предметом экспертной правки, парламентских слушаний и думских дебатов. По другому разделу третьей части — о международном частном праве — в ходе обсуждения, доработки и принятия Государственной Думой не было сделано ни одного замечания. Подчеркиваем: ни одного] Ну нет у нас специалистов по МЧП (международному частному праву), ну, что тут поделать! Зато по наследственному праву — хоть отбавляй! По всей видимости, нет в России человека, который не разбирался бы в погоде, дорожно-транспортных происшествиях, футболе и… наследственном праве. Это с одной стороны. Но есть и другой, чуть менее известный факт: против обновления наследственного права восстало… судейское сообщество] «Не нужно нам никаких новых норм о наследовании!» — таков был основной лозунг инсургентов, — мы только-только разобрались с нововведениями, внесенными Основами гражданского законодательства 1991 года! Переучиваться раз в десять лет — это для судей, извините, слишком! Комментарии излишни…

Или вот такой, например, любопытный факт, на этот раз из моей личной практики. Некий человек интересуется: как выгоднее передать квартиру в собственность ребенку — подарить или завещать? Последнее вроде как получается дешевле (дело происходило в период действия налога с имущества, переходящего в порядке наследования и дарения), но почему-то, несмотря на это, несколько человек посоветовали прибегнуть к дарению — интересно, почему? Ну, наверное, потому, рискнул предположить я, что для того, чтобы ребенок получил квартиру по завещанию, нужно не только составить это завещание, но и… умереть. «Да?!» — изумлению собеседника не было предела. Во всем этом не было бы ничего необычного, если бы моим собеседником не был… юрист с 20-летним стажем, возглавлявший юридическую службу одной из крупнейших российских компаний и имевший ученую степень доктора юридических наук.

Или вот еще (тоже из моего собственного, что называется, архива). Некто умер, оставив небольшое наследство, в том числе дом в деревне. Наследников двое — сыновья, стало быть, два брата. Один из братьев — видимо, приверженец городской жизни — похоронив отца, пошел в нотариальную контору, где написал заявление об отказе от причитающейся ему доли наследства «…в пользу своего брата Анатолия», а второй — заявление о принятии наследства. Прошло 18 (!) лет. Грянули перестройка, ускорение, гласность, а вслед за ними пришли и рыночные отношения. Отказавшийся от наследства обратился с иском «…к брату Анатолию» о… выделе причитающейся ему доли из наследственного имущества. Как вы полагаете, уважаемые читатели, сколько времени рассматривалось дело? Час? Два? День? Месяц? Как бы не так: два с половиной года. Никто не верит, когда я об этом рассказываю, в особенности студенты и молодые юристы: все пожимают плечами и крутят пальцем у виска — да что ж там было рассматривать-то?! И это при наличии нотариально удостоверенного отказа от наследства и шестикратно истекшей исковой давности?! В ответ на эти и множество других соображений судья неизменно повторяла один-единственный тезис: " Но ведь его никто не лишал наследства!" Излишне говорить, что «дело» завершилось удовлетворением иска — натуральным выделением доли дома «обделенному» брату. Да, вышестоящий суд это решение отменил — и тем не менее, тем не менее!

Я никак не могу назвать себя человеком, специализирующимся на наследственных делах, — если я получаю прикосновенность к некоторым из них, то лишь в единичных случаях и чисто случайным образом. Но даже я могу припомнить еще с десяток ситуаций, не свидетельствующих ни о чем другом, кроме как о вопиющей безграмотности юристов — адвокатов, судей, нотариусов, — занимающихся наследственными делами, об их стремлении разрешать такие дела не столько «по праву», сколько «по жизни», ну и, разумеется, — и это главное! — об отсутствии у них всякого желания хоть что-то менять в сложившейся ситуации. «Суду уже все ясно!» И не только суду — всем остальным юристам тоже. Грустно.

В таких условиях создавать учебные пособия по наследственному праву — дело столь же благородное, сколь и неблагодарное. Нельзя, конечно, считать случайностью, что за время действия третьей части ГК РФ таких пособий создано не так уж много. Наследственное право преимущественно рассматривается в качестве органической части (в составе) либо комментариев к Кодексу, либо учебников гражданского права: приходится рассматривать, ибо ни там, ни там возможности избежать такого рассмотрения не имеется. Среди учебных руководств по наследственному праву, напечатанных в последние 12 лет, можно было бы назвать пособия В. Н. Гаврилова (Саратов, 2000), Ю. Н. Власова и В. В. Калинина (М., 2002), С. П. Гришаева (М., 2002), В. В. Гущина и Ю. А. Дмитриева (М., 2002/2005), Е. В. Субботиной (Магнитогорск, 2002), М. А. Шевчук и С. С. Шевчук (Ставрополь, 2003), Н. А. Волковой и А. Н. Кузбагарова (М., 2004/2005/2007/2009/2010), под ред. К. Б. Ярошенко (М., 2005), А. В. Никифорова (М., 2008), А. А. Кирилловых (М., 2011) и еще буквально несколько других. На фоне того обилия литературы даже по откровенно второстепенным, не заслуживающим специального рассмотрения вопросам, которым характеризуется современный период российского юридического литературного учебного творчества, столь незначительное число учебных изданий по одной из классических гражданско-правовых тем не может не удивлять. И дело здесь не столько в том, что наследственное право сегодня остается одной из немногих областей юридического знания, еще не вполне проникнутых коммерческими началами, но в первую очередь — в установленной с молчаливой подачи ученого и судейского сообщества парадигме: в наследственном праве все изучено и всем все понятно, туда лезть — только мешать работать'. Ну, а о качестве подобных пособий говорит уже то, что среди их авторов репутацией специалистов по наследственному праву пользуются, пожалуй, только Ю. Н. Власов, В. Н. Гаврилов, А. В. Никифоров и К. Б. Ярошенко^[4]; все остальные — странники, волею судьбы забредшие «на огонек» наследственного права и способные уделить ему не больше внимания, чем любым другим разноплановым юридическим вопросам, которым посвящены их другие труды^[5]. Не будет лишним указать также и на то, что на статус полноценного учебного курса современного российского наследственного права может претендовать, пожалуй, только одно из перечисленных изданий — пособие под ред. К. Б. Ярошенко (2005), кстати сказать, наиболее основательно использованное при подготовке настоящей книги.

Авторы книги, предлагаемой вниманию читателей, случайно забредшими «на огонек» наследственного права странниками названы быть никак не могут. В кругу специалистов их имена, несомненно, известны, причем в связи с разработкой именно права наследственного. Так, Михаил Сергеевич Абраменков — кандидат юридических наук, заведующий кафедрой гражданского права и процесса филиала Самарской гуманитарной академии в г. Димитровграде (Ульяновская область) — снискал кандидатскую степень рассуждением на тему коллизионного регулирования наследственных отношений. В ходе этой работы, а также по ее результатам им (единолично и в соавторстве) был напечатан ряд научных и практических статей, освещающих как коллизионные, так и материальные проблемы наследственного права^[6]. Петр Валерьевич Чугунов — в недавнем прошлом ученик, а ныне молодой коллега своего соавтора, ученой степенью еще не обзаведшийся, но занимающий должность помощника прокурора г. Димитровграда Ульяновской области. Перечень его публикаций по наследственному праву, подготовленных в соавторстве со старшим товарищем, не столь многочислен^[7], но (с учетом той загрузки, которую ему, несомненно, обеспечивает занимаемый пост, а также того, что проживают наши соавторы в глубокой провинции) тоже достаточно представителен. И главное — наши соавторы известны совместно подготовленным учебным пособием «Круг наследников по закону в российском гражданском праве» (Димитровград — Белгород, 2009), лучшие элементы и качества которого сохранились и получили дальнейшее развитие в настоящем издании. Думается, пришло время расширить не только состав и содержание совместно изучаемой тематики, но и читательскую аудиторию.

Чем помимо высокопрофессионального и приятно доступного изложения материала (то и другое читатели, конечно же, оценят) характеризуется анонсируемое издание?

Заслуживает всяческой похвалы стремление авторов не просто изложить (описать) позитивное наследственное право современной России, но и показать его место в общеисторическом наследственно-правовом наследии (прошу прощения за каламбур!) человечества. Авторы достигли этой цели путем включения в учебный курс материалов исторического и компаративистского свойства, расширяющих читательскую эрудицию едва не до энциклопедического характера. Объем подобных сведений столь значителен, что становится предметом самостоятельного рассмотрения и даже обособления на уровне отдельных глав. Собственно, четыре главы из восьми — о наследовании в римском, русском и иностранном праве (гл. 1,2 и 7), а также о коллизионных аспектах регулирования наследственных отношений (гл. 8) — или одна треть курса посвящены рассказу о том, как было дело прежде и как оно в принципе могло бы обстоять теперь. А ведь это еще не все, ибо части энциклопедического рассказа запрятаны и в тематических главах о современном наследственном праве: так, в учебном курсе нет ни одной (!) темы, при рассмотрении которой авторы позволили бы себе ограничиться разбором институтов, сконструированных из норм одного только раздела V ГК РФ, — текст изобилует ссылками на нормы других его разделов, на иные законодательные, а также подзаконные, рекомендательные и даже чисто технические акты. О широком использовании научной наследственно-правовой литературы, в том числе дореволюционной и советской, нечего и говорить: ни одно издание не может претендовать на статус учебника, если его автору самому необходимо подучиться. В этом отношении эрудиция наших соавторов безукоризненна. Не могу удержаться от того, чтобы не отметить, что в части литературных указаний авторам неизменно удалось держаться принципа необходимого минимума: при том, что книга не производит впечатления перегруженности библиографией или сносками, необходимые указания обо всех тех пособиях, без которых учащийся вряд ли сможет составить себе представление о существе изучаемой проблематики, в ней наличествуют.

Ценность такого — в настоящем смысле комплексного — подхода к изучению наследственного права не подлежит сомнению. Читатель, не вполне располагающий информацией догматической, исторической и сравнительной, уж конечно никак не сможет ни оценить состояние современного российского наследственного права, параметры которого ему просто не с чем будет сравнить (а без сравнения какая ж может быть оценка?), ни составить сколько-нибудь исчерпывающего представления о самом этом состоянии, ни понять, наконец, как же современное российское наследственное право реально применяется («работает»).

Догматическая часть Курса построена по традиционному (для нашей учебной литературы) алану. За положениями, общими для всех случаев и оснований наследования (гл. 3), рассматривается проблематика наследования по завещанию (гл. 4) и закону (гл. 5), после чего вновь следуют положения, общие для обоих типов наследования, но уже не материально-правовые, а, скорее, процедурные или технические — положения о реализации наследственного права, о приобретении наследства (гл. 6). Именно так структурирован материал наследственного права в действующем ГК РФ: авторским главам 3—6 соответствуют главы 61—64 Кодекса^[8]. Думается, что преемственность систематики (структурирования) материала в сочетании с его оригинальным авторским изложением — это как раз то, что позволяет работе выполнить свое учебное назначение наиболее оптимальным образом: традиционная структура поможет читателю не растеряться в поиске интересующих вопросов (а авторам — избавиться от необходимости снабжения книги алфавитно-предметным указателем), а авторское изложение оставит впечатление новизны предмета и свежести его восприятия.

Есть, впрочем, и одно структурное несоответствие: в нашем Курсе не обнаруживается аналога гл. 65 ГК РФ, посвященной наследованию отдельных видов имущества. Но отсутствие главы в данном случае не означает отсутствия материала, который авторы в полном соответствии с его родовидовой категориальной принадлежностью рассмотрели в параграфе 3.4 о наследственном имуществе. В самом деле, выделение гл. 65 ГК РФ отдельных видов имущества, наследуемых по особым правилам, есть, главным образом, не что иное, как установление специфического гражданско-правового режима некоторых отдельных элементов наследственной массы, а в некоторых случаях — режима имущества, не включаемого в нее, т. е. предметов не наследственного, но иного (сингулярного) посмертного правопреемства. Нет никакой надобности выделять этот материал в особую главу — совершенно логично присоединить его к раскрытию существа понятия о наследственном имуществе, без чего содержание этого понятия просто не может считаться вполне установленным^[9].

Несомненный «центр тяжести» учебного курса — это гл. 4, посвященная вопросам наследования по завещанию.

Ну, а ее ядром, в свою очередь, выступает, параграф 4.3 о свободе и содержании завещания. И это не случайно, ибо свобода (автономия) воли в решении имущественных вопросов есть основная черта общественных отношений, регулируемых частным (гражданским) правом. Да, вынесение норм о наследовании по завещанию на первое место в сравнении с положениями о наследовании по закону, является нелогичным: никто никогда не излагает исключение из общего правила прежде самого этого правила, а наличие завещания — при всем уважении к этому институту — является все же исключением из общего правила. Граждане не рождаются вместе с завещаниями и не могут быть обязаны к их составлению; презумпции наличия завещания не существует и не может существовать; стало быть, той презумпцией, на которую мог бы опереться гражданский закон, может быть только предположение об отсутствии завещания и, значит, о наследовании по закону. И хотя соблюдение формальной логики является, бесспорно, одним из важнейших требований как к закону, так и к учебному пособию, думается, что в некоторых случаях его следует отодвинуть на второй план. Случай с институтом завещания — один из них, ибо в его «лице» мы имеем, пожалуй, высшую точку напряжения ключевого принципа частного права. Почему? По очень простой и очевидной причине: завещание — центральный (а по практике применения — еще и почти единственный) институт современного российского гражданского права, позволяющий физическому лицу определить начала организации частных абсолютных имущественных отношений после своей смерти, т. е. отношений с участием других частных лиц.

В самом деле, с какой точки на завещание ни посмотри — оно уникально. Взгляд, традиционно сводящий его к односторонней сделке (разделяемый, надо заметить, и авторами настоящего Курса), грешит явной (еще один каламбур!) односторонностью, поскольку не принимает во внимание того очевидного факта, что завещание (в отличие от всех иных односторонних сделок) не создает никаких обязанностей для лица, его совершившего (завещателя). Не создает и создавать не может, поскольку не вступит в силу прежде, чем совершивший его гражданин скончается и вследствие этого утратит качества субъекта, способного к чему бы то ни было обязываться. А ведь это только одна сторона проблемы, есть еще и вторая, не менее интересная: завещание не только не обязывает совершившего его завещателя, но и не создает никаких субъективных прав для лиц, в пользу которых оно совершено (наследников по завещанию), ибо само по себе (вне связи с актом принятия наследства) не означает приобретения завещанного имущества. Хороша же «односторонняя сделка» — акт, не способный создать (а значит, и не направляемый на создание) ни прав, ни обязанностей!

Дело, выходит, заключается не в правах и обязанностях. Юридическое значение завещания состоит в том, чтобы полностью или в части заместить собственными предписаниями нормы ГК РФ о наследниках по закону. Скажем прямо: завещание нужно для того, чтобы… отменить или изменить положения Гражданского кодекса о наследственной правоспособности — способности быть призванным к наследованию после смерти завещателя. Выходит, завещание простирает свое значение куда как дальше в сравнении с тем, какое может быть придано канонической односторонней сделке: последняя — акт о субъективных частных правах и обеспечивающих таковые юридических обязанностях, а завещание — частный акт о гражданской имущественной правоспособности, своеобразный частный закон (закон, изданный частным лицом). Или —для тех, кому последнее словосочетание покажется кощунственным, — частный акт, постановленный… против гражданского закона, и в то же время… в полном соответствии с ним! Конечно, это отнюдь не единственная сфера имущественных отношений, от регулирования которой гражданский закон сознательно уходит, вполне оставляя таковое на произвол частных лиц — мало кто не знает, что ГК РФ буквально нашпигован диспозитивными нормами. Но во всех этих случаях речь идет о нормах, посвященных субъективным правам и юридическим обязанностям; лишь в случае с наследством частным лицам предоставляется возможность пойти далее — направлять свои частные акты (завещания) не на «…установление, изменение или прекращение гражданских прав и обязанностей», а на работу с рядом содержательных элементов чужой гражданской имущественной правоспособности. Да, подобным операциям поставлен ряд законодательных ограничений (самым известным из которых выступает, конечно же, институт обязательной доли в наследстве), но это не отменяет того непреложного обстоятельства, что других актов подобного юридического эффекта наше гражданское право просто не знает^[10]. Не будем лукавить: авторы не рискнули воплотить эти рассуждения в тексте работы, но лично у меня нет сомнений в том, что именно ими (или какими-то подобными соображениями) они и руководствовались, когда размещали проблематику наследования по завещанию в системе учебного курса, когда определяли степень уделяемого ей внимания и подробности изложения.

Далее. Хорошо известно, что авторы юридических сочинений, претендующих на энциклопедический охват научного юридического материала, на освещение не только его догмы, но также истории и компаративистики, наконец, на то, чтобы оттолкнуться от столь концептуального теоретического начала, как автономия частной воли, противопоставленная государственному регулированию, нередко «забывают» (или делают вид, что забывают) об аспекте практическом. Спешим сообщить, что наш Курс представляет собой приятное исключение из этого правила; впрочем, выше мы уже пообещали читателю небезынтересное в этом отношении чтение. Не менее приятно подчеркнуть и то, что авторам благополучно удалось избегнуть и другой крайности, в которую часто впадают комментаторы практики применения законоположений — подменить собственное изложение проблематики бездумным воспроизведением текстов судебных актов по принципам «чем больше — тем лучше», «и надо, и не надо». Этого тоже нет — перед нами как раз тот нечастый случай, когда практический материал подобран со вкусом и цитирован в меру.

И последнее, на чем хотелось бы акцентировать внимание, из числа нестандартных структурных авторских решений — это проблематика (лежачего наследства). Ее рассмотрением открывается гл. 6, посвященная приобретению наследства, в то время как обычно она изучается среди вопросов, посвященных охране наследственного имущества и управлению им, а иногда — удовлетворению требований кредиторов наследодателя. Думается, что предложенное авторами Курса решение столь же изящно, сколь и логично, ибо любое наследство, прежде чем стать предметом приобретения, в течение хотя бы и незначительного времени, но неизбежно пребывает в своем «лежачем» состоянии. Стало быть, предварить вопрос о приобретении наследства вопросом о том правовом режиме, который оно имеет до его принятия хотя бы одним наследником, — это просто логичный, но в то же время еще и не привязанный к конкретным практическим затруднениям шаг. При таком подходе правовой режим лежачего наследства рассматривается с принципиальной (общетеоретической) стороны и во всей его полноте, а не в тех лишь узкоспециальных аспектах, которые выхватываются лучами прагматического света — технических сложностей, возникающих на стадиях охраны, управления и удовлетворения требований кредиторов на стадии, когда наследство никем не принято.

Рассказывать о спорных и просто интересных содержательных моментах издания, способных привлечь внимание читателей, не будем. Книгу берут в руки для того, чтобы ее читать; да и то, что уже было сказано в предисловии, несомненно, усилит читательский интерес. Стало быть, все содержательные моменты постепенно обнаружатся сами. Хотим пожелать учащимся успеха и попросить отнестись к любым авторским решениям — в том числе и тем, что, быть может, вызовут невольный их внутренний протест, — если не снисходительно, то хотя бы благосклонно. Впрочем, полагаем, что поводов для такого протеста не будет много. Вниманию читателя предложен классический материал, поданный грамотно, четко и ясно компетентными в своей области специалистами, почитающими научное наследие предшественников, вносящими посильный вклад в ее развитие и душой болеющими за ее будущность. Перед вами учебник, который способен не просто дать учащемуся необходимый объем знаний (что вообще-то уже немало!), но к тому же еще и вдохновить его (личным примером авторов) на собственные научные изыскания и практические свершения.

Доктор юридических наук, профессор кафедры коммерческого права юридического факультета МГУ имени М. В. Ломоносова В. А. Белов.

• [1] Бугаевский А. А. Советское наследственное право. Одесса, 1926. С. 3.
• [2] И за российскими примерами далеко ходить не надо. Вот один из них: «…в сентябре 1996 г. Архипов незаконно купил в кафе г. Сальска ручную гранату и запал к ней, которые хранил дома. 19 ноября 1996 г. он принес гранату и запал к дому, где проживала его родственница Хилобокова З., и из корыстных побуждений, желая единолично вступить в наследство, с умыслом на убийство Хилобоковой З., бросил в форточку окна ее спальни гранату. В результате взрыва находившейся в квартире Евтушенко была причинена травма головы, а Хилобоковой З. — материальный ущерб: повреждено имущество на сумму 44 348 946 руб. …Архипов не отрицал, что имел гранату и в ссоре со своей теткой из-за наследства метнул гранату в ее комнату, а затем убежал…» (Определение Кассационной палаты Верховного Суда РФ от 13 января 1999 г. // ВВС РФ. 1999. № 8) (курсив наш. —В. Б.)
• [3] На меня, например, — автора настоящего предисловия — за комментарий к Определению Конституционного Суда РФ от 19.06.2007 № 463−0-0 (см.: «Практика применения Гражданского кодекса РФ, частей второй и третьей». 2-е изд., 2011. С. 1413—1414) были повешены ярлыки «главного фашистского преступника» и «участника банды изуверов» .
• [4] Да, разумеется, существует еще любопытное пособие О. Ю. Боровик и В. Б. Паничкина (СПб., 2006), монографии А. Е. Казанцевой (Барнаул, 2011) по наследственным правоотношениям и Ю. Б. Гонгало (М., 2010) по юридическим фактам наследственного права, а также несколько историко-правовых и диссертационных публикаций. Но первое из названных здесь пособий посвящено наследственному праву США (и следовательно, вряд ли может считаться имеющим прямое отношение к нашей теме), а что касается монографий и диссертаций, то их (при всей ценности некоторых положений, в них выдвинутых и обоснованных) вряд ли можно считать изданиями учебного назначения.
• [5] От перепланировки жилых помещений, дисциплинарной ответственности сотрудников милиции и патентов на изобретения до переработки под таможенным контролем, членства в колхозе и ценных бумаг.
• [6] См. публикации в «Журнале международного частного права» (2007. № З. С. 21—31; 2009. № 4. С. 3—14), «Журнале российского права» (2007. № 11. С. 76—83), «Московском журнале международного права» (2006. № 4. С. 181—202; 2008. № 1. С. 139—155), изданиях «Бюллетень Министерства юстиции Российской Федерации» (2006. № 2. С. 85—91), «Государство и право» (2010. № 9. С. 91—96), «Наследственное право» (2008. № 2. С. 39—43; № З. С. 38—48; № 4. С. 36—43; 2009. № 1. С. 8—9; № 2. С. 18—20; № З. С 21—28; № 4. С. 23—24; 2010. № 1. С. 10—20; № 2. С. 10—26; № З. С. 19—23), «Юридический мир» (2011. № З. С. 47—49) и др.
• [7] Это публикации в журнале «Наследственное право» за 2009 (№ 1. С. 8—9; № 2. С. 18—20; № 4. С. 23—24) и 2010 гг. (№ 1. С. 10—20; № 2. С. 10—26).
• [8] Общие положения материального права плюс две специальных материальных же части плюс часть из технических (процедурных) норм, имеющих опять-таки общее для всех случаев значение — не напоминает ли такая систематика структуру акта, обыкновенно именуемого… кодексом? Любопытно получается: кодекс (Наследственный) располагается внутри кодекса (Гражданского).
• [9] Лучшей иллюстрацией сказанного может послужить обращение к ст. 1112 ГК РФ «Наследство». В состав наследства (наследственного имущества) входит все, нажитое гражданином к моменту смерти, за исключением, само собой разумеется, личных прав — вот та «мораль», которая выводится из этой нормы любым неискушенным в цивилистике читателем. «Все, что нажито непосильным трудом» со смертью гражданина «сваливается» в единую имущественную массу (имущественный комплекс) и как единое целое переходит в равных долях и в равной степени ко всем призванным к наследованию наследникам. «Открытие» в конце раздела V ГК РФ норм, согласно которым не все, хотя бы и «сваленное» в наследственную массу, переходит ко всем наследникам в одинаковой мере, для большинства граждан оказывается полной неожиданностью. Почему? Потому что ст. 1112 ГК РФ как минимум неточна: хотя бы о ссылке типа «…если иное не предусмотрено настоящим Кодексом» законодателю все-таки следовало бы позаботиться.
• [10] Или, во всяком случае до недавнего времени, — пока в обиход и закон не проник институт соглашений об осуществлении так называемых корпоративных прав — не знало. Подобные соглашения пока единственный конкурент завещаниям, но конкурент, кстати, неполноценный, ибо их участники урезают собственную правоспособность, в то время как завещатели «работают» с правоспособностью чужой.