Стратификация подов. 
Психология лидерства

Почти все известные общества иерархически организованы, т. с. статусы, положение в них являются неравными у мужчин и женщин (а порой с самого рождения — у мальчиков и девочек). При этом выделяются различные критерии такой организации:

• ? касты (в Индии):
• ? древность рода и знатность происхождения (рабовладельческая и феодальная Европа):
• ? владение землей (аристократы в Европе и суверен-император в Китае (Бромлей К). В., Полольный Р. Г., 1984).

Не случайно кросс-культурное исследование 66 ценностей, проведенное С. Шварцем в 20 культурах, выявило 10 наиболее универсальных ценностей, среди которых были достижение (амбиции, успех, способности, влиятельность) и власть (авторитет, социальная значимость).

В ряде культур существует явление стратификации полов, когда мужчины и женщины занимают неравное положение в обществе (как правило, преимущество имеют мужчины). И. М. Лебедева (1999) даже считает, что половая стратификация наблюдается во всех культурах, но степень ее проявления может быть различной, причем она меньше в простых охотничьих и собирательских обществах (где имеется взаимозаменяемость мужчин и женщин), чем в сложных стратифицированных обществах, где существует социоэкономическое и сексуальное неравенство полов.

Поэтому вряд ли оправданна аргументация, сопровождающая дискриминацию по полу, о «естественном» предназначении женщины, обусловленном многовековой практикой. Почему же тогда в более тесно связанных с природой примитивных обществах в меньшей степени проявляется «естественное» разделение НОЛОВ?

Анализ литературы позволил нам выделить несколько факторов, которые оказывали влияние на такое положение: 1) половое разделение труда; 2) собственность; 3) власть; 4) образование; 5) отношение церкви и власти в целом; 6) сексуальное поведение. Рассмотрим эти факторы более подробно.

1. Половое разделение труда берет начало еще в сообществах животных. У приматов самки выполняют функцию ухода за детьми, а самцы — защиты от врагов, но у людей к этим функциям добавляются и другие: у женщин — приготовление пищи" а у мужчин — добыча средств к существованию. Этнографы объясняют эти различия, во-первых, большей физической силой мужчин, во-вторых, несовместимостью ухода за детьми с некоторыми видами трудовой деятельности и, в-третьих, взаимосвязанностью некоторых видов деятельности — к примеру, рыболовства и изготовления рыболовных сетей.

И. С. Кон справедливо связывает половое разделение труда не с биологией, а с культурой (это продемонстрировал сравнительный анализ этнографических данных по 185 обществам) и подчеркивает историческую изменчивость этого явления — в Советском Союзе, к примеру, среди врачей преобладали женщины, а в США — мужчины, что связано с различием социальных условий, а не с разницей в способностях советских и американских женщин (Кон И. С., 1988).

В разных культурах наблюдалось и различное отношение к труду вообще и к конкретным занятиям в частности.

В первобытном обществе не было полового разделения труда: занятия и обязанности у всех мужчин (за исключением шаманов) и у всех женщин были одинаковыми (Бромлей Ю. В., Подольный Р. Г., 1984).

В варварском обществе праздную жизнь могли вести лишь вожди и их дружинники, остальные занимались домоводством, земледелием или скотоводством. Но самым достойным занятием, приносившим славу и добычу, считалось военное дело (Гуревич А. Я., 1990).

Возведение некоторых опасных занятий в ранг престижных (к примеру, охота, война) было необходимо, чтобы нашлись желающие ими заниматься (Лебедева H. М., 1999).

В античности труд не считался добродетелью, в позднеантичном периоде не ценился физический труд; в раннем Средневековье труд как разновидность аскезы стал считаться нормальным состоянием человека, а праздность — тяжким грехом (Гуревич А. Я., 1990).

Формируется и иерархия в оценке разных занятий в Средневековье: наилучшими считались сельскохозяйственные (хотя это не мешало относиться к крестьянам как к низшим существам), а самыми неодобряемыми были ростовщичество и торговля; занятие ремеслами также считалось греховным.

В эпоху Возрождения изменилось отношение к труду; он приобрел религиозно-этическую ценность, лень стала считаться пороком, а профессиональная компетентность — достоинством. Стала подчеркиваться также важность и ценность семейной жизни и воспитания детей (Гуревич А. Я., 1990).

Так формируются престижность труда и отдельных занятий. И в дальнейшем это приведет к половой дискриминации: одни занятия считались мужскими, другие — женскими, и очень часто именно первые были престижными, а вторые — нет: публичная работа первых, к примеру, по сравнению с домашней работой последних (Коллонтай А., 1909; Кон И. С., 1988; Лебедева II. М, 1999; Сюллеро Э., 1973).

Возможно, поэтому женщины и стремились (в прошлом) и стремятся (теперь) уйти от домашней работы, поскольку она не престижна. Известны случаи, когда женщины предпочитали работать по найму в чужой семье, а не в своей, ибо там была более поощряемая обществом и более нормированная «работа за деньги», чем пемерепый, непрестижный, бесплатный домашний труд (Сюллеро Э., 1973). Оплата этого труда (начисление пенсий домохозяйкам, воспитывающим детей, принятое еще в СССР) не решает проблемы, пока он остается второстепенным в восприятии мужчин и всего общества.

2. Важным фактором, определяющим неравенство иолов, было образование.

В XVI веке в европейской деревне женщины были сплошь неграмотны, а среди мужчин грамотные составляли 13% (3% батраков и 10% состоятельных крестьян).

В XVII веке во Франции, к примеру, половина мужчин и четверть женщин владели грамотой (по другим данным, только треть первых и менее одной седьмой последних (Гуревич А. Я., 1990)).

Не только формальное образование, но и знания сами по себе определяли положение человека в обществе. Так, знания шамана, которых не было у других членов первобытного племени, обеспечивали ему особый статус и даже способствовали получению власти — вождем племени нередко был шаман (Леви-Строс К., 1984).

Не случайно поэтому в Средние века и в начавшуюся эпоху Просвещения ведовские знания, которыми обладали женщины, вызывали острое неприятие у властей (в частности, у Церкви, которая обладала властью), несмотря на то что эти знания были необходимы народу («востребованы», сказали бы сейчас) — к ведьмам, которые лечили крестьян, приезжали жители близлежащих деревень, даже если непосредственные соседи были недовольны этим.

Несмотря на гонения, которым подвергались колдуны и ведьмы, они и в эпоху Средневековья и даже в эпоху Просвещения считались сведущими людьми — обладали знаниями и способностями, которых не было у большинства крестьян.

Особенно греховными и опасными Церковь считала женщин, изготовлявших снадобья и амулеты, — и за их занятия, и за их пол, так как полагала, что женщина стоит ближе к природным силам и более интимно с ними связана (Гуревич А. Я., 1990).

В других культурах было разное отношение к образованию женщин: в Индии, к примеру, оно было позитивным, а в других странах Азии — негативным (Бромлеи Ю. В., Полольный Р. Г., 1984).

Идеологи феминистского движения с самого начала связывали грамотность и образование с положением женщины в обществе. В Европе и России под влиянием движения суфражисток и иных «равнонравок» в начале XX века наблюдалось неоднозначное отношение к образованию женщин — от всемерной поддержки до острого неприятия (Коллонтай А., 1909; Сюллеро Э., 1973).

3. Поскольку собственность давала во многих обществах власть и высокий статус, то, что женщины ею не обладали, определяло их подчиненное положение. Но были и исключения из этого общего правила.

Так, собственность передавалась у ирокезов (американских индейцев) по материнской, а не по отцовской линии. Сын лишался права наследования и не мог быть преемником отца на должности правителя — сахема (не мог унаследовать даже его томагавк): такую возможность получали братья сахема и сыновья его сестер, так как они считались принадлежавшими к его племени в отличие от его детей, причислявшихся к племени матери. Это обеспечивало уверенность в том, что сахем — главный вождь — является по происхождению представителем именно данного племени, так как ребенок всегда сын своей матери, но не обязательно — сын ее мужа (Морган Л. Г., 1983).

Таким образом, в родовом обществе существовало разное право наследования: по мужской линии (как, к примеру, у казахов (Жарикбасв К. Б., Чистов В. В., 1997)) или, но женской — как у ирокезов (Морган Л. Г., 1983). Очевидно, такое право делает разным положение женщины в первом и во втором случае.

Существует точка зрения, что именно жалкое имущественное положение женщин, которые занимались ведовством, было важным фактором для начала «охоты на ведьм», — они были самыми беззащитными членами общества (Гуревич А. Я., 1990).

В настоящее время по-прежнему остается важным этот фактор — экономический. Он определяет статус женщины и в обществе в целом, и в семье в частности. Иногда он приводит к перераспределению супружеского лидерства — в пользу жены. Не случайно многие мужчины избегают равного или более высокого, чем у них, финансового статуса женщины — во избежание такого перераспределения (более подробно см. раздел о лидерстве в семье).

4. Обладание властью, возможно, — самый важный фактор, влияющий на неравенство полов. Во многих культурах мужчины занимали и занимают господствующее положение. Редко такое положение бывает у женщин — в виде исключения — и в прошлом (к примеру, аббатиса Марксуита, которая была основательницей одного из вестфальских монастырей в X веке, известна тем, что нарушила традиционные христианские каноны, объединив языческий и церковный ритуалы на празднике плодородия (Гуревич А. Я., 1990)), и в настоящем (во властных структурах многих стран сохраняется гендерное неравенство), хотя в последнее время наметились сдвиги и в ряде стран женщины занимают высшие должности.

Такое положение вещей объяснялось либо неспособностью женщин управлять, либо их нежеланием этим заниматься. Это распространялось и на статус главы семьи. Болес подробно этот аспект проблемы мы рассмотрим ниже, в разделе о лидерстве в семье в разных культурах.

5. Отношение Церкви как института, обладающего властью, также оказывало влияние на неравное положение полов. Многие конфессии проповедуют такое неравенство, однако одни в большей степени, чем другие. Самыми непримиримыми по отношению к женщинам считаются католицизм и мусульманство (Лебедева Н. М., 1999). В православном христианстве неравенство полов также проповедуется, хотя и не так рьяно, как в мусульманстве. Определить отношение общества в целом к женщине порой затруднительно. Считать, что в наиболее прогрессивные эпохи положение женщин улучшалось, а в регрессивные — ухудшалось, не совсем правомерно: например, в античные времена женщины занимали подчиненное положение, их участие в трудовой деятельности ограничивалось, как и в эпоху Возрождения (Кон И. С., 1988; Сюллеро Э., 1973).

А в Средние века, которые, казалось бы, характеризуются антифеминизмом (к примеру, девочки после рождения считались более греховными существами, чем мальчики, в силу чего их позволяли крестить, т. е. приносить в церковь, не на 40-й день, как мальчиков, а лишь на 46-й или даже 80-й), женщинам было позволено овладевать некоторыми профессиями, которые традиционно считались мужскими, но от которых мужчины в силу ряда причин отказались (Гуревич А. Я., 1990; Сюллеро Э., 1973). Кроме того, в XIII веке существовали и почти профемииистские настроения: Бертольд Регенсбургский хотя и порицал женщин за их недостатки (суетность, тщеславие, страсть к нарядам, сварливость), но считал их более целомудренными и прилежными прихожанами церкви (в то время это считалось большим достоинством), что, по его мнению, позволит большему их числу попасть в Царство Небесное по сравнению с мужчинами (Гуревич А. Я., 1990).

Для XIX же века характерен, по мнению И. С. Кона, крайний антифеминизм, который был завуалирован якобы высоким уважением к женщине (Кон И. С., 1988).

Возможно, деление эпох на прогрессивные и рецессивные было сделано с маскулинных позиций.

6. В какой-то мере свидетельством половой стратификации является двойной стандарт, по которому оценивалось сексуальное поведение мужчин и женщин.

Здесь действуют две закономерности: с одной стороны, лицам высокого статуса позволяется более свободное проявление сексуальности, а с другой — их поведение в этом плане может более строго регламентироваться. И. С. Кон (1988) приводит примеры, подтверждающие обе закономерности.

Мужские, а не женские, гениталии символизировали во многих древних культурах силу, могущество, власть. У многих народов кастраты считались социально неполноценными людьми, а кастрация лишала мужчину символа власти: неслучайно египетские фараоны в знак поражения своих врагов — вождей и жрецов собирали половые члены их сыновей и братьев. А в наскальных изображениях каменного века мужчины более высокого социального ранга изображались и с более длинным половым членом.

Женская сексуальная роль у древних греков и в других обществах считалась знаком подчиненного, зависимого статуса и считалась позорной, если выполнялась мужчиной в гомосексуальных связях. Такое отношение к женской и мужской сексуальным ролям остается неизменным в современных гомосексуальных субкультурах, особенно в маскулинизированных: Мексике, Турции, Греции, уголовном мире США. Но в среде образованных людей, где распространена идея равенства, этот стереотип утратил свое значение.

Инвективная лексика также дает примеры символов статусно-иерархических отношений: мужской сексуальной роли как господствующей, а женской — как подчиненной (Кон И. С., 1988).

Эти факты можно объяснить тем, что лидерская роль часто являлась маскулинной и была связана с сексуальностью. Это одно из проявлений модели лидерства, которую мы назвали конкурентной, и ее разновидности — маскулинной модели.

Изучение сексуальных инициаций в разных обществах показало, что в отношении мальчиков и девочек используются разные критерии социальной зрелости.

Для мальчиков это:

• ? социальная ответственность:
• ? фертильность и сексуальность;
• ? мужество и мудрость,

а для девочек:

• ? фертильность:
• ? ответственность;
• ? сексуальность.

Наблюдаются также различия в содержании и способах социализации мальчиков и девочек: так «…культура воспроизводит, освящает, закрепляет, а возможно, и производит половые различия» (Кон И. С., 1988, с. 107).

11е случайно некоторые культуры являются одновременно антисексуальными и антифеминистскими такова, но мнению И. С. Кона (1988), культура средневекового христианства, где существуют два главных женских образа: один — положительный асексуальный и второй — отрицательный — сексуальный.

Вспомним, что ведьма на ведовских судебных процессах, даже если это была древняя старуха, непременно обвинялась в половых сношениях с дьяволом (Гуревич А. Я., 1990).

Сравнение данных о связи мужских сексуальных страхов и распределения власти в ряде первобытных обществ показало, что там, где женщина обладает большей властью и авторитетом в семье и обществе в целом, ее сексуальность более тщательно регламентируется. И наоборот, господство мужчин приводит к большему вниманию к мужской сексуальности (операции на гениталиях, табу растраты семени и т. п.). Это, по мнению, И. С. Кона, отражает логику общественного сознания, когда поведение людей более высокого ранга больше регулируется. И пока власть женщин невелика, мужчины меньше боятся женской сексуальности, но с возрастанием этой власти растет и тревога мужчин — эмансипация современных женщин, в том числе и сексуальная, вызывает у мужчин чувство демаскулинизации, что может служить причиной психической импотенции (Кон И. С., 1988).

Возможно, поэтому во все времена эмансипированным женщинам приписывалась распущенность: одно дело — сексуальность проститутки, стоящей на низшей ступени социальной лестницы, и другое дело — женщины, обладающей той или иной степенью свободы (а стало быть, и не вполне подчиняющейся господству мужчины, т. е. даже не отобравшей власть у него, а просто уменьшившей влияние мужчины на нее).

Еще одним примером того, что сексуальное поведение связано со статусной иерархией, может служить отношение к девственности. Так, в примитивных обществах, где женщина не имеет власти, девственности нс придают значения. Но когда статус женщины повышается, ее девственность приобретает высокую социокультурную ценность, особенно у дочерей вождей, и дефлорация высокостатусной девственницы повышает социальный статус молодого мужчины, даже если она сопровождается насилием (Кон И. С., 1988).

Правда, Маргарет Мид (1988) описывает противоположную ситуацию: не просто понижение статуса, а смертная казнь или, но крайней мере изгнание из деревни ждет юношу, лишившего девственности дочь вождя (ее называют таупоу),.

и это у парода самоа, который стал символом сексуальной свободы (с легкой руки Маргарет Мид) и у которого тайное лишение девственности (моетотоло) обычных девушек вполне допустимо.

Однако не всегда высокостатусные лица были подвержены более строгой регламентации в своем сексуальном поведении. Порой, напротив, им позволялось то, что не позволялось обычным людям. Так, «право первой ночи» у европейских сеньоров считалось не только социальной, но и сексуальной привилегией, а героям некоторых культур позволялся инцест. Старшим по статусу мальчикам у папуасов самбия из Новой Гвинеи позволялось «принимать» фелляцию от нижестоящих, а последним от вышестоящих — нет (Кои И. С., 1988).

Все эти примеры свидетельствуют о действии конкурентной модели лидерства (ее маскулинной п фемининной разновидностей), когда сексуальность мужчины повышает его статус, а сексуальность женщины — снижает его.

Следует заметить, что не всегда неравенство полов свидетельствует о худшем положении женщин по сравнению с мужчинами. Так, два показателя — меньший риск погибнуть в автомобильной катастрофе (Лебедева H. М., 1999) и большая продолжительность жизни женщин — демонстрируют преимущество последних.

Следствием половой стратификации является своеобразная гендерная идеология, которая складывается в каждой культуре: желательные качества, с точки зрения общества, которыми должны обладать мужчины и женщины (Лебедева H. М., 1999).