О методах толкования правовых норм

До II в. до н.э. безраздельно господствовал буквальный (словеснограмматический) метод толкования правовых норм (законов, договоров, завещаний). Цицерон по этому поводу говорил, что veteres jurisprudentes verba tenuerunt — «старые юристы слов держались». Однако уже с начала I до н.э. можно наблюдать появление и постепенное закрепление в римских судах иного метода — толкования ex voluntate («из воли», имеется в виду истинная воля законодателя, воля завещателя и воля договаривающихся сторон). Этот новый метод толкования пробивал себе дорогу не без труда. При этом для дальнейшего развития принципов толкования имела значение трактовка той voluntas, которая выражалась наследодателями в завещаниях, поскольку такая воля была неподдельной и неподкупной.^[1][2]

слов завещания; ведь совершенно ясно, чего хотел наследодатель — облагодетельствовать своего друга за отсутствием совершеннолетнего сына (умрет ли он или вообще не родится — все равно). Завещатель по неопытности пропустил одну-единственную фразу, которая, впрочем, легко восстанавливается из самого духа документа: пропущенная фраза, очевидно, должна была иметь следующий смысл — «…или если у меня вообще никто не родится…». Следовательно, будет справедливо по отношению к воле умершего истолковать завещание так, чтобы право наследования получил именно Маний Курий. Это и есть толкование из воли — ex voluntate^[3].

Постепенно новый метод толкования побеждает старый и входит в систему юридического образования. Вскоре появилась максима Цельса, которая обосновывает необходимость такого метода толкования применительно к законам: «Знать законы — это не то, чтобы держаться их слов, но вникать в их внутренний смысл и значение» (scire leges non hoc est verbum earum tenere, sed vim ac potestatem — D., 1. 3. 17 в нач.). Рождается даже поговорка, которая сохранилась у Цицерона: «право, доведенное до крайней точки — высшая несправедливость» (summumjus estsumma injuria — Цицерон. Об обязанностях. 1. 10. 33).

Однако при этом возникает большой риск субъективистских решений. Для того, чтобы избежать волюнтаризма при толковании правовых норм по методу ex voluntate, в римском праве был выработан принцип, согласно которому вопрос о воле (questio voluntatis) может быть поставлен лишь в случае, если текст закона, договора или завещания не достаточно ясен, если из него могут быть сделаны разные выводы ^{[4]. Если же все высказано ясно и определенно, ставить questio voluntatis недопустимо[5].}

• [1] Для лучшего уяснения того, чем метод ex voluntate отличается от буквального метода толкования, рассмотрим обстоятельства одного реальногосудебного процесса, имевшего место в Риме в 93 г до н.э. Речь идет о знаменитом деле Марка Копония против Мания Курия. Дело рассматривал такназываемый центумвиральный суд («суд ста мужей», который специализировался, кроме всего прочего, по делам о наследствах). Некий римлянинсоставил завещание в следующих словах: «Если у меня родится сын, и еслион умрет раньше, чем достигнет совершеннолетия, когда уже сам сможетраспоряжаться имуществом, тогда пусть будет моим наследником МанийКурий». Однако после смерти наследодателя у его супруги почему-то никтоне родился. Маний решил, что при этих обстоятельствах все наследственные права перешли к нему, поэтому приступил к соответствующим действиям. Но здесь в дело вмешался Марк Колоний, ближайший родственникнаследодателя, который стал бы наследником, если бы завещания вообщене было. Он выказал явное намерение вступить в права наследника и возбудил иск против Мания Курия. В этой связи возникают следующие вопросы:
• [2] на каком принципе (методе толкования завещания) будет строить искадвокат Марка Копония? (2) на каком принципе (методе толкования завещания) будет строить защиту адвокат Мания Курия? Рассмотрим, как этобыло в реальности. Сцевола, являвшийся адвокатом Марка Копония, выступил с речью, в которой, в частности, заявил следующее: «Опасно для народа, когда пренебрегают точным смыслом написанного, наобум гадают о намерениях писавшего и слова простых людей извращают истолкованиями краснобаев». Таким образом, Сцевола пытался выиграть дело с помощью буквального толкования текста. Красе, выступивший в качестве адвокатана стороне Мания Курия, избрал принципиально иную логику. Он встална защиту справедливости и заявил, что «необходимо уважать подлинныемысли и намерения» завещателя, а не настаивать на буквальном значении
• [3] 2 Обстоятельства дела о наследстве 93 г. до н.э. между Копонием и Курием намхорошо известны благодаря многочисленным упоминаниям у Цицерона; наиболееподробно они изложены в его трактате «Брут, или о знаменитых ораторах», § 52—53.На русском языке трактат опубликован в книге: Цицерон. Три трактата об ораторскомискусстве. М., 1972 (переиздание: 1994).
• [4] При этом двусмысленность в договоре обычно истолковывалась против кредитора (Цельс: D., 34. 5. 26).
• [5] Павел по этому поводу говорит следующее: «Когда в словах не содержится никакойдвусмысленности, то не допускается исследование воли» (D., 32. 25. 1).