Движение как изменение и покой

Движение — это процесс взаимного влияния контактирующих тел друг на друга путем переноса материи, энергии или информации. Движение есть диалектически противоречивое единство таких противоположностей, как изменчивость и устойчивость, обратимость и необратимость, стационарность и нестационарность, цикличность и реновация. Строго говоря, логически антиподом покоя является не движение, а изменение, поскольку во всяком движении есть моменты как изменения, так и неизменности, покоя. За меру движения в физике берут неуничтожимую энергию, способную принимать разнообразные и количественно эквивалентные формы (вспомним о законе сохранения и превращения энергии).

Онтологи-марксисты предпочитают говорить только о материальном движении (но не о движении духа), абсолютизируют в движении момент изменения и релятивизируют момент покоя. В советской философии движение, как правило, упрощенно понималось как «изменение вообще», т. е. как количественный или качественный переход материальных объектов из одного состояния в другое^[1]. Между тем в теоретической механике перемещение тела по инерции (от лат. inertia — бездействие) практически не отличают от состояния динамического покоя.

Понятия движения и покоя по-разному определялись в истории теологии, философии и науки. Согласно «Физике» Аристотеля, движимое всегда соприкасается с движущим, и движение — результат нескончаемого взаимодействия тел. Стагирит считал, что первоисточник активности заключен в нематериальной «форме», которая придает движение всей покоящейся и аморфной материи. Видов изменения, по его мнению, столько же, сколько видов сущего, и мир может меняться бесконечное количество раз.

Из громадного множества движений целесообразно вычленить шесть основных видов движения, не сводимых друг к другу: возникновение, уничтожение, изменение по качеству, увеличение, уменьшение, перемещение (т. е. изменение по положению: круговое, прямолинейное, смешанное). Абстрагируя из них общие признаки, Стагирит определил движение как взаимодействие и изменение вообще, а покой — как отсутствие воздействий и изменений, т. е. как любую неизменность.

Эти предельно широкие дефиниции движения и покоя укоренились в европейской культуре на двадцать веков, вплоть до XVII в. В XVII—XVIII вв. в европейском естествознании (под влиянием христианской церкви, боровшейся с оккультизмом и мистицизмом) утверждается механицизм. Представление Стагирита о качественно различных формах изменения материи стало вытесняться узким и однокачественным истолкованием движения как пространственного перемещения вещей.

В Новое время лидером в науках становится механика, изучающая различные способы перемены телами своих мест. Остальные науки сориентировались на парадигму механицизма: они мыслили перемещение как «атомарное движение», а всякое сложное движение аналитически преображали в сумму атомарных перемещений — поступательных, попятных, вращательных и пр.

Деисты заявляли, что механизм космоса однажды и навсегда заведен Богом. В Божественном первотолчке деизм усматривал источник механического перемещения тел. Редукционизм в форме механицизма теоретически основывался на гипотезе о падающих в пустоте атомах и молекулах, а также на картине мира как машины, схожей с часами и сооруженной из перемещающихся рычагов, катящихся шаров, упругих пружин и т. п.

Например, Никола Лемери (1645—1715) выдвинул любопытную механистическую модель возникновения химического соединения. Этот французский химик рассуждал так. Атомы наделены либо зубцами, либо крючками, либо петлями и т. д. Частицы кислот имеют острия, что легко доказывается тем, что кислота производит покалывание нашего языка, подобно покалыванию его отточенными тонкими остриями. «…Серебро растворяется в селитряном спирте… потому, что острия последнего достаточно тонки и соразмерны, чтобы проникнуть в мелкие поры этого металла и своим движением раздвинуть его части»^[2].

Гоббс, один из основоположников механистического материализма, определил суть движения как непрерывную перемену мест, т. е. как оставление одного места и достижение другого. Этот процесс непрерывен, ибо ни одно тело, как бы мало оно ни было, не может сразу целиком удалиться со своего прежнего места так, чтобы ни одна часть его не находилась в части пространства, общей обоим местам — покинутому и достигнутому.

В своей «Системе природы» Гольбах обосновывает тезис о движении как атрибуте материи. Он пишет, что всё во вселенной находится в движении; сущность природы заключается в том, чтобы действовать; если мы станем внимательно рассматривать ее части, то увидим, что среди них нет ни одной, которая находилась бы в абсолютном покое. Те, которые представляются нам лишенными движения, находятся в действительности лишь в относительном или кажущемся покое. Движение возникает, увеличивается и ускоряется в материи без вмешательства какого бы то ни было внешнего агента.

В конце XVIII — начале XIX в. слабость механистического объяснения химических, биологических и социальных феноменов становится очевидной. Гегель в «Философии природы», пожалуй, одним из первых попытался преодолеть механицистскую трактовку движения и реставрировать Стагиритову дефиницию движения как изменения «вообще». Разнообразие движений немецкий диалектик выводит из посылки о поступательном развертывании абсолютной идеи, материализовавшейся в пространстве и во времени.

Механическое, химическое и органическое суть основные и не сводимые одна к другой формы восхождения от низшего к высшему. «Механизм —"химизм —> организм» — такова гегелевская классификация основных и прогрессивно восходящих форм движения материи. Особенность каждой формы Гегель объясняет спецификой ее внутренних противоречий, начиная с разноликого противоречия притяжения и отталкивания.

В этой связи необходимо заметить, что гегелевскую диалектическую концепцию основных форм движения и покоя любопытно развил современный отечественный философ В. В. Орлов. Он резюмировал свои соображения формулой: В = Н + А, где В — высшее, Н— низшее, a h — то новое, чего не было в низшем до надстраивания над ним высшего^[3]. Понятие высшего, равно как и низшего, относительно. Скажем, химическое выше физического, но ниже биологического. Низшее — основание высшего. Вместе с тем высшее преобразует и подчиняет себе свое основание.

Ф. Энгельс квалифицирует движение как стремление, напряжение и «муку» материи. Он пишет: «Движение, рассматриваемое в самом общем смысле, т. е. понимаемое как способ существования материи, как внутренне присущий материи атрибут, обнимает собой все происходящие во вселенной изменения и процессы, начиная от простого перемещения и кончая мышлением»^[4]. Энгельс развивает, уже в рамках диалектического материализма, гегелевскую концепцию соотношения высшего и низшего в движении и выделяет пять основных форм движения: «механическое —> физическое —> химическое —> биологическое —> социальное». Каждая последующая (высшая) форма возникает вследствие саморазвития и разрешения противоречий внутри предыдущей (низшей) формы. Общее между перемещением и мышлением — это изменение «вообще».

Генетическая цепь из пяти основных форм движения призвана отобразить, по мысли Энгельса, главные исторические вехи эволюции нашей планеты, появления на ней жизни и человеческого мышления. Опираясь на данную классификацию, классик марксизма обосновывает материалистическое учение о мире как едином саморазвивающемся целом, о мышлении как высшей форме движения материи; он также любопытно освещает проблему соотношения наук, изучающих низшие и высшие типы материальных взаимодействий — проблему их соподчинения, пограничного контакта и размежевания.

Классификацию Энгельса ныне дополняют по мере новых открытий в естествознании: в нее добавлены движения элементарных частиц и полей, биоценоза, галактических ассоциаций и т. д. Механическая форма движения сегодня уже не рассматривается как фундаментальная, поскольку сама объясняется порождением ансамбля сильных, слабых, электромагнитных и гравитационных взаимодействий, а также взаимопревращением элементарных частиц. Вместе с тем выделяют механические аспекты (микрофизический и макрофизический) основных форм движения.

Классификацию однонаправленно прогрессирующих движений Энгельс привязывал к истории Земли. Но применительно к материи-субстанции он предпочитал концепцию мирового круговорота. По его мнению, в космическом масштабе прогресс и регресс уравновешивают и циклично сменяют друг друга, и поэтому материя-субстанция в целом неизменна.

Современные ученые, последователи этой концепции, строят нелинейные (разветвляющиеся) схемы основных форм движения материи, в которых, например, биологическое движение выводится из электромагнитного взаимодействия и не имеет генетической связи с внутриядерным и гравитационным взаимодействием (И. Я. Лойфман). Противники концепции круговорота защищают однолинейные восходящие схемы основных форм движения. В этих схемах воплощены образы «стрелы прогресса», «предустановленной мировой гармонии», «мирового магистрального прогресса» (В. В. Орлов).

Итак, в современной отечественной философии движение и покой чаще рассматривают как парные категории, обозначающие такие полярно увязанные между собой моменты существования всякой определенности (вещи), как изменчивость и устойчивость. Движение вещи А есть изменение ее свойств я, a_v …, а_п, вызываемое событиями внутри нее и/или процессами ее внешнего взаимодействиями с другими вещами.

Покой, наоборот, есть аспект устойчивости и относительной независимости вещи от внутренних и внешних воздействий, от изменений в ней. Та или иная степень покоя, присущего изменяющемуся А, определяется неизменностью большего или меньшего множества его свойств: а, а ^ … а. В онтологическом плане физическое движение-покой считается самым простым и фундаментальным. Социальное движение-покой именуют высшей формой изменения и сохранения, поскольку мыслят его как вбирающее в себя и подчиняющее себе физико-химические и биологические типы изменчивости и устойчивости.

Из идеи о рефлексивности категорий движения и покоя вытекает тезис о возможности сопоставить основные формы движения (изменения) с основными формами покоя — физического, химического, биологического и социального. Законы сохранения (энергии, импульса, заряда и т. д.) и физические константы играют в естествознании не меньшую роль, чем знания о типах физических взаимодействий.

В известной таблице Д. И. Менделеева запечатлены разные аспекты химического покоя: вечность атомарного водорода, относительная неизменность химических элементов, стабильность параметров химических реакций; название этой таблицы — «Периодический закон» — указывает на начало, существенно покоящееся в природе химических превращений. Биологическое движение предполагает биологический покой (стабильность генотипа, неизменность вида, устойчивость ареала обитания, гомеостазис биологической системы и др.). Социальные изменения непременно происходят в формах социального покоя (воспроизводства человека, традиций, архетипов, схем деятельности, исторических циклов).

Соотношение в движении изменения и покоя многомерно и в каждой вещи специфично. Возьмем, например, свободно качающийся маятник. С одной стороны, в его колебаниях видны равновесность, периодичность, устойчивость, повторяемость, обратимость перемещения справа налево и наоборот. С другой стороны, в перемещениях маятника мы замечаем неустойчивость (неравновесность, необратимость), вызываемую постепенным затуханием его колебаний.

Мера обратимости и устойчивости любого периодического изменения обозначается категорией цикла: цикличность есть своего рода покоящееся колебание. Но есть и противоположная цикличности мера — реновация. Реновация сопряжена со становлением нового в повторяющемся старом и нарушением равновесия^[5].

Реновация (от англ, renovation — обновление) — это мера необратимости в процессах изменения. Она является векторной величиной и конкретизируется понятиями прогресса и регресса. Прогрессом обычно именуют восхождение от простого к сложному, от низшего к высшему, а регрессом, наоборот, нисхождение от сложного к простому и от высшего к низшему. Говорят и об одноплоскостном необратимом изменении — промежуточном между прогрессом и регрессом (Е. Ф. Молевич).

Поскольку покой и изменение суть рефлексивные категории, то нелогично описывать их порознь, независимо друг от друга. Покой в одном отношении непременно оказывается изменением в другом отношении, и наоборот. Например, наш город покоится относительно поверхности Земли, но вращается вокруг земной оси и перемещается в пространстве относительно Солнца. Можно найти и другие логические основания (геометрико-механические, физико-химические, биосоциальные и духовные) для соотносительного описания устойчивого и изменчивого внутри нашего города.

Различают два типа изменения и покоя: 1) количественное изменение вещи при сохранении ее качества, а также 2) качественную перемену вещи. Понятие меры обозначает тот интервал, внутри которого изменение количества не нарушает покоя качества. Понятие сущности прежде всего отображает идею общего, постоянного, а явление — идею изменчивости, рождения и умирания. Сущность — глубинный покой, а феномен — поверхностное изменение. Но и в сущности есть движение — борьба возможностей за право стать действительностью; тогда эссенциальный покой усматривают в обусловливании этой борьбы нижележащей сущностью более глубого порядка. Стало быть, не только изменение, но и покой есть атрибут материи. Лучше вообще пользоваться единым принципом движения как изменения-покоя.

Как уже сказано, мерой взаимосвязи изменения и покоя в движении считается энергия. Обычно материалисты определяют энергию как меру только материального движения. По-видимому, эта дефиниция узка. Во-первых, изменчивость — атрибут не только материи, но и сознания. Наши мысли, душевные и духовные состояния изменчивы не в меньшей степени, чем материальные объекты. Во-вторых, для достижения и удержания состояния покоя подчас требуется больше энергии, чем для нарушения покоя. Поэтому есть нужда в более общем определении понятия энергии, в котором были бы в первую очередь взаимосвязаны такие категориальные пары, как «изменчивость и устойчивость», «дифференциация и интеграция», «возможность и действительность», «качество и количество». Предлагаю широкую дефиницию: энергия — это мера изменчивости покоящегося и устойчивости изменяющегося.

Одни мыслители склонны объяснять природу вещей преимущественно принципом движения как изменения. Рождение и исчезновение предметов они выводят из процесса самодвижения (самоизменения) и разрешения внутренних противоречий. Другие же склонны объяснять явления через принцип фундаментального покоя: всякое явление есть не что иное, как проявление какого-либо закона природы. Можно ли построить внятную методологию объяснения на основе гармонизации и синтеза принципов изменения и покоя? Сделать это нелегко, но попытки предпринимаются.

Например, в синергетике были умозрительно сформулированы (правда, все-таки в пользу принципа изменения) тезисы о возникновении закона природы из хаоса и о недолговечности физических законов — об их изменчивости и возможности исчезновения со временем (И. Пригожин). Нет сомнения в том, что в будущем такого рода крен в сторону неравновесности окажется скомпенсированным очередной теорией равновесия, и тогда, как и во времена античной философии, в картине вселенной окажутся гармонизированы между собой атрибуты изменения и покоя.

В теоретическом познании и описании явлений ученые чаще ориентируются не столько на изменчивое в явлениях, сколько на общее и устойчивое в них: науку в первую очередь интересуют формы покоя. Поэтому классификация основных форм покоя должна быть отнесена к числу актуальных методологических проблем.

Если в формуле В = Н + И преувеличивать значение//(низшего) как основания В (высшего) и не брать во внимание второе слагаемое /?, то можно оценить плюсы и минусы естественно-научного редукционизма. Его разновидности: механицизм, физикализм (сведение химического, биологического или социального к физическому движению-покою), химицизм (редукция биосоциального качества к его химическим основам), биологизаторство (попытка объяснить социальные изменения-сохранения исключительно в терминах биологической науки).

Редукционистская методология, или меризм (от греч. (херод — часть), оправдана уже тем, что без тщательного изучения составляющих ее простых частей сложное целое само по себе непостижимо. Так, химическая наука немыслима без опоры на законы физики, а своим современным успехам биология прежде всего обязана достижениям органической химии и биофизики. Однако, низведя В до А, редукционизм утрачивает возможность прояснить качественное отличие труда и сознания человеческого индивида от жизнедеятельности клетки, а последней — от изменчивости-устойчивости молекулы аминокислоты и т. д.

Если, наоборот, в формуле соотношения В и Я гипертрофировать величину, А и вопрос о роли простого в сложном и низшего в высшем вынести за рамки научного поиска, то можно получить представление об антиредукционистской методологии в науках. Иногда ее называют холизмом, провозглашающим, что целое.

(греч. oXoq) несравненно больше суммы своих частей и не может быть сведено к своим элементарным составляющим.

Химики-холисты сомневаются в возможности попять тайну взаимодействия химических индивидов в терминах физики. Химию они нередко сближают с искусством, а себя скорее хотят видеть алхимиками. Витализм (от лат. vitalis — жизненный) — наименование холистической ориентации в биологии. Сущность и явление жизни виталист объясняет действием Бога, имматериальной жизненной силы, души, энтелехии и т. д.

Неовитализм появился на рубеже XIX—XX вв. в сочинениях эмбриолога Г. Дриша и физиолога Я. Икскюлля. Дриш учил об энтелехии как субстанции жизни, а Икскюлль — о Плане-Субъекте, которому следует живая природа в целом и каждый организм в отдельности. Г. Спенсер заместил редукционистский образ обществамеханизма метафорой общества-организма. На основе своей теории катастроф математик Р. Том создал теорию морфогенеза, в которой совместил витализм и механицизм; он предположил, что физико-химические изменения во всех организмах обусловлены глобальной «программой» биосферы.

Гуманитарная холистика рассматривает человеческую деятельность и бездеятельность как творческие супранатуральные акты. Холизм восполняет недостатки редукционизма, сосредоточиваясь на изучении качественной специфики высшего, но его методология не менее одностороння, поскольку не учитывает фундаментальной роли Н в В.

Тенденции редукционизма также противоположен элевац и о н и з м (от лат. elevatio — возвышаю), основным приемом которого является распространение аналогии «сверху», от высшего к низшему — из психологии, социологии, биологии в неорганическое естествознание (например, идея А. Бергсона о «жизненном порыве»). Редукционизм и холизм, фактически взаимодополняя друг друга, создают естественно-научные условия для их синтеза, диалектическую формулу которого В = Н + h по-разному обосновали Гегель и Энгельс. В целом, в онтологии постоянно действуют два противоположных умонастроения: органицизм и механицизм.

В истории теологии, философии и науки возникли и конкурируют разные предельно общие формулы соотношения изменения и покоя.

• «Покой абсолютен, а изменение относительно». Эта формула в первую очередь характерна для монотеизма, хотя разделяется также рядом пантеистических учений. Бог мыслится монотеистами как трансцендентное бытие и творящим из ничего физический мир. Единый и совершенный Бог вечен, ибо неразложим на части и неизменен, поскольку в Нем реализована вся полнота бытия. Сотворенный же мир несовершенен, ограничен, и процессы изменения в нем способствуют его разложению, распаду. Бог хранит наш мир «до времени конца», однако рано или поздно все же наступит конец света.

В классической термодинамике подобный взгляд косвенно подкрепляется «теорией тепловой смерти Вселенной» (60-е гг. XIX в.; Р. Клаузиус, У. Томсон), а в современной космологии — «теорией раздувающейся Вселенной». В 20-е гг. прошлого века Э. Хаббл обнаружил, что галактики разлетаются в разные стороны, как осколки гранаты. В 1927 г. бельгийский священник и астроном Ж. Леметр, посетив обсерваторию Хаббла в Маунт-Вилсон в Калифорнии, экстраполировал движение галактик в обратную сторону и придумал Большой взрыв. В 1931 г. он опубликовал гипотезу, по которой мир произошел из взорвавшегося «первоатома». «Становление мира, — писал Лемегр, — можно сравнить с отгорающим залпом фейерверка. Мы стоим на остывшей лаве и смотрим, как медленно гаснут солнца». Гипотеза Леметра ныне стала общепризнанной теорией.

Таким образом, в обсуждаемой формуле физическое движение преходяще, имеет начало и конец, сопряжено с относительным покоем; напротив, истинный трансцендентный покой вечен и абсолютен.

• «Движение как изменение абсолютно, покой не существует». Эту формулу защищал, например, древнегреческий философ Кратил. Усугубив в духе крайнего релятивизма известное изречение Гераклита о том, что нельзя дважды вступить в воды одной и той же реки («все течет, все изменяется, кроме Логоса»), Кратил заявил, что этого нельзя сделать даже однажды, поскольку, пока вы вступаете в реку, ее воды становятся иными. Из представления о всеобщей текучести вещей он делает вывод об отсутствии у вещей какой-либо качественной определенности, покоя.

Но о текучем вообще ничего сказать нельзя или можно говорить что угодно. Если в сплошном потоке изменений нет ничего устойчивого, нет никаких выделяющихся вещей, то и нечего познавать: ничто не запечатлится в соответствующем потоке сознания. Рационально познавать движение люди научились пока лишь путем расчленения изменяющегося на покоящиеся отрезки и суммируя состояния покоя. Бергсон говорил о движении как живом потоке, в котором нет никакой определенности.

• «Движение как изменение абсолютно, покой относителен». Эту формулу предпочитают те материалисты пантеистической ориентации, которые ставят перед собой задачу объяснить историю вселенной как вечный процесс одностороннего саморазвития субстанции от низшего к высшему. Чтобы эту задачу решить, нужно в категориальной паре «изменение — покой» объявить изменение постоянно ведущим, вечным и безусловным элементом, а покой — подчиненным, преходящим, вспомогательным и условным.

В марксистско-ленинской философии и социоцентрической религии советизма данная модель исполняет важнейшую идеологическую функцию: а) космос спонтанно эволюционирует от элементарных частиц к сияющим вершинам коммунистического общества;

• б) магистральный прогресс обеспечивается движущими его внутренними противоречиями, а постоянное развитие обеспечивается перевешиванием одной из сторон движущего противоречия;
• в) в противоречии изменения и покоя первое в конечном счете берет верх над вторым.
• • «Изменения нет, есть только покой». Эта модель оригинально обоснована элеатами, в особенности Зеноном. Апории Зенона («Дихотомия», «Ахилл», «Стрела» и «Стадий») призваны обосновать теорию его учителя Парменида о Едином. Зенон отвергает мыслимость чувственного бытия, множественности вещей и их перемещения. Для некоторых школ буддизма характерно утверждение, что видимый мир изменений есть всего лишь кажимость (майя), истинным же мир — это вечный и ничем не возмущаемый покои (нирвана).
• • «Движение как изменение и покой — равновеликие стороны Абсолюта». В Европе эта формула впервые философски обоснована мистиком Гераклитом (огонь—символ вечного изменения, а Логос — вечно неизменный закон движения). В мире в целом ни изменение, ни покой не берут верх. Они уравновешены как грани полноты бытия, мира как целого; поэтому архе (субстанция) никуда не «развивается», не восходит и не нисходит. Тем не менее в любой отдельно взятой вещи, в каждом индивиде их соотношение не обязательно должно быть равновесным и гармоничным — оно варьируется, смещается либо в сторону изменчивости, либо к полюсу устойчивости.

В древнем Китае сходную модель выдвинул Лао-Цзы, основоположник религиозно-философского учения даосизма. Символ Дао в форме круга, разделенного пополам змееобразным диаметром, удачно воплощает идею периодической смены доминант инь и ян; круг символизирует вечный покой, а змейка-диметр намекает на вечное изменение. Такого рода модель субстанциальной гармонии изменения-покоя внутри движения наиболее парадоксальна и диалектична.

Как видим, плюрализм религиозных и философских учений сопряжен с разными моделями соотношения изменения и покоя. Повторим, что монотеизм иудеев, христиан и мусульман опирается на принципы относительности движения как изменения (начала и конца движения) и абсолютности покоя. Эти принципы гак или иначе задают общую логику космологического аргумента.

• [1] Критику такого понимания см.: Сагатовский В. Н. Основы систематизациивсеобщих категорий. Томск, 1973. С. 171—12;Мохоря Е. П. О соотношении категорий «движение» и «изменение» // Филос. науки. 1989. № 10. С. 102—105.
• [2] Цит. по: Зубов В. П. Развитие атомистическх представлений до началаXIX века. М, 1965. С. 241.
• [3] См.: Орлов В. В. Основы философии. Вып. 2. Ч. 1. Пермь, 1997. С. 49—55.
• [4] Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. 2-е изд. Т. 20. С. 563.
• [5] Эту меру иногда неточно называют развитием, или эволюцией, хотя смыслразвития, строго говоря, не в появлении нового, а лишь в развертывании того, что было когда-то свернуто.