Проблематика и художественные течения литературы русского зарубежья 1920-1940 годов

Большинство писателей первой волны русской эмиграции осознавали себя хранителями и продолжателями русской национальной культуры, видели свой долг в сохранении гуманистических традиций А. С. Пушкина (его имя было символом для всей эмиграции, юбилеи поэта отмечались во всех странах русского рассеяния), Л. Н. Толстого и частично Ф. М. Достоевского. Утверждая приоритет личности перед государством, старшее поколение писателей русского зарубежья никогда не проповедовало индивидуализма. Русская идея соборности, слиянности человека с миром, обществом, природой, Космосом в той или иной мере неизбежно присутствовала в их произведениях. Многие из них были наследниками литературы Серебряного века, недосягаемым идеалом для которой являлась пушкинская идея внутренней гармонии человека, а близкими по духу стали писатели послепушкинской норы — II. В. Гоголь, М. Ю. Лермонтов, Ф. И. Тютчев, Ф. М. Достоевский, ощущавшие трагедию разрушения гармонии, но тоскующие по ней и прозревающие ее восстановление в будущем. Вслед за художниками Серебряного века писатели русского зарубежья не приняли жестокий «железный век», «век-волкодав». Капитализм и западное общество с его бездуховностью и делячеством, наблюдаемые ими повседневно, не только не вызывали у них восторга, но, напротив, воспринималмсь резко негативно. Заголовок одной из книг В. Ф. Ходасевича — «Европейская ночь» мог бы стать эпиграфом ко многим произведениям русских эмигрантских писателей. Те же настроения в еще большей степени пронизывали произведения молодых писателей.

Сквозным лейтмотивом всей русской литературы за рубежом проходит тема России, отвергшей своих детей, тоски по ней. «Темные аллеи» — так называет свою книгу И. А. Бунин, и у читателя сразу же возникают воспоминание о родине и чувство ностальгии: на Западе липы не сажают близко друг к другу. Воспоминаниями о светлом прошлом пронизан и роман Бунина «Жизнь Арсеньева». Писатель теперь не хочет вспоминать те темные стороны российской жизни, что он отразил в «Деревне»; издалека прошлая жизнь кажется ему светлой и доброй.

Россия, писал известный романист и редактор одного из ведущих журналов русского зарубежья Роман Гуль, «непрестанно живет в нас и с нами — в нашей крови, в пашен психике, в нашем душевном складе, в нашем взгляде на мир. II хотим мы того или не хотим — но так же неосознанно — мы ведь работаем, пишем, сочиняем только для нее, для России, даже тогда, когда писатель от этого публично отрекается» .

" Мы не в изгнанье, мы в посланьи" - кратко и выразительно сформулировала эту же мысль Зинаида Гиппиус в разговоре с Ниной Берберовой, а в одном из своих стихотворении емко сказала: «Если кончается моя Россия — я умираю» .

Воспоминания о России, ее красоте и прекрасных людях вызвало к жизни целый ряд автобиографических произведений о детстве («Богомолье», «Лето Господне» И. С. Шмелева, трилогия «Путешествие Глеба» Б. К. Зайцева, «Детство Никиты, или Повесть о многих превосходных вещах» А. Н. Толстого), ведь именно в детском возрасте человек наиболее остро воспринимает прекрасное.

Сложную гамму отношений русской эмиграции к родине отлично передают стихи молодого поэта Юрия Терапиано:

Россия! С тоской невозможной Я новую вижу звезду — Меч гибели, вложенный в ножны. Погасшую в братьях вражду. Люблю тебя, проклинаю. Ищу, теряю в тоске, И снова тебя заклинаю На дивном твоем языке.

Ему вторит Зинаида Шаховская в стихотворении «Россия» :

О тебе кричать… Тебя забыть… Это всё, что нам теперь осталось. И еще — осталась в сердце жалость, Нам велящая тебя любить.

Еще более драматичны строки Георгия Адамовича:

Когда мы в Россию вернемся — о, Гамлет, восточный, когда? — Пешком по размытым дорогам, в стоградусные холода, Без всяких коней и триумфов, без всяких там кликов… пешком, Но только наверное знать бы, что вовремя мы добредем…

Когда мы в Россию вернемся… но снегом ее замело.

Пора собираться. Светает. Пора уже двигаться в путь. Две медных монеты на веки, скрещенные руки на грудь.

Ностальгическими мотивами проникнуты рассказы сборника «Марьянка», написанного молодым прозаиком бунинской школы Леонидом Зуровым (1902;1971). Впрочем, Зуров не ограничивается светлыми воспоминаниями. В его книгах делается попытка художественно постичь причины революции, сказать о вине русской интеллигенции. Таков его роман «Древний путь» (1934)1 о драматичных взаимоотношениях молодого барина Назимова, вернувшегося с фронта, с крестьянами. Обреченность довоенного и дореволюционного Петербурга, картины разложения и безумия показаны в неоконченном романе «Зимний дворец», главные герои которого — «вольноперы» и «прапоры» — наделены автобиографическими чертами.

Осмыслению причин революции посвящены и «Ледяной поход» Романа Гуля (1896^1986), и «Зверь из бездны» Евгения Чирикова (1864−1932).

Широкое распространение получает жанр исторического романа, представленный произведениями Марка Алданова (Марк Александрович Ландау, 1886−1957), в том числе романа-биографии. Так, Михаил Осипович Цетлин (1882- 1945) написал роман-исследование «Декабристы: Судьба одного поколения» (1933). Ему же принадлежит книга «Пятеро и другие» (1944). «Пятеро» — это В. П. Стасов, М. И. Глинка, М. А. Балакирев, А. П. Бородин и М. П. Мусоргский, в числе «других» — Н. А. Римский-Корсаков, А. С. Даргомыжский, А. Н. Серов, Ц. А. Кюи. Книги о русских композиторах «Чайковский. История одинокой жизни» (1936) и «Бородин» (1938) создала Нина Берберова (1901;1993).

Однако наиболее распространенной темой литературы зарубежья была жизнь эмиграции. Она отражалась в самых разных жанрах и стилевых направлениях. Трагедия бытия и способы хотя бы временной победы над ней составляли содержание книг И. А. Бунина. Мучительный поиск Бога, смысла жизни и предназначения человека пронизывал стихи и прозу Бориса Поплавского (1903;1935), романы Гайто Газданова (1903;1971), лирическую прозу Юрия Фельзена («Обман», «Счастье», «Письма к Лермонтову»).

Широкое распространение приобретает и бытовая проза, характерным представителем которой стала Ирина Одоевцева (И. Г. Гейнике, 1895−1990). Героини ее рассказов и романов «Ангел смерти» (1927), «Изольда» (1929) — русские девушки, познавшие горечь эмигрантской жизни. Кончают жизнь самоубийством русская женщина и французский кинорежиссер в романе «Зеркало» (1939). Повседневному быту русских людей за рубежом посвящены книги Н. Н. Берберовой «Последние и первые. Роман из эмигрантской жизни» (1930), «Повелительница» (1932), «Без заката» (1938).

Тяжелая жизнь, выпавшие на их долю и долю их героев испытания не истребили в писателях русский оптимизм, надежду, умение с юмором воспринимать действительность. Соединение драматизма и комизма, лирики и юмора — особенность творческой манеры Аркадия Аверченко (1881−1925), Тэффи (Н. А. Лохвицкая, 1872−1952), Дон-Аминадо (А. П. Шполянский, 1888−1957), Саши Черного (А. М. Гликберг, 1880−1932). Характерно, что столь разные писатели, как Н. Н. Берберова и В. И. Горянский (Иванов, 1888−1949), в равной степени испытали потребность обратиться к сказовой манере повествования об эмигрантском быте. Речь идет о цикле из 12 рассказов Нины Берберовой «Биапкурские праздники» и «Рассказах господина Тощепко» Валентина Горянского.

Как видно, русская литература за рубежом развивалась полноценно, многожанрово, многостильно. Впрочем, вопрос о стиле и языке решался далеко не просто. Старшее поколение русских писателей сохранило привязанность к неореализму рубежа веков, к чистому русскому слову.

" Старшие, — вспоминала Н. Н. Берберова, — откровенно признавались, что никакого обновленного стиля не нужно Было также усиленное давление со стороны тех, кто ждал от нас продолжения бунинско-шмелевско-купринской традиции реализма. Попытки выйти из него никем не понимались, не ценились. Проза Цветаевой не была понята. Поп лаве кий был прочтен после его смерти, Ремизова никто не любил" .

В этом консерватизме присутствует своя логика — нужно было сохранить великий русский язык; но есть и некая неправильность, ведь жизнь и литература не стояли на месте. На Западе, да и в России появлялись книги, по-новому воссоздающие действительность, проникающие в непознанные ранее сферы человеческой души, и игнорировать литературные достижения современности было бессмысленно. Отход, отталкивание от классических традиций с удержанием всего лучшего, как это и предполагает гегелевская диалектическая триада, был неизбежен. Как обычно, к новаторским поискам тяготело прежде всего молодое поколение, сформировавшееся уже в эмиграции: В. В. Набоков, Б. Ю. Поплавский, Г. Газданов, В. А. Мамченко, С. И. Шаршун и др.