В Париже, этой Мекке многих американских художников слова, он оказывается в благотворной творческой атмосфере, общается со своими соотечественниками Дж. Джонсом, Н. Мейлером, У. Стайроном. Но особенно плодотворными стали для него творческие связи с самым знаменитым черным экспатриантом тех лет — Ричардом Райтом. Многим обязанный Райту, Болдуин в дальнейшем, как будет показано, завязал полемику со своим учителем.
Почти 11 лет провел Болдуин в Европе, но при этом ощущал свою глубинную связь с родной почвой. Столь актуальное для многих писателей США сопоставление Европы и Америки открыло для него, темнокожего литератора, новые грани американской жизни. С определенной географической дистанции, «издалека» воспринимал он американские проблемы, прежде всего расовые, во всем их драматизме и сложности. И в то же время творческий опыт его коллег, европейских писателей, сами новые реалии жизни в США в 1950;е годы убеждали Болдуина в том, что об этих проблемах нельзя писать по старинке, необходимо уходить от социологических упрощенных схем, присущих «литературе протеста».
Как бы жестко ни возводился «расовый барьер», о котором свидетельствовали литераторы-негры не в столь отдаленном прошлом, он уже давал трещины. Для Болдуина было очевидно: судьбы черной и белой Америки неразделимы, взаимосвязаны. «Я — американец, — говорил Болдуин в одном из интервью. — Человек не рождается дважды. На время я могу куда-то уехать работать или преподавать… но я не покину Америку, потому что цели Америки, провозглашенные при ее создании, еще не достигнуты. И я хочу участвовать в том, чтобы это совершилось». В одной из исповедальных статей Болдуин признает, что только в Европе он до конца уяснил, сколь уникально само понятие «Америка», сколь оно многогранно даже для многих миллионов людей, называющих себя черными американцами. Он стремился преодолеть узкорасовую точку зрения, не быть «просто негром», «просто негритянским писателем». Европа подготовила его к роли, которую ему «предстояло играть в удивительной драме, название которой Америка». Его иллюзия о том, что он ненавидит эту страну, рассеялась.
