«От мифа к логосу» — рождение нового мира

По мере усложнения человеческой деятельности масса накопленного опыта становилась все больше и больше — гораздо больше, чем можно освоить за одну человеческую жизнь. И тогда люди заговорили о том, что путь опыта долог, а жизнь коротка. Сократить этот путь и было призвано теоретическое знание, вооружавшее человека умением переводить массу рецептурных предписаний в немногие универсальные принципы, представляющие собой единые общие формы или схемы, множества прошлых, настоящих и будущих вещей и действий. При этом сами вещи начинают рассматриваться как единичные воспроизведения таких универсальных схем в природном материале, «копии», повторяющие в основных чертах свои «оригиналы».

Понятно, что знание «оригинала» — универсальной формы объектов определенного рода — избавляет от необходимости непосредственного знакомства с каждым отдельным экземпляром из множества объектов, составляющих данный род. Переход от частного рецепта к универсальному принципу — это переход к совершенно новому способу осмысления и систематизации индивидуального опыта. Совершая этот переход, человек покидает привычный мир мифа и вновь оказывается в положении «далеко забредшего» странника.

Не случайно Мартин Хайдеггер рассматривает философствование как род ностальгии: «Философия есть ностальгия, стремление быть повсюду у себя дома… Подобной тягой философия может быть только когда мы, философствующие, повсюду не дома… Повсюду быть дома — что это значит? Не только здесь и там, и не просто на каждом месте, на всех подряд, но быть дома повсюду значит: всегда и, главное, в целом. Это „в целом“ и его целое мы называем миром… Пас всегда зовет Нечто как целое. Это „в целом“ есть мир. Мы спрашиваем: что это такое — мир?»^[1]

Философом становится прежде всего тот, кто раньше и острее других ощущает если не прямую враждебность, то холодное безразличие открывшегося ему беспредельно широкого мира. Его чувства подобны тем, которые испытывает человек, впервые покидающий уютный родительский дом, где все — и люди, и вещи — были ему знакомы и дружественны. И он, стремясь освоить открывшуюся перед ним новую реальность, создает теоретические системы, которые, объясняя мир, позволили бы ему ощутить свою защищенность, почувствовать себя как дома.

Отличие философско-теоретического образа мира от образа мифологического. Новый мир, рожденный теоретической мыслью, утрачивает ту сплошную одушевленность, которая приписывалась ему мифологическим сознанием. Наиболее важным следствием такой «обездушенное™» мира становится то, что волевой импульс, рассматривавшийся прежде как главный фактор, инициирующий начало всякого действия, отодвигается на задний план. В качестве начала, обеспечивающего регулярность событий, выдвигается теперь мировой разум (по-гречески нус или логос), в котором выражается уже не субъективная воля высшего существа, устанавливающего нормативный миропорядок, а универсально-безличный закон, задающий объективную логику развертывания мирового процесса.

Предметы и явления, составляющие ближайшее окружение человека, утрачивают характер дружественных или враждебных по отношению к нему существ и начинают рассматриваться как безличные образования, подчиненные действию объективных законов. В результате основной формой отношения к миру становится познавательное отношение, ведь теперь, выстраивая связи с объектами внешнего мира, уже нет нужды добиваться их благосклонного расположения к себе. Достаточно знать объективные законы бытия вещей, чтобы эффективно использовать их для своих нужд. Такое «обезличивание» вещей и явлений, с одной стороны, отдаляет человека от предметного мира, однако с другой — значительно расширяет сферу практического применения приобретаемого опыта. Познанные на основании этого опыта объективные законы, проявления которых отныне не связываются с произвольными волевыми решениями, теперь начинают пониматься как действующие необходимо и повсеместно, т. е. относятся не только к ближайшему окружению, но ко всему миру в целом. Отношения личного характера сохраняются лишь в сугубо человеческом мире, где по-прежнему определяющими мотивами поступков могут считаться родство, дружба, симпатия или неприязнь, хотя и здесь порой возникает стремление к выявлению объективных причип_у вызывающих и поддерживающих такие чувства.

Но, пожалуй, самым главным отличием теоретического мышления от мифологического становится форма упорядочения приобретаемого опыта, обеспечивающая гораздо более эффективный способ его «упаковки» для сохранения и передачи. Переход от мифа к теории выражается в первую очередь в стремлении заменить непомерно разросшиеся «коллекции» рецептурных предписаний немногими универсальными принципами, представив все наблюдаемые явления как частные случаи их реализации. Человек, освоивший эти принципы, не растеряется в любой ситуации, поскольку она будет рассматриваться им как уже известная, пусть даже «в общих чертах».

• [1] Хайдеггер М. Основные понятия метафизики // Хайдеггер М. Время и бытие: Статьии выступления: пер. с нем. М" 1993. С. 330—331.