Доказательства в международном гражданском процессе

Основная проблема судебных доказательств в аспекте МГП заключается в различной оценке в законах разных государств одних и тех же институтов доказательственного права (как институтов материального или процессуального права). Эта проблема уже давно обращает на себя внимание доктрины права: «Граница между материальным и процессуальным правом, как известно, далеко не бесспорна. Никакой учебник частного международного права не излагает, например, учения о способах доказывания. А между тем несомненно, что [это учение] может быть относимо к области именно материального права. В то же время есть судебные решения, которые относят доказывание к форме актов и потому подчиняют его принципу locus regit actum. Затем очень часты случаи, когда контроверзы, имеющие внешнее обличие процессуального права, переносятся в категорию норм материальных и обсуждаются как таковые» .

В связи с этим практически всегда возникает необходимость самостоятельной квалификации каждого института доказательственного права. Общая проблема МГП — имеет ли суд право применять иностранное доказательственное право, если существо отношения или форма сделки подчинены иностранному закону. Закон о МЧП Венесуэлы устанавливает (ст. 38): «Средства доказывания, их действенность и распределение бремени доказывания определяются правом, которое регулирует соответствующее правоотношение, без ущерба для того, чтобы процессуальное обращение к ним согласовывалось с правом суда или должностного лица, перед которым оно производится». В бразильских судах не принимаются доказательства, которых «бразильский закон не знает» .

В доктрине вопрос о юридической природе доказательств по делам, связанным с иностранным правопорядком, рассматривается исходя из того, что в процессуальных вопросах суд применяет свое собственное право. Проблема сводится к оценке того или иного доказательства как материальной или процессуальной категории. Эта позиция отражена в Кодексе Бустаманте, содержащем специальную главу «Общие правила о доказательствах» (ст. 398−410):

• 1. Закон, которому подчинено правоотношение, являющееся предметом иска, определяет, на ком лежит бремя доказывания.
• 2. Закон места происхождения действий или факта, которые нужно доказать, определяет, какие способы доказывания могут быть употреблены.
• 3. Закон, действующий в месте, где доказательство предъявляется, определяет формы, с соблюдением которых должно быть представлено доказательство.
• 4. Доказательство оценивается по закону суда.
• 5. Исполнительная сила акта подчинена местному праву.
• 6. Право быть свидетелем и отвод свидетелей определяются законом, которому подчинены правоотношения, являющиеся предметом иска.
• 7. Форма присяги должна соответствовать закону суда, перед которым присяга приносится, а действительность — закону, относящемуся к факту, по поводу которого присяга приносится.
• 8. Презумпции, вытекающие из какого-либо факта, подчинены закону места, где совершился данный факт.
• 9. Косвенное доказательство подчинено закону суда.

Англо-американское право предписывает применение только своего собственного доказательственного права, несмотря на наличие в деле связи с иностранным правопорядком. Современная тенденция в судах общего права — при решении вопроса о распределении бремени доказывания возможно применение иностранного закона, которому подчинено существо отношения. Например, при разрешении в споре из деликта вопроса о бремени доказывания вины потерпевшего применяется не закон суда, а закон места совершения правонарушения.

По вопросам допустимости доказательств в англо-американском праве иностранное право не применяется. Если какой-либо факт доказывается письменным документом, составленным надлежащим образом, то свидетельские показания относительно того же факта не учитываются. Толкование документа отличается от доказывания фактов при помощи документов. При разрешении проблемы допустимости письменных документов используется закон суда, но при толковании документов возможно применение иностранного права, регулирующего существо отношения (статут сделки).

Законодательство и судебная практика стран общего права демонстрируют тенденцию к применению иностранного доказательственного права и установлению процессуальных коллизионных норм, определяющих применимое к доказательствам право: «Доказательство регулируется правом, применимым к существу спора, с учетом любых норм страны суда, рассматривающего спор, являющихся более благоприятными для установления доказательства» (ст. 3130 ГК Квебека).

В континентальном праве действует общее правило, что процессуальные вопросы разрешаются по закону суда, но определение процессуальных и материально-правовых категорий подчиняется закону существа отношения: «Доказывание фактов, свершившихся в иностранном государстве, регулируется законом, который в нем действует, в том, что касается устанавливаемых им бремени и средств доказывания» (ст. 13 ВЗ ГК Бразилии).

В отношении бремени доказывания судебная практика большинства континентальных государств исходит из позиции: по вопросам распределения бремени доказывания перевешивает материально-правовой момент, поэтому возможно применение иностранного права (статут сделки). Нормы о распределении бремени доказывания относятся к материальному праву, а не к процессу, поскольку onus probandi (бремя доказывания) представляет собой составную часть правоотношения: «Распределение бремени доказывания определяется материальным правом, которое регламентирует последствия факта, подлежащего доказыванию. Если право, применимое по существу дела, разрешает свидетельские показания об обстоятельствах, эти доказательства допустимы, если факт осуществился на территории государства, чье право применимо» (ст. 30 Кодекса МЧП Болгарии). Если право, применимое к определенному правоотношению, содержит нормы, предусматривающие правовые презумпции или иные нормы, определяющие бремя доказывания, относящиеся к данному правоотношению, применяются эти нормы (ст. 6.1 Закона о МЧП Польши).

Основные правила о бремени доказывания — это материальные условия, при которых правоотношение получает признание. В немецкой доктрине высказывается мнение, что «являющееся определяющим в отношении договора право подлежит применению и в том, как оно для договорных обязательственных отношений устанавливает законодательные презумпции или распределяет бремя доказывания. Для доказывания сделки являются допустимыми все средства доказывания германского процессуального права и, насколько ему не противостоят, — все средства доказывания какого-либо (компетентного иностранного) права, согласно которым сделка с точки зрения формы является действительной» .

Допустимость доказательств в соответствии с положениями ГПК ФРГ определяется законом суда (как процессуальный вопрос). По одному из самых существенных вопросов допустимости доказательств и германская, и романская подсистемы права придерживаются одинаковой практики: если сделка с точки зрения местного права подчинена иностранному закону о форме сделки, возможно применение постановлений иностранного права о допустимости (или недопустимости) свидетельских показаний взамен письменных документов.

Российские нормы о доказательствах имеют процессуальный характер и подлежат применению при рассмотрении гражданских дел с иностранным участием. Положение о судебных доказательствах, согласно которому каждая сторона должна доказывать те обстоятельства, на которые она ссылается в обоснование своих требований и возражений (ст. 56 ГПК РФ; ст. 65 АПК РФ), — принцип российского гражданского процесса, применяемый по всем делам.

Российское законодательство различает доказательства как фактические данные (абз. 1 ч. 1 ст. 55 ГПК РФ; ст. 64 АПК РФ) и средства доказывания. В отношении доказательств как фактических данных не возникает вопроса о допустимости: любые обстоятельства, на основе которых суд устанавливает наличие или отсутствие обязательств, обосновывающих требования или возражения сторон, являются допустимыми (кроме доказательств, полученных с нарушением закона).

Российское законодательство содержит исчерпывающий перечень средств доказывания (абз. 2 ч. 1 ст. 55 ГПК РФ; ч. 2 ст. 64 АПК РФ). Нельзя использовать не перечисленные в законе доказательства, даже если существо отношения или форма сделки подчинены иностранному закону. Исключение может иметь место, если какое-либо правило доказательственного права в связи с применимым материальным правом приобретает материально-правовой характер. В такой ситуации возможно применение иностранного права.

Вопрос о доказательственной силе письменных документов в доктрине и практике большинства стран разрешается на основании права страны суда. Французская доктрина и практика подчиняют доказательственную силу документа закону места его совершения. Это обосновывается принципиальной связью между формой сделки (определяемой по locus regit actum) и процессуальным эффектом соответствующего документа.

В Бельгии иностранный подлинный документ является доказательством установления факта, произведенного властью, которая выдала документ, если его подлинность одновременно соответствует требованиям к форме документов по бельгийскому праву и по праву места выдачи документа. Наличие иностранного подлинного документа принимается во внимание без проверки условий, требуемых для его качества как доказательства. Иностранное судебное решение является в Бельгии доказательством установления факта, произведенного судьей, если оно отвечает условиям, требуемым для подлинности судебных решений в соответствии с правом государства, в котором решение вынесено. Установление факта иностранным судьей не принимается во внимание в случае, если оно имеет последствия, явно противоречащие публичному порядку. Доказательство иного в отношении фактов, установленных иностранным судьей, могут быть установлены любыми правовыми средствами (ст. 26, 28, 29 Кодекса МЧП).

В российском МГП этот вопрос решается по российскому праву. Иностранные нормы о преимущественной силе письменных документов не могут применяться, даже если речь идет о документе, исходящем из государства, в котором документ является привилегированным средством доказывания. Если письменный документ выполняет функцию формы сделки, то в отношении последствий несоблюдения письменной формы сделки (даже имеющих процессуальный характер) может быть поставлен коллизионный вопрос.

Документы, исходящие от официальных органов иностранного государства или составленные при их участии, представляются, как правило, не в оригинале, а в копии, официально заверенной за границей. Во Франции право суда требовать представления оригинала взамен копии основано на постулате, что при существовании подлинного документа копия только свидетельствует о том, что содержится в подлиннике. Копия не является письменным доказательством; она временно исполняет роль доказательства, пока суд не сверит ее с оригиналом. Обычно суд удовлетворяется нотариально засвидетельствованными копиями. Однако участники процесса не могут быть до конца уверены, что суд признает за копией доказательственную силу и не потребует представления подлинного документа.

В российском МГП доказательственная сила письменных документов определяется на общих основаниях (ст. 71 ГПК). Письменные доказательства могут представляться как в подлиннике, так и в надлежащим образом заверенной копии. Представление письменных документов необходимо, если обстоятельства дела подлежат подтверждению только такими документами; если дело невозможно решить без подлинных документов; если представлены копии одного документа, различные по своему содержанию. В арбитражном процессе решение вопроса о допустимости копий вместо подлинников отдано на усмотрение суда.

Анализ положений российского процессуального законодательства показывает, что при рассмотрении дел, связанных с иностранным правопорядком, суд вправе потребовать представления подлинников иностранных письменных документов. Требование представления иностранного официального документа в подлиннике может оказаться неосуществимым, поскольку получение таких доказательств от иностранных лиц возможно только в порядке судебного поручения. Российские суды обязаны учитывать эти обстоятельства.