Вместо заключения. 
Психология интеллекта. 
Парадоксы исследования

Прекрасно, что мы встретились с парадоксом.

Теперь можно надеяться на продвижение вперед.

Датский физик Н. Бор (1885—1962)

Итак, те теоретические и методические ориентации, на базе которых традиционно формировалось представление об интеллекте, по-видимому, нуждаются в серьезном переосмыслении. Доказательством тому является множество парадоксов, накопившихся в области психологии интеллекта.

Возвращение интеллекту статуса психической реальности и определение его действительной роли в организации человеческой жизнедеятельности предполагает создание экологически валидных теорий интеллекта. В данной монографии предлагается один из возможных подходов к определению природы интеллекта с точки зрения современных психологических исследований, а именно онтологическая теория интеллекта.

Интеллект многолик. Попытки его изучения превращаются в своего рода сражение с многочисленными проявлениями этой психической реальности за право понять саму эту реальность. При этом, как справедливо отметил В. Ф. Асмус, «…в поле действия появляются все новые и новые враги: восприятие, представление, понятие, интеллектуальные „символы“, образы, теории. Интеллект, как стоглавая гидра, высылает все новые и новые формы, и борьба ни на мгновение не прекращается» (Асмус, 1984, с. 248).

Что же представляет собой интеллект как носитель своих столь многообразных проявлений? На наш взгляд, интеллект — это форма организации индивидуального ментального (умственного) опыта. Короче говоря, человек умен в той мере, в какой «внутри» него наличествует ментальный опыт в тех формах организации, которые обусловливают возможность разумного отношения человека к происходящему. Особенности состава и строения ментального опыта предопределяют конкретные свойства интеллекта, которые обнаруживают себя как в характеристиках индивидуального склада ума и обыденного интеллектуального поведения, так и в показателях интеллектуальной деятельности в условиях тестирования или экспериментально-психологического исследования.

Почему один соображает медленно, но верно, тогда как другой — быстро, но бестолково? Почему умные, казалось бы, люди ведут себя на редкость глупо? Почему-то, что сейчас большинству кажется логичным, оказывается абсурдным потом (или не здесь)? Почему все годами наблюдают одно и то же явление, но только один, наконец, изумляется и делает великое открытие? Почему ребенок демонстрирует явное отставание в интеллектуальном развитии, а спустя годы попадает в категорию интеллектуально одаренных?

Таких «почему» великое множество, и все они имеют прямое отношение к тем процессам, которые идут в сфере индивидуального ментального опыта и которые лежат в основе интеллектуального роста личности (или ее интеллектуальной деградации).

С учетом предложенной в данной монографии трактовки интеллекта как формы организации ментального опыта — с точки зрения состава и строения наличных ментальных структур, характеристик ментального пространства отражения и своеобразия типа ментальных репрезентаций происходящего — критерии развития индивидуального интеллекта следует искать в особенностях индивидуального умозрения (в том, как человек воспринимает, понимает и объясняет происходящее).

Работа интеллекта, таким образом, позволяет человеку строить разные варианты «картины мира», которые могут быть представлены в индивидуальном ментальном опыте в терминах эмпирических наблюдений, теоретических обобщений или иррациональных описаний. Однако в любом случае речь идет об упорядоченных в соответствии с объективными характеристиками действительности ментальных репрезентациях происходящего. Даже сюрреализм, объявивший войну разуму и восставший против каких-либо организованных форм мировосприятия, — это не что иное, как попытка найти новую форму порядка и соответствующие ему нетрадиционные выразительные средства. Метафора Поля Элюара: «Земля синеет словно апельсин» — это не свидетельство интеллектуальной анархии, основанной на игре бессознательных ассоциаций и воображения, а указание на возможность иного уровня умственного видения мира.

Понимание интеллекта в рамках категории «ментальный опыт», как представляется, в полной мере соответствует естественной стихии человеческого познания, для которого отнюдь не типичны «заданные» формы интеллектуальной активности, предлагаемые профессиональными психологами в психометрическом тестировании и экспериментально-психологическом исследовании.

Кроме того, изучение интеллекта в данном случае оказывается органично встроенным в проблему индивидуальности, ибо на первый план выходит анализ глубоко индивидуализированных по механизмам своего генеза субъективных средств интеллектуального овладения действительностью, которые, определяя потенциал объективации всех форм активности человека, тем самым выступают в качестве одного из важнейших условий индивидуализации его жизнедеятельности.

Действительно, вне работы интеллекта невозможно существование субъекта в качестве индивидуальности, поскольку именно интеллект обеспечивает необходимую степень автономии: независимость от актуальной ситуации, собственного аффективного состояния, социальных стереотипов, нормативного знания и т. д.

Безусловно, крайности «агрессивного» рационализма и «мистического» иррационализма (Н. С. Автомонова) в равной мере исключают возможность адекватного понимания природы интеллекта. В рамках предлагаемого подхода проблема интеллекта предстает как проблема индивидуализированного, объективированного, творческого ума. Человек разумен в той мере, в какой он интеллектуален, — и из этого необходимо извлечь определенные выводы.

Одним из важных следствий определения интеллекта как формы организации ментального опыта (когнитивного, понятийного, метакогнитивного, интенционального) является банальное, на первый взгляд, заключение о том, что наличный уровень индивидуального интеллекта — это результат особенностей его развития. При одних условиях происходит интенсивное наращивание и прогрессирующее усложнение ментального опыта ребенка, при других — процесс накопления и интеграции ментального опыта оказывается замедленным и редуцированным. В конечном счете именно процессы в сфере индивидуального ментального (умственного) опыта предопределяют индивидуальные интеллектуальные возможности.

Следовательно? Следовательно, интеллектуальное воспитание личности — задача не только в идеале желательная, но и реально выполнимая. Если не замахиваться сразу на уровень Эйнштейна или Канта (это уже тайна индивидуальной интеллектуальной судьбы), то при определенных усилиях со стороны родителей, школы и государства всем здоровым малышам-дошкольникам, которые, по мнению Н. С. Лейтеса, являются интеллектуально одаренными в силу действия возрастного фактора (Лейтес, 1988; 1997), можно помочь стать умными взрослыми людьми.

Главное при этом — избавиться от страха перед способностью человека быть умным: со стороны государства, которое должно осознать, что умные граждане являются гарантией его существования; со стороны каждого человека, которому нужно понять, насколько выгодно быть умным; со стороны профессиональных психологов, которые в принципе вполне могут согласиться с тем, что изучать природу человеческого интеллекта гораздо интереснее, чем его измерять.

Наконец, хотелось бы отметить еще одно принципиально важное обстоятельство. У. Матурана сформулировал, казалось бы, очевидную мысль, которая, к сожалению, мало популярна в среде современных психологов: «Ни одна научная работа не должна выполняться без признания вытекающих из нее этических следствий» (Матурана, 1996 с. 139). Использование психологических знаний в практической работе с людьми — это разновидность научной работы. Тем не менее приходится констатировать, что в подобного рода деятельности ее этические аспекты часто игнорируются. В сфере школьного образования — это принудительное селектирование дошкольников при их приеме в 1-й класс на основе показателей уровня интеллектуального развития со ссылкой на «усложненную» программу обучения, выявление «неодаренных» и «одаренных» детей с использованием психометрических тестов интеллекта и тестов креативности и т. д. В сфере социальной жизни — это создание и применение технологий манипулирования сознанием людей, основанных на снижении или блокировании их интеллектуальных возможностей, навязывание обществу ложного идеала «умного» человека и т. п.

На мой взгляд, в сложившемся положении виноваты отнюдь не психологи-практики. Ответственность в первую очередь лежит на психологах-теоретиках. Только создание экологически валидных теорий — в том числе и в психологии интеллекта — позволит психологии хотя бы в перспективе стать не только наукой об общих закономерностях психики, но и наукой о принципах защиты психологических прав конкретного человека (и прежде всего его права быть умным). Хотелось бы надеяться, что категория «ментального опыта» не только позволит подойти к объяснению природы интеллекта, но и выступит в качестве заслона попыткам дискредитации людей по признаку их индивидуальных интеллектуальных различий.

Говоря откровенно, все то время, пока писалась эта книга, я часто задавала себе вопрос: а стоит ли вообще писать научный трактат об интеллекте? Ведь человек никогда не строил и вряд ли когда будет строить свою жизнь «по уму». Потом я решила, что написать такую книгу нужно. Ибо, хотя наличие интеллекта, безусловно, не является гарантией личного и социального благополучия, его отсутствие обходится всем слишком дорого. Наше счастье в том, что действительно умных людей на самом деле все-таки много, и наше несчастье в том, что их слишком мало.