Усложняющаяся динамика риск-восприятия в условиях релятивности знания

Открытые общества радикально изменяют характер взаимодействия людей — множество самых разнообразных «Мы» и «Они» групп представляет нынешнюю социальную реальность. В отличие от традиционного, относительно закрытого общества «Мы» и «Они» не могут не взаимодействовать в силу процессов глобализации, развития всевозможных социальных и экономических сетей — группы с самыми разными «домашними мирами», по существу, вынужденно оказываются в одном социальном пространстве.

Характер риск-восприятия у различных «Мы» и «Они» групп и, соответственно, степень риска социальных конфликтов от их взаимодействий величина постоянно меняющаяся. Она зависит от очень многих факторов: сложного процесса самоорганизации «Мы» и «Они» в контексте меняющихся ценностей и норм; ослаблением — усилением их связей; доверия — недоверия между ними; образов, создаваемых средствами массовой информации, толерантности — интолерантности общественного сознания и т. д. Кроме того, люди, оказавшиеся в «низших» социальных группах, как правило, менее способны к выбору активных жизненных стратегий, требующих инноваций в способах деятельности, полагая, что такое активное поведение «не для них», тем самым, осознанно или нет, оберегают свою онтологическую безопасность. Однако в условиях ускоряющейся и усложняющейся социальной и культурной динамики такая позиция (игнорирование или умаление новых контактов, сетевых взаимодействий и т. д.) фактически чревата рисками дезадаптации, дисфункциональное™, в силу чего люди уменьшают свои жизненные шансы и подвергают себя большим опасностям.

По результатам социологических исследований «разбросов» и нсскоординированности интерсубъективных миров «Мы» и «Они» групп, их рисквосприятий можно сделать предположения об уровне рисков общества в целом. Этот методологический подход применяют ученики Шютца П. Бергер и Т. Лукман. Социологи обосновывают положение, согласно которому человек выступает одновременно и творцом социальной реальности и «жертвой», ибо оказывается в плену созданного когда-то знания и вынужден играть навязываемые роли. Говоря о типичной ситуации современного общества, П. Бергер и Т. Лукман отмечают: «Растет общее осознание релятивности всех миров, включая и свой собственный, который теперь осознается скорее, как один из миров, а не как Мир. Вследствие этого собственное институциональное поведение понимается как „роль“, от которой можно отдалиться в своем сознании и которую можно „разыгрывать“ под манипулятивным контролем»^[1].

Современный ценностный плюрализм подрывает общее знание о Мире, обществе, даже понимание человеком своих жизненных стремлений. Исследование, проведенное Институтом социологии РАН, свидетельствует, что жизненные приоритеты жителей России в сравнении с приоритетами, характерными для жителей Западной и Восточной Европы, а также стран Востока (Китай) существенно разнятся, и они подвержены изменениям^[2]. Все становится предметом множества истолкований, и каждое из них задает собственные ориентиры возможного действия, включая выбор идентификации, который осуществляется в контексте рисквосприятия и, конечно, представляет риск для субъекта. При этом никакое истолкование, никакой диапазон возможных действий не может быть принят в качестве единственно верного, исключающий его риски. Есть люди, которые всячески стремятся избежать и минимизировать риски, — их обычно называют «риск-противниками». По есть и такие, которые получают от рисков наслаждение. П. Бергер называет их «виртуозами плюрализма». Они в основном составляют группу «риск-толерантных людей». Однако есть люди, которые учитывают систематизированные и обыденные знания о рисках и на его основе при рассмотрении предложения того или иного выбора стремятся дифференцированно подходить к его рискам. Это группа «риск-дифференцирующих людей».

Современная социокультурная реальность состоит из ряда социальных, культурных и научных систем знаний о рисках, которые весьма противоречивы и конфликтуют между собой (одно дело научное знание о безопасности, например атомной энергетики, и другое — обыденное знание людей, особенно проживающих в относительной близости к ее объектам). Положиться на одну из систем знания при осуществлении выбора того или иного решения, — это также риск. На наш взгляд, наложение друг на друга различных систем знания в виде взглядов па мир, его опасности и риски, сегодня становится важным рискообразующим фактором. Эти риски мы предлагаем назвать рисками кризиса монополии одной системы знания. Эти риски в значительной степени определяют так называемое парадоксальное сознание современного человека, проявляющееся в одновременном стремлении к противоположным ценностям^[3]. Они же формируют дифференцированный характер риск-восприятия людей и, соответственно, их весьма равные действия в экономической, политической, культурной и иных сферах. И что особенно значимо — изменяют характер взаимовлияния бытия и общественного сознания. «В классовых обществах бытие определяет сознание, — пишет известный современный рисколог У. Бек, — в то время как в обществе риска сознание определяет бытие. Соответственно политический потенциал общества риска должен рассматриваться и анализироваться в социологии и теории возникновения и распространения знания о рисках»^[4], что, собственно, изучает современная феноменология, теоретико-методологический инструментарий которой весьма востребован при изучении рисков и опасностей.

Наконец, заметим, одна из главных причин рисков интолерантности лежит в позитивистском мышлении, на формирование оказало существенное влияние советское обществоведение, в котором главная ставка была сделана на теоретический и методологический монизм, на требование безусловной рациональности, на признании одной истины, от чего мы начинаем отходить и подвергать критике^[5]. Долгое время мы вообще изолировались от достижений рефлексивных наук, в частности феноменологии, чей методологический инструментарий как раз более годится для понимания того, что же происходит с общественным сознанием, каков характер его рисквосприятия.

• [1] Бергер Я, Лукман Т. Социальное конструирование реальности. Трактат по социологиизнания. М.: Медиум, 1995. С. 278.
• [2] См.: Российская повседневность в условиях кризиса. М.: Альфа-М, 2009. С. 34—52.
• [3] См.: Тощепко Ж. Т. Парадоксальный человек. М.: ЮНИТИ-ДАНА, 2008.
• [4] Бек У. Общество риска. На пути к другому модерну. М.: Прогресс-Традиция, 2000.С. 14.
• [5] См.: Кара-Мурза С. Г. Кризисное обществознание. М.: Научный эксперт, 2011.