Содержание вопроса о смысле — всегда ценность

Что является содержанием этого единства, какова «субстанция» вопроса о смысле, который в своей целостности охватывает исходную точку и конечную точку, которая и является тем пунктом, куда необходимо попасть? Содержательное наполнение вопрос о смысле приобретает благодаря ценности, о которой для человека идет речь. Осознание собственной ценности и ее связи с миром и своей жизнью и является определяющим моментом поиска в вопросах о смысле «Почему? Для чего? Зачем?» Эти вопросы можно было бы задать так: «…есть ли за всем этим что-то хорошее, что-то ценное?» Другими словами, спрашивать о смысле означает: «Для чего это хорошо? Для чего это ценно? Что хорошего будет в том, что я сделаю это или если я чего-то не сделаю? Когда я страдаю, является ли это для чего-то ценным?»

Тот, кто задает вопрос о смысле, с одной стороны, формально спрашивает о некоторой динамике: а именно о взаимосвязи, благодаря которой нечто приобретает ценность, и о направлении, при движении в котором вещь, вероятно, только еще приобретет некую ценность. С другой стороны, с вопросом о смысле всегда связано некоторое содержание, поиск ценности — то есть того, «что хорошо» и что может стать «хорошим» во взаимодействии с окружением. Поэтому «плохое» неизбежно переживается как бессмысленное. Эту мысль можно сформулировать иным образом: бессмысленное мы переживаем как плохое. Если мы зря простояли в очереди за билетом в театр или, как всегда, робко отступили в разговоре с начальником и т. д., мы ощущаем это как «плохое», потому что оно не имеет для нас смысла. Переживание бессмысленности присутствует до тех пор, пока мы ощущаем нечто как плохое, однако это не исключает того, что оно может быть хорошим и иметь смысл для других людей.

В общем можно сказать: бессмысленное не представляет для нас ценности, а не представляющее ценности не имеет смысла. Только наполненное смыслом содержит в себе драгоценное, что-то, что нас трогает, что нам близко, и то, с чем мы себя чувствуем связанными, потому что ощущаем ценность этого. Разумеется, когда переживание ценности заблокировано, как это происходит в депрессии, то утрачивается и переживание смысла.

В конечном итоге для того, чтобы наше действие наполнилось смыслом, не так важно, достигнем ли мы цели и доведем ли дело до конца. Решающими для проживания смысла являются та степень, в которой мы способны видеть ценность, и правильность намеченного нами курса. Это необходимые условия для обретения смысла. Ни достижение цели, ни успех, в конечном итоге, не являются решающими для наполненности нашей деятельности смыслом, но внутренняя ценность чего-либо, которая на основании взаимодействия с окружением была нами обнаружена, «схвачена» и рассмотрена в более крупной системе взаимосвязей. Наша жизнь в целом или ценность этого часа, этого конкретного переживания удовольствия, этой деятельности и т. д. должны быть включены в более крупное целое, даже если они не будут исчерпаны и доведены до конца. Потому что мы не можем до такой степени «контролировать» ход жизни, чтобы наверняка определить результат чего-либо. Жизнь находится под влиянием многих факторов. В жизни каждого человека определенную роль играет судьба, случай, неудачи. Жизнь, как и любая ситуация, может развиваться не так, как было запланировано. Поэтому и смысл не дает гарантии успеха. Идентификация смысла с успехом или с возможностью достижения успеха может привести к значительным проблемам в связи со смыслом, как это видно из следующего примера:

Романа, 35-летнего архитектора, беспокоила тема отсутствия гарантий в жизни. Его как раз бросила подруга. Имея нарциссическую структуру характера, он страдал от «жизненной несправедливости», от того, что в его жизни все происходило не так, как ему хотелось бы. Протестуя против неудач, он сравнивал жизнь со своей профессией. Будучи архитектором, он не мог планировать «приблизительно», он должен был давать гарантии. «Почему же в жизни должно быть иначе? Почему здесь нельзя с той же степенью точности, предварительно все рассчитав, создавать прочные структуры?» Проявлялись ли в этих вопросах, помимо черт характера, также и особенности его отношения к жизни, связанные с профессией? Или к этой установке добавился дух времени, и это сделало ее противоречивой? Мы искали опорные точки, которые «обещали» в жизни какие-либо гарантии, но не могли таковые обнаружить. И напротив, было очевидно, что, являясь архитектором, он должен давать гарантии. Чем лучше архитектор, тем в более точном соответствии с его планами будут возводиться постройки. «В архитектуре все это можно сделать. А в жизни это по-другому. Самое важное в жизни как раз нельзя сделать, оно „происходит“, возникает само по себе. Над условиями мы можем работать, но результат мы должны оставить открытым. В жизни мы сажаем в почву семена. Мы не знаем, получится ли что-то из этого. Когда семена только прорастают, вероятно, мы еще не знаем, будет ли это цветок или дерево, потому что некоторые семена нам незнакомы. Жизнь преподносит много сюрпризов. Техника, напротив, не может преподносить сюрпризы». Не обходимся ли мы, живущие с таким большим количеством техники, слишком «технично» с жизнью?

Сделаем краткое обобщение: исследование вопросов «почему?» и «зачем (для чего)?» показало нам структуру вопроса о смысле. Во-первых, мы увидели, что, спрашивая о смысле, мы задаем вопрос об основании, на котором нечто покоится, и наше бытие в том числе, и с которым связаны наши действия и переживания. И, во-вторых, речь идет о «курсе», направлении, на которое нечто нацелено в своем замысле («создатель») или которое мы должны задать для нашей жизни посредством наших решений, действий и переживаний.