О природе и общественной функции юриспруденции

Вытекающая из атрибутивной природы права социальная потребность в установлении однообразного для всех, независимого от разнообразия субъективных правовых взглядов отдельных индивидов, шаблона правовых норм, с возможно точно определенным содержанием, и в судебной унификации правоотношений — порождает сверх указанных выше особых правовых систем (позитивное право, официальное право), особых правовых деятельностей (законодательной, судебной) и деятелей (законодателей, судей) еще особое дополнение в том же направлении в виде особого класса людей — ученых юристов, легисгов, juris prudentes и особой учено-практической деятельности и профессии — юриспруденции.

Юриспруденция — весьма древняя наука и ученая профессия. Существование и обильное развитие этой ученой профессии — характерный спутник правовой жизни уже на таких ступенях развития культуры, когда о появлении и развитии научно-теоретического знания и исследования, о добывании и разработке научного света ради него самого, ради знания и объяснения явлений еще нет и не может быть речи. Современные ученые юристы, думая о происхождении юриспруденции и времени ее появления, имеют в виду специально древнеримскую юриспруденцию. Но в действительности юриспруденция существовала и процветала, конечно, под другими наименованиями, у разных народов задолго до появления римской юриспруденции, в частности, у народов древнего культурного Востока: в Ассирии, Египте, у древних евреев и т. д., на почве соответствующего права, имевшего религиозный, сакральный характер. Между прочим, древнееврейские книжники, приобревшие впоследствии дурную славу под влиянием отрицательного отношения Евангелия к юридической казуистике и формалистике старого закона (ср. выражение фарисей как порицательный эпитет), были ничем иным как учеными юристами, знатоками древнееврейского сакрального и светского права (так же, как теперешние талмудисты). И теперь в сфере ново-европейских наук правоведение занимает особое и исключительное положение, представляя поразительно гипертрофированную ветвь знания по сравнению с разработкой науки вообще и науки о нравственности в частности. Разработке права посвящены особые факультеты в университетах и, кроме того, разные специальные высшие школы. А для науки о нравственности — у нас даже не существует такой кафедры в университетах. Это — особая аномалия и порок представительства науки в университете, требующие в интересах науки исправления. Но как историческое явление, столь различное положение наук о праве и о нравственности, а равно вообще раннее развитие и обильное процветание на почве права особой науки и ученой профессии — характерное и требующее научного объяснения с точки зрения специфической природы права явление.

Еще более поразительны и требуют объяснения особый характер, приемы и направление умственной работы ученой юриспруденции, хотя сами ученые юристы, вследствие усыпляющего внимание действия привычки, ничего поразительного и требующего особого объяснения и понимания в своих работах не находят.

Причинного объяснения указанных явлений и вообще юриспруденции, ее природы, социальной функции, содержания и приемов работы, специфических отличий в этих и других отношениях от науки о нравственности и т. д. следует искать в специфической императивно-атрибутивной природе права и связанной с ней социальной потребности и тенденции унификации, потребности в обильном развитии однообразного для всех, независимого от разнообразия индивидуальных мнение шаблона положений права с возможно более определенным содержанием и объемом соответствующих понятий и представлений.

Этой потребности и соответствующей тенденции бессознательно-удачного социального приспособления соответствует, как было выяснено выше, развитие определенных правовых обычаев, вообще позитивация права. Высшей, более полной и совершенной формой удовлетворения той же потребности и иных социальных потребностей, связанных с атрибутивной природой права, является официальное право.

Но не только позитивное право, как оно существовало до развития государственной власти и организации и теперь единственно существует в международной области, а и официальное право, даже относительно весьма совершенное законодательство не может удовлетворять потребности унификации правоотношений в столь полной форме, чтобы были предусмотрены и предрешены с надлежащей точностью и определенностью все возможные правовые вопросы, чтобы представления и понятия, входящие в состав положений права, имели такой точно определенный объем, который бы исключал всякие сомнения относительно границ их применения, относительно распространения их на разные, бесконечно разнообразные случаи и комбинации действительной жизни с их оттенками и переходными формами и проч. Напротив, всегда неизбежно остается множество непосредственно не предусмотренных и могущих возбуждать споры вопросов, всегда в законах имеется множество заимствованных из обыденной речи имен, соответствующих представлениям без точно фиксированного объема; невозможно избежать тех или иных неясностей, противоречий в законах и иных недочетов, способных порождать споры, конфликты, произвол, необходимость для слабых и зависимых уступать иным мнениям тех, от которых они зависят, и прочее социальное зло, связанное с недостаточной унификацией правоотношений. И вот ученая юриспруденция есть не что иное, как такая умственная деятельность и техника, которая направлена на унификационную обработку позитивного или официально-позитивного права. Она вырабатывается и развивается как продукт унификационной тенденции права и средство удовлетворения соответствующей социальной потребности.

Существо и смысл ученой юриспруденции, как особой, специальной деятельности и соответствующей, бессознательно удачно приспосабливающейся техники состоит в дополнительной унификационной обработке предназначенного для унификации правовых мнений позитивного права, в выработке на почве этого права системы положений, которая бы в более совершенной и полной форме, чем само это право, удовлетворяла потребности приведения к единству и объективной определенности и бесспорности правоотношений.

Это видно уже из состава той умственной работы и тех продуктов, которые производятся ученой юриспруденцией.

Обыкновенно к составу деятельности юриспруденции относят 1) критику; 2) толкование; 3) научную обработку права в узком смысле: извлечение общих начал права из конкретного материала и приведение их в единую систему.

1. Под критикой в науке права обыкновенно разумеется установление подлинного текста законодательных норм (изречений). Некоторые определяют критику более общим образом как установление существования и подлинного состава юридических норм, относя сюда и установление существования и содержания правовых обычаев в тех областях, где применяется обычное право" .

Ср.: Коркунов, Лекции по общей теории права, § 61, который определяет критику как «определение того, что есть именно подлинная норма положительного права*.

С точки зрения психологической теории права, принципиально различающей нормы права, с одной стороны, законодательные изречения и иные нормативные факты, с другой стороны, критику можно определить как деятельность, направленную на бесспорное и несомненное установление существования и состава нормативных фактов положительного права, как объективных данных и шаблонов для извлечения позитивных, гетерономных решений правовых вопросов.

Рядом с критикой следует еще упомянуть деятельность, которая в современной литературе при перечислении деятельностей юриспруденции упускается из виду и которая состоит в таком определении и разграничении областей применения разных категорий нормативных фактов, например, законов и обычаев, областных законов разных местностей и проч., чтобы между ними не могло быть столкновений, чтобы для каждого возникающего вопроса имелся один масштаб для решения, например, для одних обычай, для других закон, для одних закон такого-то рода, для других закон другого рода. В частности, юриспруденция вырабатывает особые правила, определяющие, по каким законам какие вопросы должны решаться; если, например, сделка между двумя лицами заключается в одном государстве, исполняется в другом государстве с другим официальным правом и проч., или если преступление совершено во время действия одного закона, а суд происходит после замены прежнего закона иным и проч., юриспруденция устанавливает на основании определенных научных соображений, какие вопросы должны решаться по первому, какие по втором)' праву. Смысл и значение и так называемой критики, и только что указанной деятельности состоит в усгранении почвы для правовых сомнений и конфликтов из-за неустановленности решающих нормативных фактов путем объективного научного определения тех нормативных фактов и того состава каждого факта (например, того текста), который должен иметь решающее значение единого для обеих сторон и бесспорного масштаба.

Сообразно с этим мы можем объединить все относящиеся сюда работы юриспруденции под одним общим именем — унификации нормативных фактов.

К возможно большей унификации нормативных фактов приспособляется уже само развитие позитивного права. В частности, законодательство, в особенности новейшее законодательство, стремится предусмотреть разные возможные сомнения относительно того, какие нормативные факты в каких случаях должны иметь решающее значение, и установить для этого правила решения. Функция юриспруденции состоит в заполнении подлежащих пробелов, в нахождении решений для нерешенных законом вопросов и т. д., вообще в дополнении и усовершенствовании продуктов соответствующей унификационной тенденции позитивно-официального права. То же относится вообще и к другим работам юриспруденции.

2. В качестве дальнейшей (после критики) стадии работы юриспруденции традиционно указывается толкование (interpretatio).

Толкование определяется как деятельность, направленная на выяснение смысла норм права. Обыкновенно имеются в виду специальные законы, и толкование определяется как выяснение смысла закона или установление содержания законодательных норм и т. п.

Принято различать два вида толкования: легальное и доктринальное.

В случаях возникновения сомнений и споров относительно смысла закона вследствие его неясности издаются иногда последующие законодательные разъяснения. Разъяснение смысла прежнего закона последующим законом называется аутентичным толкованием. Бывает и так, что смысл неясного закона фиксируется путем установления соответствующей судебной практики, путем обычного применения его в определенном смысле в судах. Это называют узуальным толкованием; оба вида толкования — аутентичное и узуальное — объединяют общим именем: легальное толкование. Легальное толкование имеет обязательное значение независимо от своей правильности или неправильности в отношении действительного соответствия смыслу толкуемого; ибо оно означает установление соответствующей новой обязательной нормы (создание нового авторитетно-нормативного факта).

Под доктринальным толкованием или толкованием в узком смысле подразумевают соответствующую деятельность разных лиц (граждан, сторон, судей, представителей науки), не имеющую обязательной силы в указанном выше смысле.

В области доктринального толкования различают, далее, так называемое грамматическое и так называемое логическое толкование. Под грамматическим толкованием подразумевают толкование на основании слов и выражений толкуемого законодательного изречения. Под логическим — толкование на основании разных других данных: повода издания закона, цели его, его отношения к другим законам и т. д. Поскольку логическое толкование исходит из обстоятельств, касающихся истории, происхождения закона и т. д., его называют историческим. Поскольку толкование исходит из отношения закона к другим одновременно действующим законам или иным элементам системы данного позитивного права, его называют систематическим.

На почве логического толкования, а иногда уже и на почве грамматического может оказаться, что в толкуемом правовом изречении применены выражения, не соответствующие действительной мысли («действительной воле законодателя», как выражаются юристы), обнимающие меньше или больше того, что имел в виду выразить автор изречения. В таких случаях толкование, устанавливающее подлинный, в первом случае более широкий, во втором — более узкий смысл, называется распространительным (interpretatio extensiva) и ограничительным (interpretatio restrictiva). В случае устранения простой неясности толкование называется декларативным (interpretatio declarativa).

Для сознательно-научного отношения к толкованию и критического отношения к тому, что об этом обыкновенно говорится в юридической литературе, следует иметь в виду:

a. Что современная юриспруденция смешивает нормы права с законодательными изречениями, с нормативными фактами, и потому толкование оказывается у нее толкованием норм права, между тем как в действительности объектом толкования являются нормативные факты: законодательные изречения и разные иные нормативные факты (ср. ниже о нормах права и о разных видах нормативных фактов и соответствующего позитивного права).

b. Из одного нормативного факта, например, законодательного изречения, взятого отдельно или в сопоставлении с другими, можно выводить множество разных норм права. Например, из законодательного изречения, по которому совершивший кражу подвергается такому-то наказанию, можно вывести: 1) что все обязаны по отношению к собственникам воздерживаться от соответствующих посягательств, что собственники имеют право на соответствующие воздержания со стороны других; 2) что совершивший кражу обязан к терпению соответствующего наказания, субъект карательной власти имеет право наказать; 3) что судья обязан по отношению к государству присудить вора к соответствующему наказанию; 4) что прокурор обязан обвинять совершившего кражу, добиваться наказания; 5) что полиция обязана производить дознания, арестовывать и проч. и проч. Наряду с такими нормами можно выводить разные более специальные, например, относительно тайного присвоения чужого газа дня освещения, так как оно подходит под понятие кражи, и проч. Наоборот, для получения одной нормы известного содержания нужно подчас сопоставить два, три или более законодательных изречения как данные для соответствующего вывода. Вообще, законодательные изречения и иные нормативные факты представляют для правовой психики базис дтя производства путем различных умственных операций различнейших новых правовых суждений и соответствующих проекций — норм.

И вот то, что у юристов называется толкованием или комментированием, обнимает собой, кроме толкования, т. е. уяснения мысли, выразившейся в подлежащем законодательном изречении, еще множество других умственных манипуляций, направленных на производство таких юридических суждений или (говоря с проекционной точки зрения) норм, которые служат потребности к унификации норм и правоотношений, т. е. в выработке единой, возможно более полной системы юридических положений, с точно фиксированным содержанием и объемом соответствующих понятий. Такова по крайней мере общая бессознательно-удачная тенденция подлежащих традиционных работ и выработавшихся исторически приемов (привычек) их производства.

В качестве наиболее важных из относящихся сюда умственных работ можно указать следующие:

а. Законодательные и иные нормативные изречения состоят из слов, имен. Именам этим в значительной степени в психике людей, в том числе авторов подлежащих изречений, соответствуют не определенные классы и классовые понятия с определенными признаками, а общие представления более или менее смутного и расплывчатого содержания.

И вот одна из важнейших и вместе с тем труднейших задач юриспруденции состоит в творчестве соответствующих классов и классовых понятий, и притом таких классов и классовых понятий, объем и границы применения которых по возможности абсолютно фиксированы, не допускают ни растягивания, ни сужения.

б. Той же задаче — задаче унификации правовых мнений путем точного фиксирования объема интеллектуальных элементов права — соответствует перечисление тех более специальных категорий случаев, которые следует подводить под данное имя.

На низших ступенях развития большую роль играет второй прием — прием перечисления; на высших — первый прием — прием общих понятий. Обе интеллектуальные деятельности можно обнять общим именем «фиксация объема» интеллектуальных элементов права.

в. Далее, сюда относится выведение из данного нормативного факта или сопоставления его с другими всевозможных новых юридических положений, производство определенных решений для разных, непосредственно не предусмотренных случаев и вопросов, в частности, для разных могущих возбуждать сомнение вследствие особых осложнений частных и специальных случаев. Эту деятельность можно назвать казуистической обработкой или просто казуистикой. В некоторых юриспруденциях, например, в древней римской, талмудической, современной французской, казуистическое творчество составляет главное содержание работы юристов и подлежащих сочинений.

Путем толкования в собственном смысле, т. е. восстановления содержания мысли, выразившейся в нормативном факте, фиксации объема, и казуистической обработки (и возможно более незыблемого и авторитетного научного обоснования правильности соответствующих продуктов мысли) юриспруденция предупреждает и устраняет почву для произвольных толкований смысла законодательных изречений в пользу той или другой стороны, для растяжений и сужений объема интеллектуальных элементов, смотря по выгодам и интересам и т. д. Но она не довольствуется этими положительными работами в пользу унификации правоотношений и занимается сверх того борьбой против всего того, что могло бы подать повод для конфликтов, для различных утверждений сторон, очищая положительное право от соответствующих негодных и зловредных материалов (отрицательные приемы унификации права). При этом бессознательная тенденция унификации во что бы то ни стало, устранения во что бы то ни стало возможных разногласий и конфликтов ведет подчас к тому, что получаются соответственно тенденциозные аргументации, имеющие иногда вид (невинной по существу и неумышленной) софистики. Если бы дело шло об объективно-историческом изучении того, что содержится в законах и т. д, то юриспруденции пришлось бы в весьма многих случаях констатировать наличие прямых противоречий между разными, особенно в разное время изданными законами, или частных несогласованностей, а равно множества двусмысленных, могущих быть с равной вероятностью разно понимаемых выражений, находить множество таких видов житейских отношений, которые могут быть с равным основанием подводимы под разные положения права и сообразно с этим различно решаемы и т. д. Но к этому юристы относятся как к чему-то абсолютно недопустимому, а потому и фактически несуществующему.

Избрав одно из двух или из большего числа возможных положений, юристы с величайшей энергией набрасываются на другие возможные положения и мнения, всячески их опровергают и уничтожают и т. д. Если законы в разных частях законодательства по одному и тому же вопросу постановляют разное, то юристы пытаются всячески истолковать из законов это противоречие путем придания такого смысла соответствующим постановлениям, чтобы получилось согласное решение, или чтобы отнести эти решения к разным случаям и этим устранить конфликты и проч. Поэтому, между прочим, при толковании законов на каждом шагу у юристов применяется в пользу защищаемого смысла и против иного такой аргумент в качестве решающего: если толковать в таком-то смысле, то получилось бы противоречие с таким-то положением, поэтому надо понимать иначе и проч. и проч. В крайних случаях, если противоречие столь явно и несомненно, что никакое искусство не может помочь, оба положения признаются за несуществующие или друг друга уничтожающие, и идут поиски иных средств решения подлежащего вопроса.

Выше было упомянуто, что современная литература относит «толкование» специально к законам. Это ошибочно. Те манипуляции, о которых выше шла речь, в частности, фиксирование объема, казуистическая переработка и т. д. могут быть применяемы и фактически применяются юриспруденцией не только в области законного права, но и в области обычного и разных иных (упускаемых современной юриспруденцией из вида) видов позитивного права.

3. Та деятельность или стадия деятельности ученой юриспруденции, которую принято называть научным изучением права в узком смысле, приведением содержания права в научную систему и т. п., сводится к двум видам научной работы: a. К обобщению, к созданию на основании частных понятий и положений права, добытых указанными выше работами, более абстрактных, более общих понятий и положений (с приведением их в систематический порядок).

b. К дедуктивным выводам из этих общих понятий и положений новых более специальных положений, к производству этим путем решений для разных вопросов, не предусмотренных непосредственно законами или не предрешенных вообще нормативными фактами.

Смысл обоих процессов: логического движения вверх — творчества высших, более общих понятий и положений, и логического движения вниз — вывода более частных и специальных положений и решений тоже состоят в унификации, в научном и авторитетном предрешении возможных сомнений и споров, в устранении произвола и т. д.

4. Если все указанные выше манипуляции не доставляют для какого-либо вопроса объективного, основанного на позитивном шаблоне, на законах или иных нормативных фактах решения, то последним средством унификации является применение так называемой аналогии. Под аналогией или «толкованием по аналогии» (хотя дело идет не о толковании) разумеется решение таких вопросов права, которые не предусмотрены законами (или иными нормативными фактами) и не могут быть решены на основании добытых юриспруденцией общих принципов права, — предусматривающих наиболее сходные по природе своей с подлежащими решению случаями (similia). Если дело идет о применении отдельного закона (или отдельного обычая и т. д.) к сходным с предусмотренным в нем случаям, то это называется аналогией закона (analogia legis); если дело идет об аналогичном применении общих принципов или комплексов правоположений, то это называется аналогией права (analogia juris).

Применение аналогии — один из характернейших показателей смысла юриспруденции и вообще унификационной тенденции права. Оно означает стремление во что бы то ни стало найти объективное, не зависимое от разнообразия индивидуальных мнений решение. Если существующий позитивный шаблон не дает возможности добыть из него объективное решение, все-таки устраняется почва для разнообразных личных взглядов, разногласий и произвольных решений путем нахождения объективного масштаба в виде позитивных положений, существующих для наиболее сходных случаев.

Перечисленные и охарактеризованные выше умственные манипуляции, в частности, достоверное установление нормативных фактов, толкование в узком смысле, фиксация объема, казуистические выводы из отдельных положений и сопоставления их с другими, выведение из частных положений более общих для обратного вывода из них решений для других частных вопросов и, наконец, применение аналогии — относятся к функциям не только ученых юристов как таковых, но и разных других лиц, решающих те или иные вопросы по позитивному праву, в частности, судей, администраторов, представителей государств в области решения тех или иных вопросов относительно взаимных прав и обязанностей соответствующих государств (в области международного права) и т. д.

Вообще изложенное выше представляет основные положения теории не только ученой юриспруденции — обработки права со стороны ученых как таковых, а и практического применения положительного права к отдельным житейским случаям — так называемой «практики», в частности, судейской, административной, международно-правовой практики.

Разница состоит только в том, что наука имеет, главным образом, дело не с конкретными правами и обязанностями определенных сторон, а с общими категориями их, с производством и подготовкой решений для неопределенного множества будущих конкретных вопросов'; практика же имеет дело с конкретными случаями и конкретными сторонами и занимается рассмотрением более общих вопросов только постольку, поскольку это необходимо для решения индивидуальных вопросов. Поскольку наука уже разрешила соответствующие более общие вопросы, выработала и установила бесспорно соответствующие юридические положения, задача практики этим облегчается и упрощается: она сводится к подведению данного конкретного случая под соответствующее общее положение для вывода искомого конкретного решения дедуктивным путем.

Но было бы весьма ошибочно думать, что социальное значение ученой юриспруденции сводится к облегчению и сокращению работы практики.

Впрочем, к функциям ученых юристов относится также производство научно-юридических экспертиз для частных лиц или правительств, министерств и т. д. по особенно важным и трудным спорным вопросам и делам.

Несоизмеримо важнее и ценнее другое. В области конкретных юридических вопросов, касающихся имущественных прав и обязанностей между частными лицами или частными лицами и казной и т. п., или разных иных прав и обязанностей между разными сторонами, например, между правительством или отдельными представителями власти, с одной стороны, отдельными гражданами, народным представительством, самоуправляющимися единицами и т. п., с другой стороны, взаимных прав и обязанностей между государствами и проч., — затрагиваются подчас более или менее крупные денежные, политические и т. п. интересы, грозят в случае возможности сомнений и несогласий более или менее грозные конфликты, в международной области — войны; поскольку в случае неравного положения сторон, например, отношений слабых государств к сильным, граждан и подчиненных к начальствам, рабочих, прислуги и иных служащих и зависимых, например, боящихся лишиться заработка, к работодателям, господам и проч., одной из сторон приходится в случае разногласия уступать, получается социальное зло, состоящее в подавлении интересов слабых в пользу сильных; поскольку дело доходит до суда или до решения со стороны тех или иных начальств, соответствующие интересы могут в случае возможности разных мнений оказывать давление и влияние на решения и проч.

И вот как и разные другие формы проявления тенденции унификации права, работы ученой юриспруденции предупреждают и устраняют эти социальные бедствия.

Выработанная юриспруденцией путем авторитетно-научной, беспристрастно-объективной работы, невзирающей на лица и их денежные, политические и иные интересы и вожделения, система правоположений сокращает до минимума простор для разных индивидуальных мнений и конфликтов, тенденциозных толкований, произвола, попрания интересов слабых и проч. — и в этом оправдание и высокая миссия позитивно-правовой, догматической юриспруденции.

В области нравственной, чисто императивной этики социальная жизнь не нуждается в таких работах, какие совершает юриспруденция в области права, как и вообще нравственность может обходиться без унификации, без точно и однообразно фиксированного шаблона. Сообразно с этим наука морали возникает в социальной жизни сравнительно поздно, главным образом под влиянием пробуждения философского мышления о задачах жизни и разумном ее устроении и имеет совершенно иной характер, нежели юриспруденция; она проявляет отчасти даже прямо противоположные юридическим тенденции. Например, вместо действующей в сфере науки права тенденции точной фиксации объема соответствующих понятий у моралистов действует противоположная тенденция придания соответствующим именам неопределенно-растяжимого смысла, подчас растяжимого до бесконечности; даже такие, например, имена, как убийство, прелюбодеяние, кража и т. п., означающие на обыденном языке относительно определенные классы явлений (а в лаборатории юриспруденции получающие абсолютно точно и более узко определенный смысл), у моралистов являются чем-то каучуковым, растяжимым до бесконечности: и тот убивает, кто плохо кормит слуг, не доставляет им здоровой квартиры, вообще не заботится об их здоровье; и тот убивает, кто вводит других в соблазн, кто плохо воспитывает детей (духовное убийство) и т. д.; для прелюбодеяния в понимании моралистов достаточно известных мыслей, взглядов; обкрадывает ближнего, по мнению моралистов, и тот, кто каким бы то ни было способом наживается на его счет. Вместо разграничения сфер применения норм для избежания их столкновения у моралистов происходит такое растяжение смысла отдельных норм, что области действия разных норм перемешиваются друг с другом и в значительной степени совпадают.

Между тем как юриспруденция по точной фиксированное™ объема своих понятий, по строгой дедуктивной последовательное™ своего мышления и доказательности своих положений похожа на математаку, наука о нравственное™ имеет из всех наук наиболее неточный, -гуманный и субъективно-свободный характер, представляет самый резкий контраст математике и юриспруденции.

Приноровление юриспруденции разных народов к специфической природе права и связанной с нею потребности в унификации, выработка соответствующих типов и стадий умственных работ, приемов и направления их производства и т. д. — происходят (гак же как и соответствующее, совсем иное по направлению приноровление привычек мышления моралистов к специфической природе морали) путем наивно-бессознательного социального приспособления, без знания и понимания со стороны юриспруденции своей природы и смысла своей деятельности, своего отаошения к специфической природе права и связанной с ней унификационной тенденции и т. д.

Поскольку же иногда возникают среди юристов размышления на тему о смысле и задаче юриспруденции, они имеют весьма поверхностный и не соответствующий существу дела характер.

Так, Иеринг, признаваемый наиболее выдающимся и гениальным из юристов новейшего времени и являющийся духовным отцом и главой новой так называемой практической школы правоведения, счел традиционное, строго объективное, невзирающее на те или иные интересы отношение к изречениям источников позитивного права и подлинному их смыслу, традиционный культ «понятий и логики» и т. д. за какой-то ненужный формализм и подверг их даже осмеянию. Юриспруденция, по мнению его и его господствующей теперь школы, есть практическое искусство, предназначенное для служения охране житейских практических интересов; и задача ее состоит не в том, чтобы определить истинный смысл того или иного изречения источников, с абсолютно логической последовательностью производить свои выводы из общих понятий и положений и т. д., независимо от того, как это отразится на тех или иных житейских интересах тех или иных лиц, а в том, чтобы добывать практичные положения и решения, годные и удобные для применения в судебной практике и для лучшей охраны соответствующих интересов и т. д.

Как видно из предыдущего, это учение представляет существенное заблуждение, продукт непонимания специфической природы права и связанных с ней социальных потребностей и социальной функции юриспруденции*.