«Распределительные» модели условий демократии

Рассмотрим далее те модели условий демократии, которые основываются на идее, что экономический рост влияет на возникновение и укрепление демократии не непосредственно, а через иные социально-экономические факторы, связанные с этим ростом. Особое место в этой группе занимают так называемые «распределительные» модели: модель распределения властных ресурсов Ванханена, модель социального равенства/неравенства Мюллера и модель «многовариантной каузальности» Дайамонда.

Тату Ванханен считал, что демократия предполагает широкое распределение властных ресурсов, под которыми он понимал социальнопрофессиональный статус, образование и наличие земельной собственности. Чем шире распределены властные ресурсы, тем реальнее возможность возникновения демократии. Для эмпирического анализа взаимосвязи демократии (его индекс демократии рассмотрен нами ранее) и социально-экономических условий Ванханен формирует пять измерителей распределения властных ресурсов^[1]:

• 1) IOD {index of occupational diversification) — индекс профессиональной диверсификации, подсчитанный как среднее арифметическое доли городского населения и доли несельскохозяйственного населения;
• 2) IKD {index of knowledge distribution) — индекс распределения знания, подсчитанный как среднее арифметическое долей учащихся и грамотных;
• 3) FF (family farms') — индекс распределения земельной собственности, подсчитанный как доля семейных земельных участков в общем числе земельных владений;
• 4) Среднее арифметическое IOD, IKD, FF;
• 5) IPR (index of power resources) — индекс властных ресурсов, вычисляемый по формуле

Эмпирическое обследование 119 государств^[2], а затем 147 государств^[3] включало анализ процесса возникновения демократии по десятилетиям, начиная с 1850 и по 1988 гг. В качестве статистических методов анализа эмпирических данных использовались корреляционный и регрессионный анализы. Впоследствии данная методология и методика с некоторым дополнением индексов Ванханен использовал для анализа процесса демократизации в Восточной Европе.

Первые исследования Ванханена были направлены на подтверждение следующих гипотез:

• 1) арифметическое среднее IPR по десятилетиям явно выше у демократий, чем у недемократий;
• 2) политические переменные положительно коррелируют с IPR и его компонентами;
• 3) все страны стремятся пересечь порог демократии при одном и том же уровне IPR;
• 4) все страны стремятся пересечь порог демократии, когда IOD, IKD, FF и их арифметическое среднее достигает уровня 30—50%.

В общем и целом результаты эмпирического анализа свидетельствовали о наличии достаточно тесной связи между распределением властных ресурсов и показателями демократии (табл. 9.3).

Таблица 9.3

Корреляции политических переменных с IPR и его составляющими¹

Коэффициенты корреляции, приведенные в таблице, показывают, что переменная политической конкуренции имеет более высокие показатели коррелятивности, чем переменная политического участия, за исключением взаимосвязи с обобщающим индексом властных ресурсов. Индекс демократии в целом имеет самый высокий показатель взаимосвязи с индексом властных ресурсов (0,803) и достаточно высокие показатели корреляции с его составляющими. Все это позволяет говорить о достаточно тесной зависимости между двумя наборами переменных.

Доказана была гипотеза и о более значимых показателях распределения властных ресурсов у демократий, чем у недемократий. Так, арифметическое среднее IPR у демократий по десятилетиям составило:^[4]

1850—1959 — 6,1; 1900—1909 — 11,3; 1970—1979 — 23,9; за весь обследуемый период, т. е. 1850—1979 — 16,3; у недемократий — соответственно 1,0; 1,5; 3,1; 1,7.

Эдвард Мюллер предложил свою модель демократизации как процесса, определяемого экономическим развитием, которое находит выражение в особенностях классовой структуры и в уровнях распределения доходов. Именно последние факторы и следует, по его мнению, считать непосредственными причинами демократизации. Схематически его модель выражается следующим образом (рис. 9.2). Он пишет: «Имеется правдоподобное теоретическое основание ожидать, что отношение между экономическим развитием и демократией может быть более сложным, чем положительная монотонная связь. Действительно, я полагаю, что процесс капиталистического экономического развития имеет положительное прямое влияние отрицательное непрямое влияние на процесс демократизации»^[5][6].

Рис. 9.2. Отношение между экономическим развитием и демократизацией^2.

С одной стороны, процесс капиталистического экономического развития оказывает положительное влияние на демократизацию, так как он сопровождается переходом от сельскохозяйственной занятости населения к его включению в сферу индустрии и услуг. Этот переход вызывает рост городского среднего класса и городского рабочего класса, которые способствуют введению демократии. С другой стороны, капиталистическое экономическое развитие также первоначально усиливает социальное неравенство и, следовательно, негативно воздействует на демократизацию, так как высокий уровень неравенства доходов радикализирует рабочий класс, усиливает классовую поляризацию и понижает толерантность буржуазии к политическому участию низших классов. Следовательно, неравенство доходов несовместимо со стабильностью демократии во времени.

Если говорить о равенстве/неравенстве, то существует несколько моделей взаимосвязи демократии и уровня распределения доходов. Не все исследователи согласны, что такая зависимость существует на национальном уровне. Так, Фредерик Тернер и Марита Карбалью де Силей, сравнивая данные Всемирного банка о распределении доходов с результатами исследования уровней политических прав «Домом свободы», не находят связи между ними на внутринациональном уровне¹. Но одновременно они выдвигают положение о наличии связи между демократией и международным равенством. Конечно, социальное равенство внутри страны играло свою роль в возникновении демократии, но только в истории (США, например). Сегодня следует говорить о том, что возможности полиархии усилились именно потому, что рост доходов на душу населения характеризует сегодня все большее число стран. С другой стороны, опасностью для демократии является разрыв в доходах на душу населения между богатыми и бедными странами. Так, выгоды, полученные от роста, распределяются неравномерно среди стран и народов: 20% населения мира, представляющие собой самую богатую его часть, умножали свои доходы в период между 1960 и 1989 г. в 2,7 раза быстрее, чем 20%, относящиеся к категории бедняков. В 1989 г. 20% самых богатых в мире получали в 60 раз больше, нежели 20% самых бедных (и если говорить о самых богатых и самых бедных, то пропорция составляла 150: I)^[7][8].

Модель «разрыва», предложенная Зехрой Арат, говорит о том, что первоначальный неизбежный разрыв, который существует между удовлетворением гражданских и политических прав и удовлетворением социальных и экономических прав на начальном этапе демократизации, при сохраняющемся или даже понижающемся уровне удовлетворения последних ведет к падению демократии^[9].

Что касается роли классов в политике и политических переходах, то внимание к ним в последние годы также возросло. На это указывает Рэй Кили, критикуя предшествующую концепцию развития за неисторичность, эволюционизм, функционализм, догматизм и неспособность объяснить перемены в современном мире, хотя он и не ограничивает объяснительные причины классами и классовой борьбой^[10]. Интерес к анализу отклоняющихся от статистической зависимости случаев демократизации приводит к восстановлению исторического подхода, опирающегося на поиск причин в классовых взаимоотношениях. В этих условиях приобретает популярность классовый анализ становления диктатуры и демократии марксистского направления в сравнительной политологии. Вновь вызывает интерес классическая книга Баррингтона Мура о социальных источниках диктатуры и демократии¹. Исследователи этого направления делают акцент на классах, классовых коалициях, социальных основаниях аппарата государства и т. д. Так, авторы «Капиталистического развития и демократии» указывают, что демократизация в течение исторической фазы ранней индустриализации стимулировалась рабочим классом, позже — средний класс становится в этом процессе более значимым и, вероятно, хотя и не всегда, сотрудничает с рабочим классом. Главную роль в демократизации они отводят низшим классам. Капиталистическое развитие ослабляет традиционную земельную элиту, рабочие приобретают опыт классовой власти. Становление демократии в истории (и в регионе современных развивающихся стран) подтверждают следующие выводы:

• 1) рабочий класс был наиболее последовательной продемократической силой, хотя иногда склонный к мобилизации харизматическими, а не авторитарными лидерами и партиями;
• 2) земельный высший класс, зависимый от использования значительного по размеру дешевого труда, был последовательно антидемократической силой и противился включению в политику низших классов;
• 3) роль среднего класса в процессе демократизации была двойственной, так как он пытался расширить свое участие в политике, но иногда отвергал подобное участие для рабочего класса^[11][12].

Ларри Дайамонд также считает, что экономическое развитие хотя и связано с возникновением демократии (что эмпирически может быть подтверждено), но следует учитывать все-таки те факторы, связь которых с демократизацией более существенна. Эти факторы, конечно, определяются уровнем экономического развития, но эмпирически подтверждается их большее влияние, чем собственно экономики. Анализируя связи и оценивая более чем тридцатилетний период исследований социально-экономической обусловленности демократии, он делает следующие обобщающие выводы.

Имеется сильная положительная связь между демократией и социально-экономическим развитием. Последнее может быть показано и как ВНП на душу населения, и через индекс физических условий жизни.

Эта связь каузальна по крайней мере в одном направлении: более высокие уровни социально-экономического развития порождают большую возможность для демократического управления.

Она также свидетельствует и о том, что высокие уровни социальноэкономического развития связаны не только с наличием, но и со стабильностью демократии.

Связь между социально-экономическим развитием и демократией является линейной, но в последние десятилетия все более явно походит на кривую — растущие шансы для демократии среди бедных стран и, возможно, среди стран с доходом ниже среднего затем нейтрализуются или даже возникает отрицательный эффект для демократии на среднем уровне развития и индустриализации, и вновь растут в точке, где демократия становится крайне вероятной на определенном высоком уровне экономического развития (приблизительно при доходе на душу населения 6000 долл, в текущих ценах США).

Каузальная связь между развитием и демократией может быть нестабильной во времени и может сама изменяться по периодам или волнам в мировой истории. Нынешняя волна глобальной демократической экспансии может ослабляться или разрушаться при падении дохода ниже «нижней границы», когда, в соответствии с Далем, возможности для демократии являются «хрупкими». Даже более того, нынешняя волна может быть уменьшена или разрушена обратной связью между демократией и развитием на средних уровнях экономического развития.

Уровень социально-экономического развития является наиболее важной переменной в детерминации возможностей демократии, но она не является полностью детерминационной. Другие переменные оказывают влияние, и множество стран все еще имеют формы режимов, которые явно ненормальны при сравнении их с уровнями развития.

Хотя национальный доход на душу населения, по-видимому, должен быть единственной независимой переменной, которая предполагает наиболее надежное и устойчивое предсказание уровня демократии, эта переменная, вероятно, является заменителем более широкой меры нормального человеческого развития и благополучия, которая более тесно связана с демократией. Тезис Липсета может быть, таким образом, слегка переформулирован: чем более зажиточным является народ страны в среднем, тем больше вероятность, что он будет благосклонно относиться к демократии, стремиться к ней и устанавливать демократическую систему в своей стране^[13].

Описанные выше объяснительные модели условий демократии основной акцент делают на социально-экономических факторах. Ясно, что стремление выстроить объективный механизм возникновения демократических политических систем заставляет исследователей искать детерминанты демократии прежде всего в сферах экономики, социального расслоения, международных отношений. Тем более что для эмпирического анализа связей есть необходимый материал и достаточно легко применяются методы статистической науки. Однако наряду с этими исследованиями сравнительная политология включает и модели, основная идея которых состоит в поиске не факторов окружающей среды (инвайроментальных факторов), а внутренних, связанных с развитием самой политической системы. По-видимому, объяснение возникновения демократии посредством собственно политических факторов позволяет решить проблему частичного несовпадения демократии и социальноэкономического развития, о котором говорил Ларри Дайамонд. Кроме того, необходимо учитывать, что политика является относительно автономной сферой жизни общества, имеет свои собственные зависимости и детерминационные связи, учитывать которые необходимо при решении вопроса о трансформации политических систем. Часто возникает вопрос, что первично: демократия или экономическое развитие, не оказывает ли демократическое устройство не просто стимулирующее воздействие на экономический рост и благосостояние, а становится необходимым моментом начала такого развития? Здесь, конечно, демократия из зависимой переменной превращается в независимую, что, в свою очередь, требует иных объяснительных подходов к ее возникновению.

Рассматривая разнообразные факторы демократизации — легитимность, лидерство, политическую культуру, гражданское общество, электоральные системы, конституционные нормы, децентрализацию и т. д., — авторы «Политики в развивающихся странах» признают связь между развитием и демократией несовершенной. Однако они настаивают, что накопление исторических и количественных свидетельств способствует опровержению аргумента, преобладавшего в мышлении исследователей в 1960—1970;е гг., о том, что бедные страны должны забыть о демократии и сосредоточиться на развитии; что авторитарные режимы растут более быстро, чем демократические, и что демократическое политическое участие должно, следовательно, «сдерживаться, по крайней мере, временно, для благоприятствования экономическому продвижению от низшей к средней стадии прогресса»^[14].

В общем, можно выделить следующие основные объяснительные модели, основанные на поиске внутренних факторов демократии: институциональная модель, культурологическая модель и элитистская модель. Подобные модели дополняют картину условий демократии и зачастую служат объяснению новых возможностей ее возникновения при отсутствии достаточных социально-экономических реквизитов.

Хотя более подробно некоторые из этих моделей будут объяснены в последующих главах, здесь все же отметим ряд основных моментов.

Институциональные основы становления демократии связывают с конституционными нормами, с социально-политическими движениями, с политическими партиями, с государственно-политическими режимами. Так, особую роль в переходных процессах играют правительства, деятельность которых способствует или препятствует демократизации. Выделяют, например, четыре модели промежуточных правительств:

• 1) революционные временные правительства, которые вырастают из внутренних революций или государственных переворотов;
• 2) правительства, в которых авторитарные силы и их демократические противники разделяют власть в ожидании выборов;
• 3) правительство, временно руководящее страной до новых выборов, после которых уходящая элита стремится передать власть демократически избранному правительству;
• 4) международные временные власти, при которых ООН наблюдает за процессами демократических перемен.

При этом главным вопросом переходных правительств выступает обеспечение легитимации своей деятельности, без которой переход к демократии невозможен¹.

Вновь появляется значительный интерес к политической культуре и ее роли в переходных процессах, а также в укреплении демократии. Джон Мартц специально пересматривает роль политико-культурного измерения политики, особенно при объяснении переходных структур^[15][16]. Ларри Дайамонд считает, что политическая культура относится к одной из решающих вмешивающихся переменных при исследовании процессов демократизации, и выделяет следующие каналы, через которые политическая культура определяет демократическое становление системы или, наоборот, препятствует демократизации:

• 1) через изменение верований и ощущений руководящих элит;
• 2) через изменение массовой политической культуры;
• 3) через возрождение демократических норм и предпочтений.

Новые демократии могут процветать или ухудшаться со временем;

их окончательное разрушение является другим возможным результатом. Дайамонд утверждает, что «перемены в положении, силе или стабильности демократии редко случаются без некоторых заметных включений в этот процесс политической культуры»^[17].

Элитологический подход к проблеме становления демократии предполагает, что при отсутствии некоторых важных социально-экономических, институциональных, культурно-массовых политических условий или их слабости политическая элита выполняет важные стимулирующие и организационные функции. В этой связи особое значение приобретает «интернационализация» национальных политических элит, которая базируется на интенсивных мировых процессах обмена рабочей силой, технологиями, информацией и культурой. Трудность здесь заключается в готовности и умении «интернационализированной» на основе демократических ценностей политической элиты сочетать демократию с уровнем социально-экономического развития и культурными национальными традициями.

Таким образом, заключая материал данной главы, следует сказать, что изучение условий демократии развивалось двумя путями. Во-первых, происходило усиление многовариативности в выделении основных объясняющих факторов процесса становления демократии. Во-вторых, исследователи сочетали статистически значимые обобщения каузальных связей с историческим анализом отклоняющихся от закономерных случаев.

Вопросы и задания для самоконтроля

• 1. О какой статье С. Липсета идет речь в первой части данной главы?
• 2. Поясните основной смысл подхода С. Липсета к изучению условий демократии.
• 3. Каковы объяснительные модели возникновения демократии?
• 4. Всегда ли исследователи фиксируют прямую связш уровня развития экономики и типа политического режима?
• 5. Какова историческая последовательность условий формирования демократических режимов?

Основные понятия

Условия демократии, корреляционные и причинные взаимосвязи, модели взаимосвязи экономики и демократии, исторические условия демократии, распределительные модели взаимосвязи условий и демократии.

Литература

Основная

Инглхарт, Р. Модернизация, культурные изменения и демократия. Последовательность человеческого развития / Р. Инглхарт, К. Вельцель. — М.: Новое издательство, 2011.

Jluncem, С. М. Сравнительный анализ социальных условий, необходимых для становления демократии / С. М. Липсет, К. Р. Сен, Д. Ч. Торрес // Международный журнал социальных наук. Сравнительная политология. —1993. — № 3.

Пшеворский, А. Демократия и рынок. Политические и экономические реформы в Восточной Европе и Латинской Америке / А. Пшеворский. — М.: РОССПЭН, 1999.

Тернер, Ф. С. Равенство и демократия / Ф. С. Тернер, М. К. де Силей // Международный журнал социальных наук. Сравнительная политология. —1993. — № 3.

Дополнительная

Лейн, Ж.-Э. Сравнительная политология: от политической социологии к сравнительной социальной политике / Ж.-Э. Лейн, С. Эррсон // Политические процессы в России в сравнительном измерении / под ред. М. А. Василика и Л. В. Сморгунова. — СПб.: Изд-во С.-Петербург, ун-та, 1997.

Мельвиль, А. Ю. И вновь об условиях и предпосылках движения к демократии / А. Ю. Мельвиль // Политические исследования. Полис. — 1997. — № 1.

Роузфилд, Ст. Сравнительная экономика стран мира. Культура, богатство и власть в XXI веке / Ст. Роузфилд. — М.: РОССПЭН, 2004.

Теория и методы в современной политической науке / под ред. Ст. Ларсена. — М.: РОССПЭН, 2009.

• [1] Vanhanen Т. The Emergence of Democracy. A Comparative Study of 119 States, 1850—1979. Helsinki: Finnish Society of Science and Letters. 1984. P. 38.
• [2] Vanhanen T. The Emergence of Democracy. A Comparative Study of 119 States, 1850—1979. P. 38.
• [3] Vanhanen T. The Process of Democratization. A Comparative Study of 147 States, 1980—1988. N. Y.: Crane Russak, 1989.
• [4] Vanhanen Т. The Emergence of Democracy. A Comparative Study of 119 States, 1850—1979. P. 45.
• [5] Vanhanen Т. The Process of Democratization. A Comparative Study of 147 States, 1980—1988.
• [6] Muller E. Economic Determinants of Democracy // American Sociological Review. 1995.Vol. 60. № 6. P. 969.
• [7] Тернер Ф. С., де Силей М. К. Равенство и демократия // Международный журналсоциальных наук. Сравнительная политология. 1993. № 3. С. 165.
• [8] Попповиц М., Пинейру П. Как консолидировать демократию? Взгляд сквозь призмуправ человека // Международный журнал социальных наук. Измерение и оценка развития. 1995. № 10. С. 100.
• [9] Arat Z. Democracy and Human Rights in Developing Countries. Boulder, Colo.: LynneRienner, 1991.
• [10] Kiely R. Sociology and Development: The Impasse and Beyond. L.: UCL Press, 1995.
• [11] Moore В. The Social Origins of Dictatorship and Democracy: Lord and Peasant in theMaking of the Modern World.
• [12] Rueshemeyer D., Stephens E., Stephens J. Capitalist Development and Democracy, Chicago: University of Chicago Press, 1992.
• [13] Diamond L. Economic Development and Democracy Reconsidered // ReexaminingDemocracy. Essays in Honor of Seymour Martin Lipset. Ed. by G. Marx and L. Diamond.P. 108—109.
• [14] Diamond L., Linz J., Upset S. (eds.) Politics in Developing Countries: ComparingExperiences with Democracy. 2d ed. P. 24.
• [15] Shain Y., Linz J. Between States: Interim Government and Democratic Transitions. Cambridge: Cambridge University Press, 1995. Ch. 1—4.
• [16] Martz J. Bureaucratic-Authorutarianism, Transitions to Democracy and the Political-Culture Dimension // New Directions in Comparative Politics / H. Wiarda (ed.). Boulder: West University Press, 1991.
• [17] Diamond L. The Globalization of Democracy // Global Transformation and the ThirdWave / R. Slater, B. Schutz, St. Dorr (eds.). Boulder: Lynne Rienner, 1993. P. 27.