Мифологическая критика. 
Введение в литературоведение. 
Основы теории литературы

Корни этого направления в литературоведении находятся в конце XVIII — начале XIX века, когда вспыхнул острый интерес к мифу, приведший к появлению первой мифологической школы, рассмотренной выше. Основное различие между последней и вновь возникшей заключается в том, что мифологические литературоведы XX века занимались не столько анализом национального фольклора и поисками национальных корней, сколько прямым использованием древнего мифа в качестве инструмента для объяснения самой современной литературы. Миф определяется в качестве матрицы, штамповавшей не только первые художественные формы, но и все последующие, вплоть до настоящего времени.

Вся современная литература вдруг предстала насквозь пронизанной «мифологемами», «архетипами». При этом последние понимаются не в качестве «пережитков», а как носители высшей художественности, мудрости и глубины. Легко заметить контраст между этим культом мифа и отношением к нему как к чему-то бессмысленному и бесформенному, которое находим у Вольтера и других просветителей.

Современное мифологическое направление в литературоведении возникло в самом начале XX века в Англии. Толчком к его возникновению послужила знаменитая книга Дж. Фрейзера «Золотая ветвь», первые тома которой появились в последнее десятилетие XIX века. В этой работе английский антрополог основное внимание уделил древним ритуалам, связанным со сменой сезонов (умирание — воскресение) и выросшим на их основе сезонным мифам. Именно поэтому фрейзеровское направление в литературоведении именуют " ритуально-мифологической критикой" . Среди почитателей Дж. Фрейзера оказалась целая группа талантливых ученых Кембриджского университета (Дж. Уэстон, Дж. Харрисон, Г. Мэррей и др.), которые первыми применили новое учение для решения литературных проблем. Сначала Дж. Уэстон в книге «От ритуала к роману» (1920) предложила мифологическое прочтение цикла средневековых романов о Святом Граале, найдя в них множество сезонных ритуалов, а затем Г. Мэррей в работе «Гамлет и Орест» (1927) предположил, что Шекспир в образе Гамлета репродуцировал не более как мифологического бога зимы, замораживающего и убивающего все живое.

В работах Г. Мэррея, много и плодотворно занимавшегося проблемами трагедии, впервые в рамках кембриджской школы была высказана мысль о бессознательных каналах передачи традиций. Проще говоря, гениальный художник бессознательно, вне реального опыта, способен уловить и репродуцировать важнейшие мифологические образы, о которых он никогда ничего не знал. В частности, Шекспир, по утверждению Г. Мэррея, не знал ни мифа об Оресте, ни «Орестеи» Эсхила. И тем не менее его Гамлет — почти точная копия Ореста.

Мысли о бессознательной «заряженности» идеями и образами прошлых эпох впервые возникли у романтиков. Герой романа Новалиса «Генрих фон Офтердинген» (1802) не постигает жизнь, а «узнает» уже когда-то ему известное.

Однако эта мысль была оформлена в стройную теорию одним из крупнейших психологов XX века, швейцарцем Карлом Юнгом. Он выдвинул положение о «коллективном бессознательном» и «архетипе». Наше «коллективное бессознательное» запрограммировано древним опытом, неосознанно передающимся из поколения в поколение. Основным средством передачи является «архетип», который может принимать и современные формы. Например, железнодорожную катастрофу К. Юнг сводит к архетипу борьбы с огнедышащим драконом.

Идеи К. Юнга были усвоены английской мифологической критикой лишь отчасти, поскольку ученики Дж. Фрейзера были воспитаны на позитивистских традициях. Их отталкивала умозрительность теорий К. Юнга, лишенных твердых доказательств и отдающих романтизмом. Зато в Соединенных Штатах учение К. Юнга послужило важнейшим толчком для развития очень влиятельной мифологической школы, первые выступления которой относятся к 1910−1920;м годам, а расцвет падает на 40−60-е. Среди многочисленных ее представителей следует назвать Р. Чейза, Дж. Кэмпбелла, Б. Франклина. Крупнейшим мифологическим критиком часто именуется Н. Фрай. Он действительно очень активно использовал как методологию кембриджских литературоведов, так и юнгианскую. Однако следует заметить, что в его работах нашли применение практически все современные методы исследования — от психоанализа до элементов деконструктивизма.

С помощью мифологической методологии исследования Н. Фрай пытается решить как общие, глобальные, так и частные проблемы литературы. Рассматривая литературный процесс в целом, Н. Фрай связывает зарождение и современное состояние этого процесса с мифотворчеством. Древний миф, по мнению канадского теоретика, совершив что-то вроде гегелевского «витка», возрождается на современном этапе. Н. Фрай считает возможным говорить о «современной иронической мифологии», создателями которой являются писатели типа Кафки или Джойса. Сам Н. Фрай пишет об этом так: «Ирония… начинается с появлением реализма и бесстрастного наблюдения. Но постепенно она сближается с мифом, и в ней опять начинают смутно проступать следы жертвенных ритуалов и черты умирающих божеств. Это возрождение мифа в ироническом особенно заметно у Кафки и Джойса» .

Кроме всего другого, здесь затронута очень дискуссионная проблема — существует ли современная мифология? Мнения на этот счет разделены, но в одном сходятся все специалисты — в своем первозданном виде мифология перестала существовать с развитием сознания и цивилизации. Поэтому мифологические критики заняты преимущественно поисками «пережитков» древних мифов («мифологем», «архетипов») как в литературе, так и в сознании современного человека. Так, если уже упоминавшийся Г. Мэррей видит в образах Ореста и Гамлета архетипы «богов зимы», то другой мифокритик Ф. Фергюссон определяет этих же героев в качестве производных от мифологических козлов отпущения, которых приносили в жертву в реальных древних ритуалах.

Иначе использует мифокритическую методологию исследователь творчества Чехова Т. Уиннер, весьма расширительно толкующий понятие «миф». Он ставит в один ряд как древние, так и «современные» литературные мифы, говоря, в частности, об архетипе и «мифе» Анны Карениной, утверждая при этом, что Чехов в «Даме с собачкой» представил «заниженную версию этого мифа». В сущности, у Т. Уиннера речь идет лишь о типологическом сходстве, для доказательства существования которого вовсе не обязательно было привлекать понятийный и терминологический аппарат мифологической критики.

Даже несколько рассмотренных образцов мифокритики свидетельствуют о ее значительных, хотя и не всегда оправданных претензиях, а также о разнообразии ее исследовательских приемов.

Наибольшее распространение мифологическая критика получила в Англии и США, хотя и в других странах, включая Россию, ее методы исследования использовались весьма широко. Образцы российской мифокритики можно найти, в частности, в сборнике «Литература и мифология» (1975).