Постмодерн: «текучесть» объективной, субъективной и виртуальной реальностей

3. Бауман исходит из того, что есть множество характеристик постмодерна, каждая из которых отражает те или иные стороны этой новой, становящейся реальности.

Вот лишь некоторые черты постмодерна, выделенные самим социологом в книге " Признаки постмодерна" -.

• — плюрализм культур, который распространяется буквально на все: традиции, идеологии, формы, ценности и нормы жизни и т. д.;
• — постоянно происходящее изменение;
• — отсутствие каких-либо властных универсалий;
• — доминирование средств массовой информации и их продуктов;
• — отсутствие основной реальности, ибо все в конечном счете представляет собой символы^[1].

По метафорическому определению 3. Баумана, такой становящийся социум может быть только «текучим». Отсюда — «текучая современность»  — жидкости не фиксируют пространство и не связывают время, они легко перемещаются; в отличие от твердых тел их нелегко остановить — одни препятствия они обтекают, другие — растворяют, а через третьи — просачиваются.

Таковы основания для того, чтобы считать «текучесть» подходящей метафорой для характеристики современности. Соответственно, ее конкретные сферы обладают тем же атрибутивным качеством: «текучие времена», «текучая любовь», «текучий страх», «культура в текучем современном мире», что нашло отражение в вышеназванных работах.

" В настоящее время, — пишет 3. Бауман в книге «Текучая современность» , — не хватает именно таких паттернов, кодексов и правил, которым можно подчиняться, которые можно выбрать в качестве устойчивых ориентиров и которыми впоследствии можно руководствоваться… Это означает, что теперь мы переходим из эры заранее заданных «референтных групп» в эпоху «универсального сравнения», в которой цель усилий человека по строительству своей жизни безнадежно неопределенна, не задана заранее и может подвергаться многочисленным и глубоким изменениям прежде, чем эти уси лия достигнут своего подлинного завершения: то есть завершения жизни человека"^[2].

Особенно кодексы, правила, нормы «размываются» в сфере морали, которая становится амбивалентной и крайне противоречивой.

Но 3. Бауману, мораль постмодернистского общества выглядит так:

— люди перестают быть плохими или хорошими. Они просто " морально амбивалентны" ;

моральные явления не отличаются регулярностью и устойчивостью;

• — моральные конфликты не могут быть разрешены в силу отсутствия устойчивых моральных принципов;
• — нет такого явления, как универсальная, общая для всех мораль',
• — соответственно, нет рационального порядка, ибо нет механизма морального контроля;
• — но мораль не исчезает вообще. Она трансформируется в этическую систему, касающуюся межличностного взаимодействия. Особую значимость приобретает потребность быть для другого',
• — люди обречены на жизнь с неразрешимыми моральными дилеммами^[3].

Для 3. Баумана квинтэссенция постмодерна — это прежде всего определенное состояние общественного сознания, отличное от сознания модерна.

Это отличие выражается прежде всего в рефлексивности постмодернистов, в их критичности не только по отношению к окружающим реалиям, но и к себе, своим идеям и действиям. Постмодернистская ментальность позволяет индивидам преодолевать власть структур, характерную для общества модерна, которая задавала вполне определенные жизненные ориентиры. Более того, постмодернистское сознание дает индивидам также возможность выйти за пределы влияния социальных структур. Это позволяет им лучше реализовать свой интеллектуальный потенциал вне зависимости от социального происхождения.

Общественное сознание постмодерна не ориентировано на поиск окончательных истин. Скорее постмодернисты стремятся к утверждению нового — «текучего»  — стандарта истины и референтов, предполагающего их относительность. Так, социолог говорит о приходе нового «краткосрочного» сознания на смену «долгосрочного» .

3. Бауман показывает это на примере изменений в сексуальности и трудовой деятельности в эпоху постмодернити: «Браки, заключаемые „до тех пор, пока не разлучит нас смерть“, ныне стали редкостью: партнеры уже не предполагают долго составлять друг другу общество. Согласно последним подсчетам, молодого американца или американку со средним уровнем образования в течение их трудовой жизни ожидают по меньшей мере одиннадцать перемен рабочих мест, и эти ожидания смены точек приложения своих способностей наверняка будут нарастать, прежде чем завершится трудовая жизнь нынешнего поколения. Лозунгом дня стала „гибкость“, что применительно к рынку труда означает конец трудовой деятельности в известном и привычном для нас виде, переходе к работе по краткосрочным, сиюминутным контрактам либо вообще без таковых, к работе без всяких оговоренных гарантий»^[4].

" Краткосрочное" сознание способствует развитию рефлексивности относительно своей идентичности. Возникшая новая проблема, «мучающая людей» в современном обществе, «состоит не столько в том, как обрести избранную идентичность и заставить окружающих признать ее, сколько в том, какую идентичность выбрать и как суметь вовремя сделать другой выбор, если ранее избранная идентичность потеряет ценность или лишится ее соблазнительных черт»^[5].

Этика поведения у модернистов и постмодернистов принципиально разная. Модернисты стремились понять мир, прежде всего, с помощью рационального инструментария, преследуя цель «расколдовать» его.

Постмодернисты же не чураются иррациональных понятий, толерантно относятся к мистике и вообще учатся жить с явлениями, которые пока не получили объяснения и скорее относятся к человеческим эмоциям. Они не пытаются ниспровергнуть определенные «истины», заменив их своими, новыми истинами.^[6]

Модернисты хотели контролировать мир, покорять природу. Постмодернисты не только не стремятся к этому, а, напротив, предпринимают усилия, чтобы разрушить этот контроль, осознавая, что в новых рефлексивных объективных и субъективных реалиях он просто невозможен.

3. Бауман написал специальную работу, посвященную сравнительному анализу общественного сознания модерна и постмодерна, которая называется " Законодатели и интерпретаторы.: о модерне, постмодерне и интеллектуалах" (1987 г.).

Под «законодателями» социолог имеет в виду интеллектуалов с модернистским мышлением. Для них характерно следующее:

• — авторитарные суждения, особенно в случаях, когда необходимо сделать выбор между разными мнениями;
• — сами авторитарные суждения, по существу, подталкивают людей к выбору определенных мнений, обеспечивая веру в их правильность и обязательность следования им;
• — авторитет лежит в основе «высшего знания» ',
• — " законодатели" -интеллектуалы имеют больший доступ к знанию в сравнении с остальными;
• — считается, что они владеют истиной, способны формировать моральные суждения и истинный художественный вкус, что имеет универсальную валидность',
• — знания рассматриваются как фактор поддержания социального порядка, причем это знание не соотносится с конкретным локальным социумом;
• — на этом основании " законодатели" -интеллектуалы имеют право узаконивать или, напротив, ниспровергать локальные идеи, соответственно, обладают огромной властью по формированию знания людей^[7].

" Интерпретаторы" — это интеллектуалы с постмодернистским мышлением. Соответственно, для них характерно иное:

• — они делают доступными идеи одного сообщества для восприятия другим сообществом;
• — они не ориентированы на выбор «лучших идей», их цель — обеспечить коммуникацию между автономными сообществами;

интерпретаторы стремятся предотвратить искажение в процессе коммуникации;

— для этого они развивают глубокое понимание той системы знаний, которую необходимо адаптировать для восприятия другими, сохраняя баланс между смыслом, вкладываемым адресантом и пониманием адресата^[8].

Постмодернистское мышление, но существу, предполагает принятие амбивалентности знания и морали как естественного положения вещей. Никто из интерпретаторов не обладает более превосходной позицией по отношению к кому-либо другому в праве на истину. Поэтому постмодернистское мышление интерпретаторов по своей природе толерантному либо оно принимает существование различий как естественную данность. Утверждение толерантного мышления тем более необходимо в виду появления и сосуществования многочисленных сообществ, которые функционируют относительно самостоятельно и отнюдь не проявляют тенденции к солидарности.

По 3. Бауману, в условиях «текучего» модерна формируется «культурный элитизм» — чувство дома в любой культурной среде, не рассматривая ни одну из сред как дом, кроме той, в которой находится собственно дом^[9].

Все большую значимость в условиях текучей современности обретает виртуальная реальность у представленная в виде симулякров. Они способствуют порождению принципиально новой потребности — желания желания; люди же при этом все более становятся «коллекционерами ощущений»^[10]. Отныне не " законодатели" -интеллектуалы и не какие-либо авторитарные суждения определяют, что есть желаемая «истина», чего, собственно, хотеть, а все более коды сигнификации опредяляют и характер сознания людей, и их рефлексивность относительно практически всего их окружающего.

Текучая современность обладает качествами сложного социума. Для него, в частности, характерен " эффект бабочки" — по 3. Бауману — поведение сложных систем с многочисленным числом независимых переменных является непредсказуемым. Эта непредсказуемость зависит не от нас — нашей некомпетентности, недобросовестности и т. д., а обусловлена самой природой сложных систем. «Так как обитаемый нами мир является сложной системой, которую можно представить, сто будущее является великим неизвестным; оно непременно останется неизвестным, чтобы мы не делали»^[11].

В условиях текучей современности новое содержание обретает " эффект безразличия" — по 3. Бауману — уловка, используемая бюрократией, в условиях индустриального модерна, состоящая в подмене ответственности по отношению к индивиду ответственностью во имя автономии, что предполагает осуществление этически нейтральных действий. В условиях постмодерна «эффект безразличия» предполагает замену ответственности по отношению к другим на ответственность за себя^[12].

Все большее распространение получает виртуальный секс — по 3. Бауману — «интернет-посреднический» секс, для которого, с одной стороны, характерно: удобство, выражающееся в сведении усилий до минимума; скорость сокращения дистанции между желанием и его удовлетворением; предрасположенность к страхованию от последствий; а с другой — утрата качества собственно человеческого взаимодействия, что ведет к росту одиночества и распространению социально болезненных чувств покинутости^[13].

Возникает «потребительский синдром» — по 3. Бауману — в условиях текучего модерна ценность новизны ставится превыше всего, что и порождает неудовлетворенные желания бесконечного потребления без достижения определенного уровня или конечной точки, что формирует новый социальный тин человека выбирающего. Квинтэссенция потребительского синдрома — скорость, доступ, трата^[14].

Социолог особо подчеркивает, что потребительство принципиально отлично от потребления, будучи типом социальной организации, основанное на силе, координирующей систематическое воспроизводство, социальную интеграцию, социальную стратификацию индивидов в контексте фактора новизны как высшей ценности, что характерно для текучей жизни в условиях текучей современности.

" «Потребительство» возникает, когда потребление занимает решающую роль, которую ранее играла работа в обществе производителей… В отличие от потребления, являющегося главным образом характерной чертой и занятием индивидов, потребительство есть атрибут общества". Оно предлагает огромное количество «новых начал», включая шансы быть «рожденным заново» через переделку своей идентификации^[15].

Вместе с тем 3. Бауман считает необходимым подчеркнуть то, что нет рельефной границы между постмодерном и радикальным модерном: «постмодерн не обязательно означает конец, дискредитацию или отрицание модерна… Постмодерн — это саморефлексивный модерн»^[16].

• [1] Bauman Z. Intimations of Postmodernity. London: Routledge, 1992.
• [2] Бауман 3. Текучая современность. СПб.: Питер, 2008. С. 13.
• [3] Bauman Z. Postmodern Ethics. Oxford: Basil Blackwell, 1993; Bauman Z. Life in Fragments: Essays in Postmodern Morality. Oxford: Blackwell, 1995.
• [4] Бауман 3. Индивидуализированное общество. М.: Логос, 2002. С. 29−30.
• [5] Там же. 185.
• [6] Bauman Z. Postmodern Ethics. Oxford: Basil Blackwell, 1993. P. 193.
• [7] Bauman Z. Legislators and Interpreters: On Modernity, Post-Modernity and Intellectuals. Cambridge: Polity Press, 1987. P. 4—5.
• [8] Bauman Z. Legislators and Interpreters: On Modernity, Post-Modernity and Intellectuals. Cambridg: Polity Press, 1987. P. 5.
• [9] Bauman Z. Culture in a Liquid Modern World. Cambridge: Polity Press, 2011.
• [10] Бауман 3. Глобализация. Последствия для человека и общества. М.: Весь Мир, 2004. С. 120.
• [11] Bauman Z. 44 Letters from the Liquid Modern World. Cambridge: Politv Press, 2011. P. 107.
• [12] Bauman Z. The Art of Life. Cambridge: Polity Press, 2008.
• [13] Bauman Z. 44 Letters from the Liquid Modern World. Cambridge: Politv Press, 2011. P. 22−24.
• [14] Bauman Z. Liquid Life. Cambridge: Polity Press, 2007; Bauman Z. Consumering Life. Cambridge: Polity Press, 2007.
• [15] Bauman Z. Consuming Life. Cambridge: Polity Press, 2007.
• [16] Bauman Z. Modernity and Ambivalence. Ithaca: Cornell University Press, 1991. P. 272.