Понятие, значение и особенности необходимой обороны

Допустимая обществом возможность причинения защитительного вреда известна с давних времен. Так, в Ветхом Завете получило отражение право каждого человека на лишение жизни вора, проникающего в дом (Исход 22:2)'. В Коране говорится о необходимости защиты единоверца (8:72—74)^[1][2].

В отечественном праве положения о причинении вреда при необходимой обороне содержались в Уложении царя Алексея Михайловича 1649 г., Артикулах воинских Петра I 1715 г. и других нормативных правовых актах (подробнее см. в § 2 гл. 23). В советский период развития нашего общества Руководящие начала по уголовному праву РСФСР 1919 г. допускали причинение вреда при необходимой обороне только в том случае, если к защищающемуся применялось насилие. УК РСФСР 1922 г. в объект защиты при необходимой обороне включил нрава других лиц (не только защищающегося). Основные начала уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик 1924 г. круг объектов расширили до интересов государства, а одноименные Основы 1958 г. дополнили этот круг интересами общества. Наконец, УК России 1996 г. закрепил в качестве объектов защиты при необходимой обороне любые правоохраняемые интересы.

Ранее специалисты в области уголовного права определяли необходимую оборону как «защищеше права силою противу незаконнаго, настоящаго нападешя, которое не можетъ быть отвращено вовремя государствомъ»^[3]; как право посредством силы отражать несправедливое нападение, от которого иначе уклониться нельзя^[4]; как вынужденное защищение против предстоящего нападения^[5]; как отражение силою противозаконного посягательства^[6]; как столкновение двух сил — правды и несправедливости, при котором первая должна иметь перевес^[7].

В соответствии с теоретическими положениями и действующим российским уголовным законодательством необходимая оборона представляет собой предусмотренную ст. 37 УК РФ защиту личности и прав обороняющегося или других лиц, интересов общества или государства от общественно опасного посягательства путем причинения вреда посягателю, если при этом не допущено превышени я допустимых пределов. Например, гражданин, выступая на защиту женщины, подвергающейся насилию, опасному для ее здоровья / жизни, причиняет вред здоровью насильника. При этом не имеет значения, могло ли обороняющее (-ся) лицо предотвратить посягательство, наступление преступных последствий иными способами или не могло. Так, Президиум Верховного Суда РФ в постановлении от 12.03.2003 указал, что уголовное дело в отношении Кештовой должно быть прекращено на основании п. 2 ч. 1 ст. 24 УПК РФ, независимо от того, могла ли она предотвратить наступление тяжких для себя последствий другими способами, лишая нападающего жизни¹.

27.09.2012 Пленум Верховного Суда РФ принял постановление № 19 «О применении судами законодательства о необходимой обороне и причинении вреда при задержании лица, совершившего преступление» (далее — постановление Пленума Верховного Суда РФ от 27.09.2012 № 19). Аргументируя необходимость его принятия, судья Верховного Суда РФ В. П. Степалин отметил, что полученные статистические данные показали преимущественное применение положений о необходимой обороне перед иными обстоятельствами, отраженными в гл. 8 УК РФ (90% судебных решений). За два с половиной года |с 2009 г.| со ссылкой на ст. 37 УК РФ оправданы 162 чел., со ссылкой на ст. 38 УК РФ — 11 чел., на ст. 39 УК РФ — 3 чел., на ст. 42 УК РФ — 4 чел.; со ссылкой на ст. 40 и 41 УК РФ дел не было. Судья Свердловского обл. суда В. Н. Курченко сообщил, что судами Свердловской области за последние два года осуждено 200 чел. за превышение пределов необходимой обороны, что при решении вопроса о наличии / отсутствии превышения пределов необходимой обороны судебные ошибки допускаются из-за поверхностного исследования фактических обстоятельств дела под впечатлением лишь тяжких последствий от действий обороняющихся или посягающих лиц, отрицательных данных о прожитой ими жизни^[8][9].

Право на необходимую оборону в равной мере принадлежит всем людям (и положения ст. 37 УК РФ в равной мере распространяются на всех лиц, находящихся в пределах действия российского уголовного закона) независимо от их профессиональной или иной специальной подготовки и служебного положения, от того, причинен ли лицом вред при защите своих прав или прав других лиц, охраняемых законом интересов общества или государства, а также независимо от возможности избежать общественно опасного посягательства или обратиться за помощью к другим лицам, органам власти (см. ч. 3 ст. 37 УК РФ в ред. от 27.07.2006). Аналогичные положения формулировались в разъяснениях Верховного Суда и в связи с применением ранее действовавшего уголовного законодательства (см. п. 3 утратившего силу постановления Пленума Верховного Суда СССР от 16.08.1984 № 14 «О применении судами законодательства, обеспечивающего право на необходимую оборону от общественно опасных посягательств» (далее — постановление Пленума Верховного Суда СССР от 16.08.1984 № 14)), и в силу реализации нынешних законодательных положений (см. п. 1 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 27.09.2012 № 19).

Для некоторых лиц применение всех возможных сил и средств для защиты является не только правом, но и обязанностью (например, для сотрудников ОВД, федеральной службы безопасности, вооруженной охраны, рыбнадзора, лесничества).

Необходимая оборона может быть выражена.

S в самозащите — в обороне своей личности и защите своих нрав, например защите своей жизни или права собственности;

S в защите других физических лиц и их интересов, причем любых лиц: вменяемых и невменяемых, совершеннолетних и несовершеннолетних;

S в защите интересов общества или государства, в частности, общественного порядка, собственности, государственной безопасности.

Значение необходимой обороны заключается в том, что она:

• —" позволяет гражданам активно защищать свои интересы и пресекать преступления;
• —" помогает государству выполнить одну из основных его функций — защитить членов общества, институты общества и государства.

Причинение вреда нападающему лицу при защите личности и прав обороняющегося или других лиц, охраняемых законом интересов общества или государства может быть признано общественно полезным только следственно-судебными органами, поэтому правовые отношения по поводу поведения обороняющегося) возникают между последним и государством в лице указанных компетентных органов. Иными словами, лицо, совершившее предусмотренное уголовным законом деяние в связи с необходимостью к защите, вступает в уголовно-правовые (уголовно-процессуальные) отношения (вовлекается в уголовное судопроизводство). Соответственно, и прекратиться эти отношения на основании п. 2 ч. 1 ст. 24 УПК РФ могут лишь по волеизъявлению следственно-судебных органов.

Между тем органы предварительного расследования и суда при выяснении фактических обстоятельств, но уголовным делам испытывают затруднения в отграничении вреда, причиненного при необходимой обороне, от преступления. Это происходит, во-первых, потому, что действия по причинению вреда нападающему в состоянии необходимой обороны похожи на преступление, происходят в одной поведенческой плоскости. Во-вторых, потому, что реальное бремя доказывания правомерности / неправомерности причиненного вреда нередко ложится не на того, кто, но службе обязан устанавливать обстоятельства содеянного, а на того, кто желает что-то доказать в своих интересах. В-третьих, потому, что действия по причинению вреда как нападающего, так и защищающего (-ся) осознанны, более того, — умышленны, и «нередко только случай решает, кто из них станет преступником, а кто жертвой»^[10]. Так, Гелаев заявил суду о том, что он находился в состоянии необходимой обороны. Суд нс согласился с данным утверждением. Между тем из показаний свидетелей явствует, что они не видели, как и при каких обстоятельствах Гелаев наносил удары ножом потерпевшему, что драка произошла очень быстро, инициатором конфликта явился потерпевший, который был выше и сильнее Гелаев, что осужденный охарактеризован как спокойный человек, а потерпевший Кавтаров, наоборот, как вспыльчивый¹.

Таким образом, произведенное в указанной плоскости необходимое защитительное деяние фактически является вредным, поскольку оно наносит ущерб интересам других лиц, их благам, ценностям. Выходя же за ее [плоскости] рамки, мы одобряем, а иной раз и поощряем действия по защите этих интересов, благ, ценностей.

Именно потому, что противоборствующие лица находятся в одной поведенческой плоскости, сложно отграничить преступное деяние от защитительного, тем более что обороняющий (-ся) лишает жизни нападающего или причиняет вред его здоровью намеренно, т. е. относится к причинению защитительного вреда вполне осознанно. Такое поведение не только запрограммировано в его сознании (а возможно, и на подсознательном уровне), но и зависит от психической организации деятельности самого защищающего (-ся) человека, его характера, физических качеств и других индивидуальных особенностей. В экстремальной ситуации запрограммированное поведение реализуется, как правило, быстро и жестко.

Так, на вопрос: лишите ли вы жизни нападающего, если его действия будут содержать реальную угрозу вашей жизни или жизни других людей (например, нападающий прицелился, чтобы произвести в вас выстрел, или замахнулся, чтобы ударить ножом) — готовый положительный ответ предложили практически все респонденты^[11][12]. Отрицательный ответ дал лишь один человек. Наибольшее затруднение у реципиентов вызвала ситуация, в которой действия нападающего угрожали бы их здоровью (например, в случае, если нападающий намеревался ранить или ударить каким-либо предметом или фактически причинил вред здоровью человека). Затруднились в выборе поведения по защите 28,6% респондентов. Однако ответ — согласие на лишение жизни нападающего — вновь оказался готов у преимущественного большинства анкетируемых лиц — 54,8%. Отказались лишать жизни нападающего 9,5% респондентов.

Проведенное исследование показало, что преимущественному большинству респондентов (69%) не приходилось причинять вред правонарушителю с целью защиты себя или других лиц, их прав, имущества, других интересов общества или государства от общественно опасного посягательства. Указанные реципиенты — люди, наиболее часто вступающие в конфликтные ситуации с правонарушителями, — не считают право необходимой обороны всеобъемлющим, вседоступным, а тем более поощряемым. Те лица, которым приходилось причинять вред правонарушителям в ситуации необходимой обороны (31%), ни в одном случае не были поощрительно отмечены за свое позитивное поведение. Более того, заявили, что не воспользуются правом необходимой обороны в отношении: а) беременной женщины — 76,2%, б) пожилого [дряхлого] человека — 52,4%, в) душевнобольного — 35,7%, г) несовершеннолетнего [слаборазвитого физически] — 33,3%,.

д) лица, находящегося в состоянии [сильного] опьянения, — 4,8% респондентов. Несовершеннолетний и пожилой возраст вызвал затруднение многих анкетирусмых в принятии решения о своем поведении (соответственно у 26,2 и 23,8% респондентов).

Не менее удивительны результаты опроса реципиентов другой группы — курсантов академии МВД России, 38,5% которых высказались, что не воспользуются правом необходимой обороны (вплоть до лишения жизни нападающего) в отношении беременной женщины [даже при реальной угрозе жизни опрашиваемых курсантов]. 30,8% реципиентов затруднились в принятии решения. Не воспользуются этим правом в отношении: а) пожилого [дряхлого] человека — 23,1%, б) душевнобольного — 7,7%, в) несовершеннолетнего [слаборазвитого физически] — 12,8%, г) лица, находящегося в состоянии [сильного] опьянения, — 5,1% из числа опрошенных курсантов.

Данное решение респондентов второй группы скорее всего вызвано тем, что опрашиваемые — молодые люди 18—20-летнего возраста, которым до настоящего времени не удалось ощутить себя в «шкуре» обороняющего (-ся) от преступного посягательства. В этом смысле их можно понять. Странность же полученных ответов заключается в том, что, во-первых, респонденты первой группы — более опытные граждане, наиболее часто вступающие в конфликтные отношения с правонарушителями, также в значительной своей массе нс желают воспользоваться правом необходимой обороны, которое может быть связано с причинением вреда перечисленным категориям правонарушителей; во-вторых, курсанты к моменту опроса изучили курс Общей части уголовного нрава, сдали экзамен по курсу, им известны положения ст. 37 УК РФ, они знают, что обладают правом причинения вреда в пределах необходимой обороны любому лицу, посягающему на охраняемые законом интересы.

Думается, что проблема реализации права необходимой обороны заключается не столько в недостаточной пропаганде данного права, в отсутствии поощрения активного поведения обороняющего (-ся) лица, сколько в нравственных социальных установках, в психологической неготовности причинить защитительный вред. Жалость, боязнь причинить вред более слабому [в соответствующий момент] человеку, невиновному [плоду беременной женщины], пренебрежение опасностью со стороны названных нападающих людей приводят к программированию в сознании правоиослушных граждан указанных ранее решений, чем создают другую проблему — повышенной виктимности обороняющих (-ся) лиц.

Причинение вреда при задержании лица в связи с его противоправным деянием для доставления в органы власти, напротив, среди первой группы опрашиваемых лиц распространено и применялось 81% респондентов. Однако поощрению (причем в устной форме) такого поведения были удостоены всего-навсего 11,9% данных лиц. Как и в ситуации с необходимой обороной, анкетируемые не пожелали воспользоваться своим правом на причинение вреда в отношении: а) беременной женщины — 78,6% респондентов, б) пожилого [дряхлого] человека — 59,5%, в) душевнобольного — 40,5%, г) несовершеннолетнего [слаборазвитого физически] — 45,2%, д) лица, находящегося в состоянии [сильного] опьянения, — 19%. Наибольшее затруднение в принятии решения о своем поведении по задержанию правонарушителя также вызвал несовершеннолетний и пожилой возраст задерживаемого (соответственно у 16,7 и 19% анкетируемых лиц). О нешироком использовании (желании использовать) права необходимого причинения вреда при задержании правонарушителя народными дружинниками говорит и тот факт, что лишь 23,8% из них, застигнув лицо на месте преступления, попытались бы лично задержать последнего (в некоторых случаях предварительно вызвав сотрудников ОВД). При этом следует отметить, что все опрашиваемые являются физически полноценными людьми. Респонденты от 19 до 33 лет составляют 40,5%, от 35 до 43 лет — 11,9%, от 46 лет до 51 года — 14,3%, от 55 до 63 лет — 33,3%. На долю мужчин приходится 85,7% всех анкетируемых лиц.

Правомерность причинения вреда при необходимой обороне должна отвечать определенным условиям.

• [1] См.: Библия. Книги Священного Писания Ветхого и Нового Завета (канонические) в русскомпереводе с параллельными местами и приложениями. М.: Российское библейское общество, 1999.С. 91. Ветхий Завет.
• [2] См.: Коран / перевод смыслов и комментарии Э. Р. Кулиева. 3-е изд. М.: Умма, 2004. С. 210.
• [3] Спасовичъ В. Д. Учебникъ уголовнаго права. СПб.: Тип. 1осафата Огризко, 1863. Т. I. Вып. 1: Общая часть уголовнаго права матер1альнаго. С. 107.
• [4] См.: Будзинскш С. Начала уголовнаго права. Варшава: Тип. И. Яворскаго, 1870. С. 133.
• [5] См.: Баршевъ С. Обппя начала теорш и законодательствъ о преступленiяхъ и наказашяхъ. Въдвухъ раздЬлахъ. М.: Университетская тип., 1841. РаздЬлъ I: О преступлешяхъ вообще. С. 37.
• [6] См.: Неклюдов Н. А. Уголовное право. Общая часть. СПб.: Тип. П. П. Меркульева, 1875. С. 41.
• [7] См.: Калмыкове П. Д. Учебникъ уголовнаго права. Часть Общая. СПб.: Тип. Товарищества"Общественная польза", 1866. С. 55.
• [8] См. ВВС РФ. 2003. № 11. С. 17−18.
• [9] См. ВВС РФ. 2012. № И. С. 1−2.
• [10] См.: Юшков Ю. Н. Институт необходимой обороны и его роль в борьбе с преступностью в современных условиях // Государство и право. 1992. № 4. С. 61—62; Рвпецкая Л. Л. Виновное поведениепотерпевшего и проблемы реализации принципа справедливости в уголовной политике: автореф. дис… канд. юрид. наук. М., 1992. С. 12. См. также: Бахтеева Е. И. Превышение пределов необходимой обороны: проблемы квалификации: автореф. дис… канд. юрид. наук. Екатеринбург, 1997. С. 5 ;Обзор надзорной практики Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда Российской Федерации: за 2006 год// ВВС РФ. 2007. № 12. С. 19; за 2005 год// ВВС РФ. 2006. № 10. С. 24,30; постановления Президиума Верховного Суда РФ: от 06.12.2006 № 150-П06 по делу Белкина // ВВС РФ.2007. № 11. С. 8−9; от 12.03.2003 по делу Кештовой // ВВС РФ. 2003. № И. С. 17−18; от 01.06.1994но делу Чимитова // ВВС РФ. 1994. № 9. С. 3—4; постановление Президиума Верховного СудаРСФСР от 06.11.1991 по делу Панькова // ВВС РФ. 1992. № 2. С. 5—7; постановление ПленумаВерховного Суда СССР от 14.11.1984 по делу Аветисяна // ВВС СССР. 1985. № 6. С. 14—15; постановление президиума Московского городского суда от 29.05.1997 по делу Поворова // ВВС РФ.1998. № 1. С. 8—9; постановление президиума Брянского обл. суда от 05.04.1995 по делу Шумейко //ВВС РФ. 1996. № 1. С. 15—16; постановление президиума Тамбовского обл. суда от 21.06.1993по делу Баженова // ВВС РФ. 1994. № 5. С. 13—14; постановление президиума Новгородскогообл. суда от 17.02.1994 по делу Медведкина // ВВС РФ. 1994. № 6. С. 14—15; определения Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда РФ: от 04.06.2012 № 32−012−10 по делу К. и X. //ВВС РФ. 2012. № 10. С. 7; от 17.03.1995 по делу Пижегородова // ВВС РФ. 1995. № 9. С. 8 ;от 03.02.1994 по делу Григоровича // ВВС РФ. 1994. № 11. С. 2—3; определение Судебной коллегиипо уголовным делам Верховного Суда РСФСР от 31.03.1989 по делу Афанасьева // ВВС РСФСР.1990. № 1. С. 4—5; Право на необходимую оборону (Обзор судебной практики) // ВВС СССР. 1983.№ 3. С. 16—23; уголовное дело № 72 953 от 02.08.2004 СО при Московском РОВД г. Н. Новгорода, прекращенное 31.12.2004.
• [11] См.: Обзор надзорной практики Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда Российской Федерации за 2005 год // ВВС РФ. 2006. № 10. С. 24.
• [12] Здесь и далее использованы результаты проведенного автором анкетного опроса членов добровольных народных дружин.