Естественнонаучные основы психологии как альтернатива психофизиологическому редукционизму

Представим другой аспект, связанный с разделяемой многими (но не авторами данного учебника, проводившими свои исследования на основе культурно-исторической концепции и деятельностного подхода) позицией, учитывающей включение психологического знания в контекст постпостпозитивистской методологии.

Анализ психологических закономерностей в контексте изучения «глобального нейронного рабочего пространства» головного мозга — основной поворот включения психологического объяснения в рамки естественнонаучного. За этим может вскрываться определенный путь такого познания, который кратко описывается триадой «нейрон — модель — теория». Выделение в звене модели когнитивных структур — как основ организации познания — стало также основанием другого пути, предполагающего состыковку в этом звене общего поля рассмотрения законов, раскрываемых разными дисциплинами — и науками о мозге, и психологией, и лингвистикой, и системами «искусственного интеллекта» .

Наряду с этим продолжают развиваться и прежние пути сведения психики к «отражательной деятельности мозга» — одна из линий редукции психического, встречающаяся и у ряда авторов, ведущих психофизиологические исследования, и у авторов ряда современных философско-методологических концепций (Н. Хомский, Дж. Фодор и т. д.).

При этом не следует смешивать научную и мировоззренческую позиции. Ряд крупнейших ученых (Ч. Шеррингтон, Дж. Экклз и т. д.) внесли огромный вклад в физиологию рефлекторных процессов и понимание законов высшей нервной деятельности, отделяя духовную природу человека, его сознание, «духовный мир» как не подлежащие научному объяснению. Другие оставляли за психологией право развиваться по пути научного познания, но с выделением своего собственного предмета, не смешиваемого с предметом физиологии. Так, И. П. Павлов поздравлял Г. И. Челпанова с открытием при Московском университете Психологического института и, не включая анализ «психического содержания» в собственные исследования, указывал на то, что только общие усилия — при разных подходах к изучаемому предмету и сложении всех «долей» научного познания — приведут в пониманию законов поведения.

Позже павловское учение стало рассматриваться как возможная основа перестройки психологии на пути освоения объективных методов. Но это было не его предложение, а предложение партии и правительства о перестройке психологии на основе павловского учения, что отразилось в проведении соответствующих Павловских сессий (1950 г. и последующие). После отстаивания Б. М. Тепловым идеи объективного метода в психологии на другой основе — не психофизиологического редукционизма, а обоснования критериев объективности метода психологического исследования [1985] - возможность психологического объяснения в СССР была оставлена за психологией.

Рассмотрение бихевиоризмом законов поведения как не связанных с анализом психического содержания, помещаемого — на основе последовательной позитивистской методологии — в «черный ящик», как и связь этого научного направления с павловским учением, столь хорошо представлено в истории психологии, что делает его излишним в данном учебнике.

В чем заключается специфика психологического объяснения — специальная тема, которая начинает обсуждаться в главе о сути психологических законов. Отметим пока позиции, так или иначе восходящие к теории двух факторов, которая стала «переходным мостком» от биологических и социологических объяснений к психологическим. То, что психология находится на стыке естественных и общественных наук, а биологические и социальные предпосылки включены в движущие силы развития сознательной деятельности человека, рассматривалось в отечественной психологии как основа возникновения редукционизма указанных двух типов. Это стало также «естественным» базисом формулирования соответствующих концепций (например, А. Валлона) в возрастной психологии, которые сводили психологическое объяснение к указанию соответствующих факторов развития.

Построение психологического объяснения в апелляции к категориальному аппарату и законам психофизиологии («деятельности мозга») означает подмену и предмета изучения, и делаемых на его основе обобщений конструктами и содержательными основаниями теорий, сформулированных в рамках другой научной области знания. Оправдание такой редукции ссылкой на естественнонаучную направленность психологического исследовании и идеологически провозглашаемый «монизм» более характерно для ряда отечественных авторов. Но традиция использования теории двух факторов не была господствующей в отечественной психологии, и рассмотрение естественнонаучных основ психологии не обязательно означало переход к редукционистским объяснениям.

А. Р. Лурия рассмотрел соотношение психологического знания с современным психофизиологическим знанием (конец 70-х гг. XX в.) и нейропсихологией, указав роль «психологически ориентированной физиологии человека» именно в качестве раскрывающей естественнонаучные основы психологии, а не механизмы регуляции психической деятельности. Введенное им представление о функциональных системах и по сей день является блестящей попыткой преодоления методологически представленных теорий «тождества» и «взаимодействия», «параллелизма» и концепции «двух факторов». Согласно этому подходу, связующему культурно-исторически и деятельностно ориентированную психологию, «все психические процессы (перцепторное действие, активное движение, речевая и интеллектуальная деятельность) являются сложными функциональными системами, которые включают в свой состав мотивы и цели, осуществляются сложным набором операций (которые часто могут взаимно заменяться) и опираются на „чувственную ткань“, создаваемую непосредственными иннервациями определенных групп нейронов. Известно также, что все эти формы психической деятельности… являются социальными, но своему происхождению, опосредствованными по строению и системными по способам организации» [Лурия Л. Р., 1978, с. 23].

В последние два десятилетия можно констатировать следующие ярко выраженные тенденции. С одной стороны, это возрождение редукционистских объяснений на основе новых достижений нейронной науки и — в определенной степени — когнитивной науки. С другой стороны, это бурное развитие направлений, связанных с психологической практикой и разработками «психологических технологий», в контексте которых множатся другие типы объяснений, восходящие не только к неофрейдизму, глубинной психологии и когнитивизму, но и к экзистенциальной психологии, а теперь еще и к «позитивной» (в другом контексте, чем методология позитивизма как философского учения).