Особенности постмодернистского теоретизирования

Современные обществоведы интерпретируют общество постмодерна, являющееся третьей стадией в развитии капитализма (после модерна и радикального модерна). По существу, постмодерн представляет собой эпоху в развитии человечества, для которой характерно качественное увеличение неопределенности многих социальных реалий, что связано со случайностью, многовариантностью и альтернативностью развития, а также с возникновением виртуальных реальностей, в которых господствуют симулякры и симуляции.

Ученым приходится рефлексировать в отношении новых социальных реалий, их усложняющейся динамики. Как правило, следуя принципу свободы от оценочных суждений, они вносят существенные коррективы в свой теоретико-методологический инструментарий, предлагают действительно инновационные подходы к анализу постмодернистского социума. В итоге формируется социологический постмодернизм как совокупность новых способов осмысления постмодерна, которые находят выражение в социальных концепциях, основанных на неодетерминизме, отказе от жесткого рационализма, внешней принудительной каузальности, и потому существенно отличающихся от классических и неклассических теоретических традиций.

По мнению, известного британского социолога 3. Баумана, постмодернизм — рефлексивное состояние ментальности, осознающей постмодерн, и, соответственно, социологии, рефлексируют относительно новых реалий^[1].

Постмодернистской социологической теории необходимо анализировать социум разной динамической сложности, находящийся в разных темпомирах, подверженный парадоксальным разрывам и синтезам, имеющий тенденцию к дисперсии, да еще рефлексировать по поводу самых разных амбивалентностей: глобализации и локализации, инноваций и процессов структурно-функционального «старения» социума, появления десоциализированиого социума и новых социальных идентификаций; возникновения новых типов рациональностей и иррациональностей.

Кроме того, сам социологический постмодернизм становится фактором рефлексивности социума — через общественный дискурс он может задавать ту или иную динамику своего развития. Не исключено, что в будущем он сможет активнее влиять и на качественные параметры социума.

Среди всех новых многочисленных факторов, оказывающих влияние на характер социологического постмодернистского теоретизирования, выделим следующие, как наиболее значимые.

Во-первых, в отличие от классических и модернистских социологических теорий, нацеленных на выявление истины, на представление целостного знания о сущностных связях определенной области действительности, теории постмодерна по духу релятивистские. Они открыты не только для рациональных, но и для иррациональных понятий. Их главная цель — найти не исчерпывающие ответы, а выявить характерные тенденции современного общественного развития.

Во-вторых, необычайно возросла роль коллективных социологических акторов в легитимации конкретных теорий и концепций. Материалы мировых и европейских социологических форумов свидетельствуют, что между коллективными социологическими акторами идет борьба за доминирование.

типа социологического теоретизирования и мышления, на что влияют национальные культуры, развитость и институализация социологического знания в конкретной стране, особенности национальных социологических полей.

В начале XXI в. доминирование американской и европейской культур социологического теоретизирования и мышления, несомненно, сохраняется, но процесс интернационализации социологии все рельефнее обретает полицентричностъ. Это находит выражение в появлении интересных не западных социологических парадигм постмодернистского толка, основывающихся на иной культуре социологического мышления, представляющих иные подходы к интерпретации человека и обществ, их социального здоровья и благополучия, к трактовкам течения социального времени, появления новых форм религиозности и секуляризации. Не западный постмодернизм не приемлет евроцентризм, отстаивает идею множества типов как модернов, так и постмодернов, исходя из дисхроноза природной и социальной эволюции.

Один из первых начал разработку теории сложного модерна и альтернативных модернизаций Ш. Н. Эйзенштадт, занимавшийся кросскультурным анализом различных обществ, которая включала критику евроцентризма и обоснование не западных типов обществ. В этом же ключе проводили исследования А. Абдель-Малек, выдвинувший теорию альтернативного общественного развития, Ф. Бродель, обосновавший множественность сущностей социального времени, и др.

При этом, то, какие теоретические подходы начинают циркулировать, обретая авторитет, определяется не только их валидностью. Полагаем, прав П. Бурдье, утверждая, что «научная истина подвержена тем же законам распространения, что идеология. Научное суждение — это как папская булла о регулировании деторождения, которая обращает в веру только уже обращенных»^[2].

Сказанное особенно справедливо для социологического постмодернизма: популярность и легитимность теории в социологическом поле в значительной степени определяется инициативой самоорганизации конкретных национальных социологических ассоциаций, обеспечивающих презентацию и публикацию научных трудов своих представителей.

В-третьих, на характер социологического теоретизирования всегда оказывал влияние фактор стрелы времени. Полагаем, наиболее рельефно он проявляется в социологическом постмодернизме, который изучает нелинейную социокультурную динамику, процессы самоорганизации социума, обеспечивающие возникновение порядка из хаоса превращение парадоксальных синтезов и разрывов, стихийного развития в направляемое^[3].

Это также теории, исследующие процессы десоциализации социума. Сюда же относятся теории, интерпретирующие процессы виртуализации социума, возникновения симулякров, нового мифотворчества^[4].

Принципиально новый импульс развития получают теории рефлексивности и рискогенности социума. Для социологического постмодернизма характерно увеличивающееся многообразие теоретизирования_у но все теории так или иначе отражают усложняющуюся социокультурную динамику, в которой значительное место занимают процессы нелинейного развития социума.

В-четвертых, на характер постмодернистского теоретизирования влияет тот факт, что человечество вступило в сложное сетевое общество^[5].

Нелинейные связи сложности исследуются в работах академика В. С. Степина.

Если в малых системах, по его мнению, достаточно полагать, что целое может быть описано свойствами частей и их взаимодействиями, то в сложных саморегулирующихся системах появляется качество, не сводимое к свойствам частей. Если же эти сложные открытые системы начинают обмениваться веществом, энергией и информацией с окружающей средой, то появляются новые управляющие параметры, обеспечивающие переход от одного качества к другому.^[6]

В сетевом обществе, пишет И. Пригожин, «информационные технологии создают связи, порождающие многие нелинейности и вызывающие множество новых возможностей в форме бифуркаций»^[7].

Благодаря сетевым связям ученых-социологов характерные бифуркации в социологической теории возникли практически в один и тот же исторический период, буквально за последние 15—20 лет. На разных континентах и в разных странах появились хотя и весьма разные формы теоретизирования, но по использованию принципиально новой методологии их можно объединить в одну общую нелинейную метапарадигму постмодерна.

В-пятых, теории постмодерна, но мнению ряда ученых (Дж. Ритцер и др.), не являются собственно социологическими, а социальными^[8], будучи междисциплинарными. Главный аргумент тому: они вбирают достижения целого ряда дисциплин — антропологии, математики, социальной синергетики, лингвистики, особенно семиотики, включающей в себя не только язык, но и другие знаковые и символические системы, и т. д.

Во многих постмодернистских подходах практически отсутствуют строгие границы между реальностью и виртуальной реальностью, предметами и их образами, между наукой и фантастикой, детерминизмом и индетерминизмом. Некоторые представители постмодерна даже не считают себя социологами. Однако независимо от их собственных мнений влияние теорий постмодерна на современную социологическую мысль, социологический постмодернизм является, по нашему мнению, очевидным.

Данные теории отвечают основным критериям научной социологической теории — имеют дело с социально значимыми проблемами, признаются и широко применяются представителями социальных наук, выдерживают определенное испытание временем.

Постмодернистская методология

Отметим некоторые наиболее характерные черты методологии метапарадигмы постмодерна, отличающие ее от инструментария всех других метапарадигм.

Во-первых, интегральное использование каналов познания других социальных и гуманитарных наук, а также наук естественных, у которых заимствуются и отдельные термины, и даже концепции, которые в дальнейшем наполняются собственно социологическим содержанием. Социологический постмодернизм востребовал теоретико-методологический инструментарий других наук не случайно — необходимо исследовать усложняющийся самоорганизующийся социум.

Во-вторых, левоцентризм, детерминизм, рационализм и другие категории из социологической классики постепенно вытесняются новыми категориями, имеющими отношение к релятивизму, самоорганизации, виртуальной реальности, т. е. к характеристикам постмодерна.

В-третьих, мужское и женское видение социума, их теоретизирования стали практически в равной степени валидными для методологии социологического постмодернизма. При этом возник и постмодернистский феминизм — его представители вообще ставят под вопрос общее определение «женщины» и «мужчины», а гендер трактуется как «текучий», имеющий историко-временные параметры^[9].

В-четвертых, данная методология является творением не отдельно взятой научной школы, а совокупным достижением мировой социологической мысли. При этом утверждается реальная соревновательность западных и незанадных парадигм, представлений о социологической науке, конкуренция-игра методологий разного типа.

Полагаем, сбывается видение перспектив утверждения научной социологии, сформулированное II. Бурдье: «…научная социология науки (и создаваемая при ее участии научная социология) может сформироваться только при условии ясного понимания того, что различные позиции в научном поле связаны с разными представлениями о науке»^[10].

В-пятых, постмодернистская методология предполагает весьма широкое включение в себя методологии социальной синергетики, которая хорошо работает для интерпретации нелинейного развития и самоорганизации социума.

Соответственно, для социологического постмодернизма характерен плюрализм моделей социологического воображения. Это не удивительно: многообразие и неопределенность социума способствуют теоретической легитимации, по существу, разных типов мышления и разных подходов к самим трактовкам социологического воображения.

• [1] Кравченко С. А. Социологический постмодернизм: теоретические источники, концепции, словарь терминов. М.: МГИМО-Университет, 2010; Ею же. Социологическая теория: дискурс будущего // Социс. 2007. № 3; Постмодернизм. Энциклопедия. Мн.: Интерпрессервис: Книжный Дом, 2001; Ильин И. Постмодернизм. От истоков до конца столетия. Эволюция научного мифа. М., 1998; Козловский П. Культура постмодерна. М., 1997; Панарин А. С. Русская культура перед вызовом постмодернизма. М.: ИФ РАН, 2005; Ritzer G. Postmodern Social Theory. The McGraw-Hill Companies, 1997.
• [2] Бурдье П. Общественное мнение не существует // Бурдье П. Социальное пространство: поля и практики. М.: Институт экспериментальной социологии; СПб.: Алетейя, 2007. С. 281.
• [3] Моисеев Н. Н. Расставание с простотой. М.: Аграф, 1998.
• [4] Бодриияр Ж. К критике политической экономии знака. М.: Библион — Русская книга, 2003.
• [5] Кравченко С. А. Становление сложного социума: к обоснованию гуманистической теории сложности. М.: МГИМО-Университет, 2012.
• [6] Степин В. С. О философских основаниях синергетики // Синергетика: Будущее мира и России. М.: Издательство ЛКИ, 2008. С. 20—21.
• [7] Пригожий И. Р. Сетевое общество // Социс. 2008. № 1. С. 25—26.
• [8] Ritzer G. Postmodern Social Theory. McGraw-Hill Companies, 1997.
• [9] Nicholson L. (ed). Feminism: Postmodernism. N. Y.: Routledge, 1990.
• [10] Бурдье П. Поле науки // П. Бурдье. Социальное пространство: поля и практики. М.: Институт экспериментальной социологии; СПб.: Алетейя, 2007. С. 508.