Переписка Андрея Курбского с Иваном Грозным

Политика Грозного, направленная на укрепление единодержавия, усиление роли служилого дворянства и ущемление интересов боярской знати, вызвала отпор со стороны последней. Эту борьбу ярко отразила переписка Андрея Курбского с Иваном Грозным.

Потомок князей ярославских, возводивший свой род к Владимиру Святославичу, Курбский в 1563 г. после неудачного сражения бежал в ливонский город Вольмар (Вольмиере), занятый войсками Сигизмунда-Августа. Отсюда и послал он в 1564 г. свою первую «епистолию» (послание), адресованную Ивану Грозному. Послание было рассчитано на широкий круг читателей и ставило целью обличить единодержавную политику царя. В самом обращении к " Царю, от бога препрославленному, паче же во православии пресветлому явившуся, ныне же, грех ради наших, сопротив сим обретшемуся" звучал упрек: царь утратил облик идеального правителя.

Строго и размеренно звучит обвинительная речь Курбского, построенная по правилам риторики и грамматики: " Про что, царю, сильных во Израили побил ecu и воевод, от бога данных ти, различным смертем предал ecu? и победоносную, святую кровь их во церквах божиих, во владыческих торжествах, пролиял ecu и мученическими их кровьми праги церковные обагрил ecu? и на доброхотных твоих и душу за тя полагающих неслыханые мучения, и гонения, и смерти умыслил еси…"

Курбский выступает в роли прокурора, предъявляющего обвинения царю от имени " погибших, избиенных неповинно, заточенных и прогнанных без правды" бояр, являющихся, по его мнению, опорой государства, составляющих его силу. Он пишет от " многия горести сердца своего" .

Он обвиняет царя в злоупотреблении своей единодержавной властью. Курбский понимал, что полностью вернуть старые порядки невозможно, и не выдвигал требования децентрализации. Он стремился лишь к ослаблению единодержавной власти царя, считал необходимым разделение власти между царем и боярством. Наконец, Курбский исчисляет собственные напасти и беды, которые пришлось претерпеть ему от царя. Он перечисляет свои воинские заслуги перед отечеством, не оцененные по достоинству Грозным.

Опальный боярин заявляет, что царь не увидит его до дня страшного суда, а " писание сие, слезами измоченное" он велит вложить с собою в гроб, чтобы предъявить его грозному и справедливому небесному судии.

Послание, как гласит легенда, было вручено царю верным слугою Курбского Василием Шибановым на Красном крыльце. Разгневанный царь пронзил своим посохом ногу посланца и, опершись на посох, выслушал послание своего врага. Превозмогая боль, Шибанов не издал даже стона и, брошенный в застенок, умер под пытками, так и не дав никаких показаний.

Послание Курбского взволновало и уязвило сердце Иоанна. Его ответ ярко раскрывает сложный и противоречивый характер незаурядной личности царя. Послание Грозного обнаруживает недюжинный ум, широкую образованность, начитанность и в то же время гордую и озлобленную, мятущуюся душу. Свой ответ он адресует не только Курбскому, но и " всему Российскому царству" : ибо, выступая против Курбского, царь выступал против всех " крестопрестутиков" . Это и определило, с одной стороны, обличительный пафос послания Грозного, направленный против бояр-изменников, и с другой — пафос утверждения, обоснования и защиты самодержавной власти.

Грозный выступает как политик, государственный человек, и речь его вначале сдержанна и официальна. Ответ Курбскому он начинает с доказательства законности своей единодержавной власти, унаследованной им от славных предков: Владимира Святославича, Владимира Мономаха, Александра Невского, Дмитрия Донского, деда Ивана Васильевича и отца Василия. " Яко же родихомся во царствии, тако и возрастохом и воцарихомся божиим велением, и родителей своих благословением свое взяхом, а не чюжее восхитихом" ,-с гордостью заявляет Иоанн, отводя обвинение Курбского в незаконном использовании своей власти. Ссылками на «писание», цитируя на память целые отрывки, Грозный доказывает, что власть царя освящена самим Богом, и всякий, кто его власти противится, противится Богу. Иосифлянскис идеи божественного происхождения царской власти прочно усвоены царем, и, опираясь на них, он квалифицирует поступок Курбского как измену, отступничество, преступление перед своим государем, а следовательно, и Богом. " Нелепотную славу" приобрел, по мнению царя, Курбский, который " собацким изменным обычаем преступил крестное целование" и тем самым погубил свою душу. Царь ставит в пример изменнику-боярину самоотверженную преданность его холопа Василия Шибанова, принявшего мученическую смерть за своего господина. Такая преданность приводит Грозного в восхищение, и такой преданности он требует от всех подданных — своих холопов. " А жаловати есмя своих холопей вольны, а и казнити вольны же есмя" , — заявляет он.

Грозного раздражают ядовитые упреки Курбского, суровый обличительный пафос его эпистолы, и тон царского послания становится запальчивым. Он обращается с ироническими вопросами к изменнику: «Что же, собака, и пишешь и болезнуеши, совершив такую злобу? К чесому убо совет твои подобен будет, паче кала смердяй?»

Со злым недоумением Грозный пишет, что он не губил " сильных во Израили" и не знает, " кто есть сильнейший во Израили" . Он не согласен с оценкой, данной боярству Курбским: не оно составляет силу и славу государства.

Чтобы сделать ответ более весомым, Грозный вводит ряд автобиографических моментов. Он вспоминает, как в годы младенчества были истреблены многие " доброхоты" отца его, как была расхищена боярами казна матери, отца и деда, отняты дворы и села у дядей, как воцарились князья Василий и Иван Шуйские, жестоко расправившиеся со своими противниками. " Нас же, со единородным братом, святопочившим Георгием, питати начаша яко иностранных или яко убожайшую чадь" , — с горечью вспоминает Иван. В его памяти воскресает картина безрадостного сиротского детства. " Нам бо во юности детства играюще, а князь Иван Васильевичь Шуйской седит на лавке, локтем опершися, о отца нашего о постелю ногу положив; к нам же не приклонялся не токмо яко родительски, но еже властелински, яко рабское же, ниже начало обретеся" . И, обращаясь к своему противнику, Иван с горечью вопрошает: " Како же исчести таковыя бедне страдания многая, яже в юности пострадах" ?

Вспоминает Грозный и грандиозный московский пожар 1547 г., когда изменники-бояре, называющие себя мучениками, распустили слух, что город спалила чародейством своим Анна Глинская, и восставшие москвичи убили в церкви Юрия Глинского и были подстрекаемы даже не убийство самого царя.

Нет, делает вывод Грозный, бояре не доброхоты царевы, а бесчеловечные собаки-изменники, которые во всем " супротивная устраняют" своему государю. Поэтому, считает Грозный, нечего хвастаться " такожде и инех собак и изменников бранною храбростию" . Парируя обвинение своего противника, Грозный прибегает к цитированию послания Курбского, иронически обыгрывая эти цитаты. Например: " Лице же свое пишешь не явити нам до дне страшного суда Божия. Кто же убо восхощет такового ефопскаго лица видети ?"

Так, не стесняясь в выражениях, прибегая к прямой издевке над врагом, Грозный изливает в послании свою душу. Он нс считается с правилами риторики и пиитики. Его писательская манера обнаруживает тесную связь с «иосифлянской» литературной школой. Речь Г розного порывиста, взволнованна, она насыщена живыми конкретными бытовыми образами, пересыпана остротами и едкой иронией. Этот нарушавший канонические правила стиль послания Г розного стал объектом постоянных насмешек Курбского. В своем " кратком отвещании" Курбский не старается опровергнуть противника. Он упорно твердит о правоте своих обвинений, предъявленных царю в первом послании, отвергает " нечистые и кусательные" «глаголы царевы» , считает себя человеком, " много оскорбленным и без правды изгнанным" , и уповает на Божий суд.

Выученик " заволжских старцев" , воспитанный в строгой книжной литературной традиции, Курбский не может принять стиля " широковещательного и многошумящего" послания Грозного. Он считает, что стиль этого послания не только не достоин царя, столь великого и во вселенной славимого, но и убогого, простого воина. Курбский упрекает Грозного в неумении цитировать: в послании царя " ото многих священных словес хватано, и те со многою яростию и лютостию… зело паче меры преизлишно и звягливо, целыми книгами и паремьями целыми, и посланьми" .

Другой упрек, который бросает Курбский Грозному, — это смешение стилей книжного и разговорного: " Туто же о постелях, о телогреях, и иные бесчисленные, воистину, яко бы неистовых баб басни; и так варварско, яко не токмо ученым и искусньИм мужем, но и простым и детем со удивленим и смехом…"

Укоряя царя, Курбский считает, что подобное послание стыдно посылать в чужую землю.

В неприятии Курбским литературной манеры Грозного сказалась разница в принципах подхода к слову, к жизни.

После ответа Курбского переписка прекращается на 13 лет и возобновляется Грозным в 1577 г., когда русские войска взяли ливонский город Вольмар, за стенами которого укрывался Курбский.

В послании, написанном в Вольмаре, Грозный перечисляет те напасти и невзгоды, которые пришлось ему вынести от бояр во время правления «избранной рады» (Адашев и Сильвестра). " Что мне от вас бед, всего того не исписати!"  — восклицает он и с болью вопрошает: " А и с женою вы меня про что разлучили? А князя Володимира на царство чего для естя хотели посадити, а меня из детьми извести?" Горестные вопросы, исчисляющие преступления бояр, сменяются иронической издевкой над беглецом.

В ответе на это послание Курбский преимущественно оправдывал себя, уснашая свою защитительную речь цитатами из «священного писания» .

Сильным ударом, который нанес Курбский своему врагу, был исторический памфлет «История о великом князе Московском» 1573 г. Здесь Курбский на первый план выдвигает моральную аргументацию: причина всех зол и бед -личные качества царя. Курбскому удалось надолго закрепить в истории взгляд на Ивана Грозного как представителя " издавна кровопийственногорода" , который, начав столь блестяще свое царствование, во второй его период был одержим непомерной злобой и лютостью и обагрял свои руки в крови неповинных жертв^[1].

Противоречивый, сложный болезненный характер Грозного, его незаурядное писательское дарование обнаруживается нс только в его полемических посланиях к Курбскому, но и в ряде других писем. Послание Грозного в Кирилло-Белозерский монастырь. Интересно послание Грозного игумену Кирилло-Белозерского монастыря Козьме (написано около 1573 г.) по поводу нарушения монастырского устава сосланными туда Грозным боярами Шереметевым, Хабаровым, Собакиным.

Послание пронизано едкой иронией, перерастающей в сарказм, по отношению к опальным боярам, которые в монастыре " свои любострастные уставы ввели" . Оживает яркая сатирическая картина монастырского быта: " А ныне у вас Шереметев сидит в келье что царь, а Хабаров к нему приходит, да иные черньцы, да едят, да пиют, что в миру, а Шереметев, невесть со свадбы, невесть с родин, розсылает по кельям постилы, коврижки и иные пряные составные овощи, а за монастырем двор, а на нем запасы годовые всякие…"

На основании этого Грозный делает широкое обобщение, что " ныне бояре по всем монастырем… своим любострастием" порушили строгий монашеский устав. А в монастыре не должно существовать социального неравенства: " Ино то ли путь спасения, что в черньцех боярин боярства не сстрижет, а холоп холопства не избудет?"

Грозный обрушивается и на монахов, которые нс в силах обуздать своевольных бояр. Ирония царя усиливается за счет самоуничижения, с которого Г розный начинает свое послание: " Увы мне грешному! горе мне окаянному! ох мне скверному!., мне, псу смердящему, кому учити, и чему наказати, и чем просветити?" И далее, чем больше Грозный говорит о своем уважении к Кириллову монастырю, тем язвительнее звучат его укоризны. Он стыдит братию за то, что они допускают нарушение устава боярами, и тем самым неизвестно, пишет царь, кто у кого постригся, бояре ли у монахов или монахи у бояр. " Не вы им учители и законоположители, а они вам". С сарказмом Грозный пишет: " Да, Шереметева устав добр, держите его, а Кирилов устав не добр, оставите его. Да сегодня тот боярин ту страсть введет, а иногды иной иную слабость введет, да помалу, помалу весь обиход монастырьской крепостной испразнится, и будут ecu обычаи мирские" .

Заканчивает послание Грозный гневным раздражительным обращением, запрещающим монахам докучать ему подобными вопросами: " И о Хабарове мне нечего писати: как себе хочет, так дурует… А вперед бы есте о Шереметеве и о иных таких безлепицах нам не докучали…" Как отмечает Д. С. Лихачев, «Послание в Кирилло-Белозерский монастырь» — это свободная импровизация, вначале ученая, а затем запальчивая, переходящая в обвинительную речь, написанная с горячей убежденностью в своей правоте^[2].

Своеобразие личности Грозного, особенности его писательской манеры проявляются и в его взаимоотношениях с одним из приближенных к нему опричников Василием Грязным, которому царь направил свое послание в 1574 г.

Посланный царем на русско-крымскую границу воеводою, Василий Грязной попал к крымцам в плен. В своем письме царю (письмо не сохранилось) Грязнов изложил условия, на которых крымский хан соглашался отпустить " великого человека" русского государя: либо прислать большой выкуп, либо обменять на плененного русскими крымского полководца Дивея.

Обращаясь к " Васюшке" , Грозный с иронией пишет, что Грязному не следовало " без пути середы крымских улусов заезжати" , а уж если " заехано — и, но было не по объездному спати". «Ты чаял, что в объезд приехал с собаками за зайцы — ажио крымцы самого тебя в торок ввязали. Али ты чаял, что таково ж в Крыму, как у меня стоячи за кушением шутити?» —иронизирует царь. Для царя опричник-не «великий человек», а " страдник" , который был " у нас в приближении" . За своего приближенного он согласен дать выкупа не более 2 тысяч, а не 100 тысяч, как о том просит Грязной, ибо " опричь государей таких окупов ни на ком не дают" . Невысокого мнения царь о полководческом таланте опричника и противопоставляет ему крымца Дивея: " Тебе, — обращается Грозный к Грязному, — вышедши из полону, столько не привести татар, не поймать, сколько Дивей кристьян тенит" . Царь упрекает опричника, что тот сулил хану выкуп и мену " не по себе" . Послание Грозного написано в форме непринужденной беседы и свидетельствует отнюдь не о положительной оценке царем своих опричников.

Смятенность души сурового владыки, испытывающего порой угрызения совести, боящегося приближающейся смерти, отражает созданный им покаянный канон Ангелу Грозному^[3].

" Муж чюднаго рассуждения, в науке книжного поучения доволен и многоречив зело" , — так характеризовали Грозного ближайшие потомки. Все его сочинения пронизывает глубокий, тонкий и насмешливый ум русского человека, выдающегося государственного деятеля и политика и в то же время тирана, правящего своим " самовластным хотением" . Живая наблюдательность, неуемный темперамент, добродушие и жестокость, лукавая простодушная усмешка и язвительная ирония, резкость и запальчивость — вот те черты характера Грозного, которые ярко отразились в его сочинениях.

Не считаясь с книжными канонами и традициями, смело нарушая их, он вводит в свои послания конкретные зарисовки, выхваченные из действительности. Для передачи всей сложной гаммы чувств, владеющих им, Грозный широко использует просторечия, разговорные обыденные интонации и даже бранные слова. Это и позволяет Грозному стать непревзойденным для своего времени мастером «кусательного» стиля, который без промаха разит противника.

Послания Грозного — яркое свидетельство начала разрушения строгой системы книжного литературного стиля, который создавался стараниями книжников XIV—XVI вв., и появления стиля индивидуального. Правда, «заявить» о своей индивидуальности в области стиля мог тогда только царь, самодержец всея Руси. Осознавая свое высокое положение, он мог смело нарушать установленные стилистические нормы и разыгрывать роли то мудрого философа, то смиренного раба Божьего, то жестокого и неумолимого владыки, «вольного» казнить или миловать своих «холопов» — подданных.

В публицистике XVI в. звучали не только голоса защитников интересов различных групп правящего класса. В это время появляются и первые идеологи демократических слоев русского общества. Против рабства выступает боярский сын Матвей Башкин, доказывая авторитетом «писания» незаконность рабовладения. " Христос всех братиею порицает,— говорил он, — а у нас де на иных и кабалы, на иных — беглыя, а на инех — нарядный, а на иных полным" . Еще далее Башкина пошел беглый холоп Феодосии Косой, который, отвергая церковные догмы (троичность божества, почитание храмов и икон, церковную иерархию), выступил противником всякой эксплуатации, войн и гражданских властей, страстным поборником равенства людей.

Обличению «ереси» Феодосия Косого были посвящены два публицистических произведения Зиновия Отенского — «Истины показание» и, «Послание многословное» .

Созванный в 1554 г. церковный собор осудил «ереси» Матвея Башкина и Феодосия Косого, а также бывшего игумена Троице-Сергиева монастыря старца Артемия, ревностного «нестяжателя», связанного с Максимом Греком и Матвеем Башкиным. Они были приговорены к пожизненному заточению в монастырях. Однако Артемию и Феодосию Косому удалось бежать в Литву.

Таким образом, в публицистике XVI в. отразилась полемика по кардинальным политическим проблемам своего времени, связанная с характером государственного управления, местом и ролью в этом управлении царя, боярства, служилого дворянства и монашества. В публицистике впервые был поставлен вопрос о положении русского крестьянина и прозвучали голоса, осуждающие рабство. Политические проблемы публицисты связывали с моральными, философскими и эстетическими. Доказывая свою правоту, опровергая аргументы противников, они не ограничивались ссылками на авторитет «писания», а опирались на логику, апеллировали к разуму, используя факты действительности и личной жизни.

Отличительная особенность публицистики XVI в. — ее жанровое многообразие: полемическое «слово», «наказание», «слово ответное», беседа, челобитная, публицистический памфлет, эпистола.

Публицистика XVI в. сыграла важную роль в формировании русского литературного языка и русской литературы. Ее традиции получили отклик в исторических повестях начала XVII в., в полемических посланиях-беседах Аввакума.

• [1] Современный американский историк Эдвард Кинан датирует переписку Курбского с Грозным первой третью XVII в. и «создателем» ее считает князя Семена Ивановича Шаховского. К XVII столетию он относит также и «Историю о великом князе Московском», созданную неизвестным автором, писавшим под именем Курбского.
• [2] См.: Лихачев Д. С. Иван Грозный как писатель // Послания Ивана Грозного. М.; Л., 1951.
• [3] См.: Лихачев Д. С. Канон и молитва Ангелу Грозному воеводе Парфения Уродивого (Ивана (розною) // Лихачев Д. С. Исследования по древнерусской литературе. Л., 1986. С. 361−377.