Эго-психология: концепция адаптации к реальности и теория Я

В то время как Ид-психология полагает, что Эго берет все энергии от Ид, Эго-психология утверждает, что так называемые вторичные Эго-процессы, а именно память, восприятие, моторная координация, будучи также врожденными (Д. Рапапорт, 1958), обладают тем не менее энергией, отличной от энергий Ид. В то время как Ид-психология считает, что Эго выполняет только защитную функцию, стараясь достичь безопасного и удовлетворяющего баланса в конфликтах между инстинктами и нормами общества, Эгопсихология полагает, что существуют свободные от конфликта сферы Эго (X. Хартманн и др., 1947), цель и функции которой принципиально иные — адаптация к реальности и овладение окружением. Более того, утверждается, что стремление Эго к адаптации и овладению социальной реальностью является первичной (врожденной и инстинктивной) мотивацией развития личности, и в этом смысле человеческий младенец уже рождается с аппаратом «преадаптации к среднему ожидаемому окружению».

Таким образом, социокультурные условия развития все более вовлекаются в предмет интереса психоаналитически ориентированных исследователей, правда, пока еще их признание сводится, по сути, к обнаружению их преградной или фасилитирующей роли, но отнюдь не в качестве источника и побудительного фактора, движущей силы развития. Тем не менее «предательский» по отношению к психоаналитической ортодоксии шаг сделан, и, как отмечает Э. Эриксон, биологическая ориентация психоанализа все более превращается в псевдобиологическую, что, на наш взгляд, становится совершенно очевидным фактом, когда в 1950;е гг. под эгидой New Look оформляется «рабочий альянс» социальных психологов, психоаналитиков, когнитивистов и исследователей детского развития.

Конечно, новые ревизионисты психоанализа не идут так далеко, чтобы вовсе отрицать роль конфликтов, связанных со стремлением импульсов из резервуара Ид к немедленной разрядке и удовлетворению, они признают большое влияние последних на развитие, однако отстаивают тезис о том, что стремление Эго приспособиться к внешнему миру и овладеть способами взаимодействия с ним, оказывает такое же, если не большее, влияние. В этой связи подчеркивается, что хотя развитие контроля над влечениями (механизмов психологической защиты) продолжает считаться одной из первоочередных задач Эго (Дж. Левингер, 1976), это не более чем одна из линий развития, одна из задач. Для индивидуального развития не менее важной становится реализация своего Я в эффективных и компетентных отношениях с реальностью, прогнозирование и контроль последней (Р. Уайт, 1959, 1960).

Таким образом, мы имеем возможность заметить, как постепенно, «изнутри» ортодоксального психоанализа, прежде всего благодаря работам Хайнца Хартманна, Дэвида Рапапорта, подготавливается почва для нового направления исследовательской мысли, а именно, приоритет изучения механизмов контроля (против традиционного акцента на механизмах защиты), индивидуального стиля как посредника медиатора, благодаря которому осуществляется тонкая подгонка природных индивидуальных особенностей и различий в познавательной активности ко все более эффективному приспособлению и взаимодействию Я с предметным и социальным окружением. В дальнейшем серия кросс-культурных исследований когнитивного стиля, инициированная работами Германа Виткина, изучение возрастных особенностей и его специфики при мозговой патологии, пограничных и психосоматических расстройствах — целое направление, родившееся из частных исследований перцептивной ориентации человека в нестандартных условиях пространственного окружения, — подкрепляло (возможно, даже вопреки исходным посылкам исследователей) идею прижизненного культурно-исторического формирования особых «функциональных органов» Я, ответственных за «нормальные», «мирные» отношения Я с предметной и социальной средой. И вновь здесь мы имеем возможность увидеть, что фокус научных интересов исследователей самой логикой движения научной мысли смещается в сторону «культурно-экологического» изучения генеза, функций и структуры Я в противовес ортодоксально-психоаналитической парадигме человека как «вещи в себе», сугубо организмической и целиком конфликтной природы. Благодаря исследованиям X. Хартманна и Д. Рапапорта, таким образом, расчищается путь для развития междисциплинарных связей психоанализа с психологией развития и обучения, социальной психологией и психологией здоровья, что в немалой степени способствует построению более миролюбивых отношений психоанализа с академической психологией, более открытых границ ради взаимопроникновения идей и взаимообмена научными достижениями.

Из признания жизненной необходимости для индивида приобретения навыков эффективности и компетентности следовало допущение (вначале чисто теоретическое, а затем нашедшее и экспериментальное подтверждение), что развитие идет как по пути совершенствования защитных Эго-процессов, так и процессов иной природы, чем защитные механизмы, источник которых следует искать не в резервуаре влечений Ид, а в десексуализированных ресурсах Эго. Более того, становится ясно, что социальное выживание, потребность в самоэффективности, самоуважении и социальном признании не менее важны для душевного здоровья, чем удачное разрешение Эдипова конфликта. К примеру, эффективность обучения и последующего функционирования зрительно-моторной координации, перцептивных или мыслительных навыков представляют собой жизненные цели, сами по себе мотивирующие индивида к овладению реальностью, относительно независимо от стремления к сексуальному или агрессивному удовлетворению, зато они теснейшим образом связаны с имеющимися в наличии средствами и способами контроля, прогнозирования реальности, ее познания и освоения.

Нам представляется, что значение этой линии реформации психоанализа до сих пор недостаточно отрефлексировано, а между тем она в значительной степени способствовала, с одной стороны, интеграции психоанализа с экспериментальной и академической психологией, что сказалось в преодолении его «местечковой» инкапсуляции в жестких рамках узко клинической психологии, с другой стороны, дальнейшее развитие экологических идей в конце концов привело к оформлению теории объектных отношений, т. е. социально-психологического направления внутри психодинамической парадигмы. Подчеркнем еще раз (более полный анализ представлялся в наших исследованиях неоднократно), что именно в контексте развития идеи X. Хартманна и Д. Рапапорта о роли когнитивных процессов Эго при взаимодействии со средой, по-видимому, не без влияния гештальтпсихологии К. Левина с его теорией поля, оформляется методология системного и экологического подхода к изучению целостного единства «личность — среда», молярной единицей психологического анализа становится Я — Другой; несколькими годами раньше складываются и экспериментальные модели исследования «когнитивных стилей» (Г. Виткин, Р. Гарднер и др.); реинтерпретируются проективные методы. Особый акцент мы делаем на выяснении того, как благодаря теоретическим и методологическим изысканиям реформаторов-психоаналитиков 1950—1960;х гг. в рамках самого психоанализа завоевывает место совершенно новая для психоанализа проблематика, связанная с изучением развития в полном смысле этого слова, развития, мы могли бы сказать, культурно-исторического, поскольку исследование так называемых вторичных (когнитивных) процессов и личностной структурной организации, телесности да и, собственно, самого бессознательного как такового начинает прочно связываться с принципиально новыми для ортодоксального психоанализа категориями интернализации, межличностной коммуникации и отношения. Корни психопатологии, клинико-психологические закономерности симптомообразования, механизмы излечения и, разумеется, психотерапевтический процесс понимаются все более в тех же терминах. В дальнейшем усложняется трактовка понятия «окружение», влияние которого изучается, с одной стороны, отологически буквально, например, как реальное взаимодействие Я — Другой (мать — дитя или пациент — психотерапевт) в реальном, конкретном пространстве — времени жилой комнаты, госпиталя или кабинета психотерапевта (Д. В. Винникотт). С другой стороны, психоаналитическая герменевтика, семиотика и психолингвистика интенсивно утверждают себя в качестве основных инструментов понимания бессознательного как текста, благодаря чему под категорией «окружение» понимается прежде всего ноосфера, т. е. ментальная, интрапсихическая смысловая репрезентация Я и объекта (X. Кохут, О. Кернберг).

Возвращаясь к истории оформления Эго-психологии, выделим основной ее тезис и пафос, а именно: имея собственные энергии, свободные от либидозно-агрессивных инстинктов, Эго и его отношение с окружением признается основной движущей силой в развитии адаптивной и компетентной личности. Неудача в адекватном развитии таких Эгопроцессов, как интернализация оценочного отношения, осуждения и моральной оценки, может так же привести в дальнейшем к развитию психопатологии, как и ранние сексуальные или агрессивные фиксации.

Поскольку считается, что Эго обладает собственными энергиями и потенциалом развития, становится ясным, что не только разрешение конфликтов сексуальной или агрессивной природы определяет стадии зрелости. Психосексуальные стадии, постулированные Фрейдом, уже не являются адекватным теоретическим конструктом для объяснения структуры личности и психопатологии. Развитие свободных от конфликта областей Эго в течение первых трех лет жизни человека так же важно, как и защита от неизбежных конфликтов оральных, анальных и фаллических импульсов. Более того, стремление Эго к адаптации, компетенции и овладению продолжится и после первых пяти лет жизни. В результате последующие стадии жизни являются столь же критическими для развития личности и психопатологии. Так, в эпигенетической теории самоидентичности, значение которой для современного психоанализа трудно переоценить, Э. Эриксон (1950, 1968) придает критическое значение оральной стадии в образовании у младенца отношения базового доверия, в то время как латентная стадия, к примеру, рассматривается им как критическая в развитии практических навыков и способностей, создающих основу доверия к себе, исходя из чувства собственной эффективности, умелости, используемыми в сфере социальных отношений и профессиональной активности. 3. Фрейд, со своей стороны, склонен был рассматривать эту стадию скорее как спокойный тайм-аут, во время которого не происходит развития новых личностных черт, между тем как очевидно, что в сфере общения со сверстниками именно неудача в развитии чувства самоэффективности может привести к переживанию собственной неадекватности, стыда и унижения, что, в свою очередь, способно породить симптомы депрессии, тревожности, избегания достижения успеха.

Иначе говоря, психологические проблемы как проявление кризиса самоидентичности (он возникает в течение всей жизни человека, даже если первые три стадии развития пройдены благополучно) неизменно сопутствуют и здоровой личности, свидетельствуя скорее о позитивных процессах роста и развития в противовес стагнации. Безусловно, серьезные конфликты на ранних стадиях могут затруднить гладкое прохождение последующих стадий и, скажем, личность с непреодоленными конфликтами зависимости оральной стадии, к примеру, возможно, будет иметь более серьезные проблемы в развитии самоуважения, чем личность, свободная от таких конфликтов.

Важным дополнением к стратегии психотерапии является то, что Эго-аналитики будут работать с проблемами как поздних, так и ранних стадий развития, избегая, таким образом, редукции исключительно к бессознательным конфликтам фаллической стадии и Эдипова комплекса. Стадия юности особенно богата феноменологией «спутанности», или «диффузии» Эго-идентичности, в противовес диффузии Эго (Э. Эриксон, 1950). В юности необходимо использовать процессы созревания Эго для достижения близости в противовес изоляции. Возраст зрелости использует энергии Эго для создания образа жизни, приносящего чувство творческой продуктивности, с тем чтобы прийти к ценностному ощущению жизни в противовес экзистенциальному вакууму. Задачей пожилого возраста является осмысление всей прожитой жизни, позволяющее достичь интеграции Эго перед лицом смерти и противостоять отчаянию.

В сущности, терапия сфокусирована на «здесь и теперь-реальности», которая переживается клиентом в настоящий момент. Лечение движется в направлении прошлого не далее того, что необходимо для анализа неразрешенных конфликтов детства, оказывающих влияние на адаптацию в настоящее время. Ясно, что по направлению, методическим нюансам и специфике устанавливаемых психотерапевтических отношений содержание Эго-анализа будет отличаться от содержания классического анализа. Процесс Эго-анализа, тем не менее, может очень походить на классический процесс с длительной интенсивной терапией, в центре внимания которой находятся свободные ассоциации, перенесение и интерпретация. Так работают некоторые Эго-аналитики, другие же склонны следовать более гибким правилам психоаналитической психотерапии или создавать ее собственные варианты, как, например, О. Кернберг или X. Кохут.