Проблема психологии понимания

Философия понимания и герменевтика в отношении к психологии понимания

В отличие от теоретико-эмпирической, т. е. исследовательской, установки к проблемам понимания и социального ракурса, привнесенного герменевтикой, описательная и глубинная психология понимания могли иметь пересечения в такой установке, как ориентированность на познание не текста, но внутреннего мира другого человека, причем как познание подобного подобным. Идея возможности проникновения в чужой внутренний мир благодаря растворению себя в нем и эмпатийная установка — с принятием постулата непосредственности — не стала ведущей в описательной психологии. Но именно она обнаруживается в основах ряда психотехнических практик.

Ни мистическое вхождение в душу другого, ни метафизическое раскрытие ее сущности, ни эмпатийное вчувствование не выступают основными направлениями психологии понимания. Очевидность жизненного мира, о которой писал Э. Гуссерль как об основании достоверности понимания, не выглядит достаточным аргументом в герменевтике и психологии понимания. Феноменологический метод решает иную задачу — движения на этом пути к сущностному видению. Гуссерлевская философия дала удивительное сочетание метафизики, возврата к проблемам немецкой классической философии и направление перехода к неклассическому построению субъекта и понимания им мира через себя в нем. В последней трети XX в. на постнеклассическом этапе развития науки понимание как переживание и постижение оказывается важным фокусом пересечений подходов психологов, философов и других гуманитариев. Ценностные и смысловые контексты бытия человека в мире выступают на первый план именно в связи с формированием постнеклассических взглядов на картину мира и человека в нем.

Герменевтика оказала на психологию понимания свое влияние. Из многообразия здесь представленных линий следует выделить изменение в соотнесении понятий познания (и более узко — мышления) и понимания.

В России соединение герменевтической проблематики с феноменологической было реализовано Густавом Шпетом (1879−1937) — философом, культурологом и психологом (участвовавшим в челпановских семинариях), который разделил трагическую судьбу многих, расстрелянных сталинским режимом. Согласно Шпету предметом научного знания является действительность. И анализ языкового сознания служит ее понимаю, поскольку тексты — это продукты человеческой деятельности, и постижение объективного смысла текста возможно, если учитывать внутреннюю форму слова.

При этом предметность бытия, как подчеркивал В. П. Зинченко, стоит для него естественным образом за представленностью его в слове, и потому он начинает не «от печки», а от анализа языка [Зинченко В. П., 2000]. Другой вопрос, что само бытие предстает в его смысловой данности: «Бытие есть бытие не только потому, что оно констатируется, но оно должно быть и оправдано, но это оправдание не в законах его, а в его осмысленности…» [Шпет Г. Г., 1914, с. 217].

Отметим также, что Г. Г. Шпет не разделял дильтеевскую дихотомию наук в природе и наук о духе. Слово выступало для него архетипом культуры. Он видел общую культурогенностъ науки и искусства, о чем в конце XX в. писал М. К. Мамардашвили [1985]. Обращение к семиотике стало для Шпета необходимым, поскольку именно знаком вводится категория понимания в научное описание.

О Шпете можно говорить не только как о предшественнике Гадамера, вводящего герменевтическую проблематику в феноменологию (здесь следует указать его работу 1918 г. «Герменевтика и ее проблемы», не опубликованную при жизни). Его место не менее значимо и при раскрытии предпосылок культурно-исторического подхода в психологии. Однако продолжим рассмотрение герменевтики в том ее виде, который она получила в широко известных вариантах, в частности в подходе Г.-Г. Гадамера.

Гадамер, как и Шпет, полагал возможным объективное понимание на пути интерпретации и отвергал субъективизм Шлейермахера и Дильтея, считая, что «единственный способ постичь жизненное — это постичь его «изнутри» [Гадамер Г.-Г., 1988, с. 304]. Он подчеркивал, что понимание — продуктивно. Но эта продуктивность не связана с непосредственным проникновением во внутренний мир другого. Движение к адекватному пониманию связано не с исключением пред-суждений, а с рассмотрением их как исторической действительности бытия человека. Подлинное бытие («алетейа», по Хайдеггеру) открывается человеку в языке. Язык — это среда, где Я и Мир выражаются «в изначальной взаимопринадлежности» .

В рационалистической установке, принятой в когнитивных исследованиях понимания, понимание предстало одним из аспектов познания: понимание достигается в той степени, в какой результатом мыслительной деятельности становится не только знание, но и смысл его для человека. При этом психология познания призвана выделять и изучать те психологические процессы, посредством которых раскрывается психологическая суть родового понятия понимание. Личностные предпосылки и смысловая регуляция познания также оказываются важнейшими компонентами изучения познавательной деятельности, поскольку они характеризуют включенность субъекта в становление понимания.

Г.-Г. Гадамер и П. Рикер как представители герменевтики изменили подход к указанной познавательной установке. Они представили конструкт понимание как более общую категорию, чем познание. Понимание стало рассматриваться «как универсальная способность человека, реализующаяся в его способах бытия в мире» [Знаков В. В., 2005, с. 131]. Деятельность и сознание, мысли и поступки, с такой точки зрения, и преобразуют бытие человека в мире, и раскрывают способы понимания им этого мира.

В. В. Знаковым была обоснована неразрывная связь проблемы понимания с проблемой самопонимания. Человек, находящийся внутри бытия, не изобретает смыслы, а находит, раскрывает их в объективной действительности. Смыслы рассматриваются при этом как ценностно-эмоциональные образования, которые изменяются в саморазвитии субъекта. Детерминанты самопонимания и опосредствующие его базовые процессы^[1] могут быть поняты, согласно позиции этого психолога, только в случае соединения когнитивного и экзистенциального подходов, ориентированных на разные, но неразделимые аспекты проблемы понимания. Важным направлением этого обоснования становится раскрытие наследия экзистенциальной философии в понимании поиска смыслов «экзистенциальным человеком», а также отличий психологии человеческого бытия с позиции «Я и другой человек» .

Укажем также другие методологические контексты, направившие в иные русла исследования понимания. Понимать — значит объяснять; так можно представить основной ракурс понимания в естественных науках. Понимать — значит каким-то образом относиться к проявлениям человеческого духа, проецируя соответствующие способности души. Так в философии жизни, герменевтике и других гуманитарных направлениях представлялась специфика понимания.

В психической сфере явление и бытие совпадают друг с другом — от этой «формулы Гуссерля», с одной стороны, и идей Л. Витгенштейна о радикальном разрыве психологии и естественных наук — с другой, в современной философии отталкиваются разные подходы, полагающие специфику психологии понимания в гуманитарном знании. Переход от основной категории отражения к категории порождения — порождения человеком новой реальности, а не только ее образа — становится неотъемлемой характеристикой разных методологических подходов.

Ряд представителей социального конструкционизма — Р. Харре и др. — рассмотрели психические феномены как зависящие от социального дискурса. Они раскрываются и конституируются в дискурсе, представляющем смену интерпретаций; таким образом, их онтологическая сущность иная, чем бытие объектов в физическом мире. Значит, и психологические понятия не должны рассматриваться по аналогии с понятиями естественных наук. Они используются принципиально иначе — не для описания поведения или переживаний человека, а для придания им смысла — путем помещения в интерпретативный контекст, рождаемый в дискурсах.

О роли методологии нарратива как соединяющего причинно-следственное объяснение деятельности человека со смысловыми контекстами понимания говорилось в параграфе 8.2. Не описание объективных законов, а приписывание смыслов человеку — в соответствии с контекстом культурных смыслов — отличает нарративную психологию, истоки которой связываются с работами Дж. Келли, Дж. Брунера, а также в определенном аспекте с культурно-исторической психологией.

• [1] Понимает не мышление, а человек; и разделить рациональные и иррациональные компоненты в понимании невозможно, если считать, вслед за С. Л. Рубинштейном, что первичным выступает бытие человека в мире.