Типологические характеристики политической культуры

Феномен функционирования политической культуры связан, прежде всего, и даже в основном, с тем, что индивиды, составляющие социальные классы и общество в целом, неповторимы: каждый со своими склонностями, привязанностями, особым складом ума, физических сил и творческих дарований, с собственными желаниями, не всегда логичными поступками; люди способны открывать истину и путать черное с белым, иметь твердые убеждения и поддаваться внушению; в конечном счете они далеко не всегда способны на поступки и суждения, адекватные их интересам, но свои потребности практически всегда могут выразить отчетливо. Следовательно, объективный смысл существования сферы политической культуры заключается в выработке и закреплении норм, правил, обычаев и традиций выражения каждым членом общества своих политических взглядов в соответствии с его социальными, культурными интересами, потребностями и личными убеждениями.

Социальные интересы и потребности в области политической культуры обнаруживаются, во-первых, как оценки, выставляемые отдельно взятыми гражданами или их различного рода общностями действиям и позициям субъектов политических отношений; во-вторых, в качестве дискуссий, обсуждений — межличностных, по каналам массовой коммуникации — среди представителей разных политических течений, их лидеров, теоретиков, а также рядовых граждан, инициативно вовлекающихся в публичный анализ актуальной политической проблематики; в-третьих, как соответствующие принятой норме процедуры волеизъявления субъектами политических отношений, через которые выражаются социально-классовые потребности субъектов, их личные убеждения.

Оценочный аспект чрезвычайно важен, он не только по праву занимает ведущее положение (особенно в публицистическом подходе к феномену политической культуры), но и в каком-то смысле возвышается над другими проявлениями социальных интересов и потребностей в политической культуре, пронизывает их, потому что с оценки происходящего в политической жизни, с попыток увязать увиденное и соразмерить его с полученными в качестве культурного наследия традициями начинается личностное освоение индивидом «буквы и духа» политической культуры. Однако на процесс можно взглянуть и по-другому, как сделали это в книге «Культура гражданина» Г. Алмонд и С. Верба, разворачивая политическую культуру в виде грех уровней:

• 1) познавательная ориентация, охватывающая знания о политической системе, ее ролях, носителях этих ролей и ее функционировании;
• 2) эмоциональная ориентация, отражающая чувства, испытываемые по отношению к политической системе, ее функциям, участникам и их деятельности;
• 3) оценочная ориентация, выражающая личное отношение к политической системе, ее участникам и их действиям^[1].

Практически все политологи сходятся на том, что политическая система — это основополагающий компонент содержания политической культуры. Именно политическая система становится не просто фактором, накладывающим па облик функционирующей политической культуры неизгладимый отпечаток, а стержнем, на который нанизываются проявления социально-классовых, мировоззренческих, идеологических и социокультурных компонентов политической культуры.

Политическая система в области политической культуры не присутствует непосредственно, а отображается через призму общественной и индивидуальной рефлексии (рациональной и чувственной) и предстает в ней в виде систематизированного или хаотичного свода знаний об особенностях системы, правил и процедур ее использования, границ, или рамок, за пределами которых возможны санкции. Индикатором прогрессивного развития политической культуры является реальное право личности на выражение своих интересов, потребностей, убеждений, взглядов, чувств на основе знаний и умений пользоваться всеми особенностями функционирующей политической системы. В своем роде это владение общепринятыми правилами игры, нарушать которые не рекомендуется, ибо это чревато санкциями и ведет к трудно прогнозируемым для всех последствиям. В связи с этим повседневное устойчивое функционирование политической культуры возможно, если задействован механизм саморегуляции, позволяющий право и суверенность отдельной личности, отдельного субъекта политических отношений не ставить выше — с целью подавления — прав и суверенности другой личности, другого субъекта. В качестве такого механизма саморегуляции политической культуры выступает плюрализм. Ни один из индивидов не позволит права и суверенность собственной личности возвысить в ущерб другим, если он действует в плюралистическом пространстве политической культуры и воспринимает его правила как нерушимые. Такова идеальная конструкция функционирования политической культуры. Естественно, есть и реальная конструкция, которая характеризуется, в зависимости от конкретной политической системы, большими или меньшими отступлениями от идеала.

Первую типологию политической культуры предложили Г. Алмонд и С. Верба, выделившие три основных типа:

• 1) провинциалистская (традиционная или патриархальная);
• 2) подданническая;
• 3) партиципаторная, или политическая культура участия (активистская).

В реальной политической практике, как отмечают Г. Алмонд и С. Верба, происходит сочетание типов. В результате образуются три типа смешанных политических культур общества: провинциалистско-подданническая, подданнически-партиципаторная и провинциалистско-партиципаторная.

Оптимальный вариант смешанного типа политической культуры американские политологи предложили назвать гражданской культурой.

Систематизируя существующие в научной литературе определения политической культуры, Е. Б. Шестонал сводит их к четырем группам:

1) психологическая, где культура рассматривается как система ориентации на политические объекты; 2) всеобъемлющая, включающая в себя как установки, так и политическое поведение индивидов; 3) объективная, в которой культура представляется как определенный ограничитель поведения индивида; 4) эвристическая, рассматривающая культуру как гипотетическую конструкцию для аналитических целей^[2].

Дискуссия идет, в частности, вокруг вопроса о содержании политической культуры. Одни исследователи отстаивают так называемый прогрессистский подход, сводящий политическую культуру к идеальной схеме и видящий в ней вершину политического развития общества. Другие авторы доказывают, что наивысший уровень политической культуры характерен для гражданского общества, особенно в западных демократиях^[3]. Сторонники иной точки зрения отрицают существование универсальной, общечеловеческой политической культуры и убеждены, что каждая страна, цивилизация, каждый народ и этнос имеют свои, неповторимые политические черты, а потому было бы ошибкой говорить о «правильных» и «неправильных», «развитых» и «неразвитых», «высоких» и «низких» политических культурах. Делая упор на их разнообразии, эти авторы, естественно, не приемлют нормативного подхода к данному феномену. Они сосредоточивают внимание на «устойчивых» стереотипах массового сознания и поведения, прослеживая их преемственность сквозь глубину веков^[4].

В литературе также приводится определение, принадлежащее Г. Алмонду и Г. Пауэллу, которые характеризовали политическую культуру как совокупность индивиду алы 1ых позиций и ориентаций участников данной системы, как субъективную сферу, лежащую в основе политических действий и придающую им значение. Индивидуальные ориентации, по мнению этих авторов, соединяют в себе следующие элементы:

• 1) познавательная ориентация — истинное или ложное знание о политических объектах и идеях;
• 2) аффективная ориентация — ощущение связи, вовлеченности, противодействия и прочего по отношению к политическим объектам;
• 3) оценочная ориентация — суждение и мнение о политических объектах и событиях на основе оценочных критериев^[5].

Из предложенной Г. Алмондом и Г. Пауэллом типологии индивидуальных ориентаций можно вывести перечень определенных качеств, которыми должны обладать субъекты политической культуры.

• 1. Знание о политической системе, в которой находится субъект: ее структуре, предназначении тех или иных ее элементов, действующих лицах, в конечном счете, правил пользования сложившейся системой. Все это бесспорно и для политической культуры журналиста, но с определенными прибавлениями. Во-первых, необходимо углубленное познание общественно-политической роли самой журналистики. Во-вторых, изучение методов духовного воздействия на систему с целью достижения конкретных политических целей, особой силы «информационного оружия» и опасности единоличного овладения им со стороны какой-либо политической группировки. Одна только конкретизация содержания познавательной ориентации политической культуры журналиста выводит эту политическую культуру в разряд особых, но не в смысле какой-то ее «привилегированности» (что, прямо скажем, несерьезно), а в смысле утверждения постоянного контроля за ней со стороны общества.
• 2. Знание системы предопределяет спектр человеческих чувств, зависимый от степени гуманности устроения системы, степени ее обращенности к понимаемой в качестве суверенной личности человека. Незнание системы может вызвать любое из человеческих чувств, начиная от страха перед непонятным и кончая неосознанным доверием; но все-таки незнание, непонимание существующей политической системы чаще вызывают негативные реакции — страх, ненависть, глухое равнодушие. Непонимание системы приводит к неадекватному отражению поступков действующих лиц политической системы, что чревато успехом демагогов и популистов в глазах обывателя, так как реальный смысл деятельности других участников политического процесса для последнего закрыт и неизвестен. Конечно, по уровню знаний, включенности в политическую систему все журналисты разные. Вместе с тем в подавляющем большинстве они неплохо освоились в социально-политической реальности, которая давно не вызывает у них чувства страха или завышенного доверия. Знание системы порождает спокойное обращение журналистов с ее атрибутами, символами и проявлениями. Однако не в этом специфика эмоционального начала в политической культуре журналиста. Эмоции здесь являются продолжением более глубокого политологического — на уровне теории и на уровне практики — познания окружающей действительности, помноженного на эмоции общего культурного ряда, берущие начало в уже знакомых журналисту областях гуманитарного знания. Это «эмоции мировоззрения», которые непосредственно воздействуют на профессиональный облик журналиста: импульсивно выражаемое согласие или несогласие журналиста на восприятие какой-либо информации. Журналист или открыт для новых, быть может, будоражащих, даже шокирующих его, сообщений, или в своем сознании выставляет перед ними некие заслоны. Это хорошо изученная психологами реакция индивида на новизну, свойственная, конечно же, и журналистам. Тип реакции накладывает свой особый отпечаток на стиль, облик профессиональной деятельности журналиста, его профессиональное поведение; все это уже допустимо рассматривать по критерию толерантности.
• 3. Выделяется политическое поведение, проявляющееся в конкретных политических действиях людей, а это и есть, как говорилось выше, объективизация их мыслей, потребностей, интересов, стремлений, воли, направленных на политические отношения. Допустимо понятие «политическое поведение» обозначить как образ действий в политической сфере.

Отметим, что типологизация политической культуры несет в себе важный прагматический смысл для успешной профессиональной деятельности журналиста. Знать тип политической культуры, социальные, этнокультурные и временные факторы, оказывающие на нее свое особое воздействие — значит, владеть языком общения с аудиторией, потому что глубинная суть задачи любого журналистского выступления — изменение сознания и поведения аудитории. Добиться изменений при полном несоответствии плоскостей политической культуры журналиста и политической культуры общества невозможно. Так что умение публициста совместить плоскости отличает развитую политическую культуру журналиста от ее начальных, не соответствующих времени форм.

• [1] Политология: энциклопедический словарь / ред. и сост. Ю. И. Аверьянов. М., 1993. С. 264.
• [2] Шестопал Е. Б. Личность и политика: критический очерк современных западных концепции политической социализации. М., 1988. С. 84.
• [3] См., наир.: Кейзеров //. М. О соотношении гражданской и политической культур // Социально-политические науки. 1991. № 7. С. 121 128; Сиверцев М. А. Российская политическая культура и перспективы многопартийности // США: Экономика. Политика. Идеология. 1993. № 1. С. 49 60: Фарукшин М. X., Юрптев А. Н. От культуры конфронтации к культуре диалога // Политические исследования. 1992. № 3. С. 148—152.
• [4] См., наир.: Гудимеико Д. В. Политическая культура России // Политическая культура: теория и национальные модели. М., 1994. С. 313—349: Его же. Политическая культура России: преемственность эпох // Политические исследования. 1994. X" 2. С. 156—164.
• [5] Цит. по: Мир политики: суждения и оценки западных политологов. М., 1992. С. 69.