Что-то странное творится с предстоящим съездом писателей, и думается, что скоро от всего съезда, кроме голой идеи, ничего не останется. Наиболее влиятельные литературные группы и периодические издания заявляют об отказе участвовать в этом съезде ввиду крайнего сужения его программы. В сущности съезду предоставлено право обсуждать только узко профессиональные вопросы. Гвоздь съезда — вопрос о правовом положении печати — снят с порядка дня.
А между тем именно этот вопрос и есть, пожалуй, единственно серьезный и интересный вопрос, ради которого стоило бы собираться. Литераторы не составляют определенной профессии вроде врачей, адвокатов и т. п., ибо прежде всего литература слишком громадное, всеобъемлющее понятие, в которое входят и художественное творчество, и критика, и журналистика, и десятки мелких и крупных специальностей.
Но помимо этого литературная деятельность не является простым способом добывания хлеба, как большинство профессий. Даже если сам литератор смотрит на нее исключительно с денежной стороны, она сохраняет, в силу своего громадного общественного значения, все-таки характер идейной деятельности. За объективным общественным значением литературной работы теряется субъективное, индивидуальное отношение к ней самого автора.
Если бы кому-либо вздумалось объединить всю пишущую братию на почве чисто профессиональных, то есть главным образом материальных интересов, он потерпел бы полную неудачу. Материальное обеспечение для литератора — вопрос первостепенной важности, но не он поглощает мысль писателей, когда они собираются для обсуждения своих нужд. То главное, что волнует и тревожит их умы, это — возможность работать, высказываться, как подсказывает совесть и убеждение, писать не под диктовку третьих лиц, а исключительно согласно своему пониманию общественной пользы и вреда.
Но как раз такая свобода литературной работы наталкивается поминутно на то, что у нас называется деликатно «правовым положением».
Правовое положение — это воздух, которым принуждена дышать наша литература. Приспособился — тебе же лучше, не приспособился — погибай. Понятно, что вопрос о правовом положении печати является на съезде писателей самым кардинальным, первым из первых вопросом. Понятно, что его ставят выше вопросов о взаимопомощи, о товарищеских судах, о писательской этике и т. п.
Тем более, что все эти экономические и этические вопросы сами в значительной мере обусловливаются правовым положением и разрешаются с разрешением вопроса об этом положении.
Но правовое положение изъято из круга обсуждения съезда. О чем же другом можно теперь говорить на этом съезде серьезно?
