Сущность исторического.
Современная философия
Для провиденциальной концепции XIX в. (о которой речь шла выше) была характерна убежденность в автоматизме истории. Если история гарантированно не идет к лучшему, то, во всяком случае, она гарантированно осуществляется — таково было убеждение мыслителей. Оно предполагало, что при всех условиях связь между поколениями людей никогда не обрывается полностью, что всегда сохраняется элемент… Читать ещё >
Сущность исторического. Современная философия (реферат, курсовая, диплом, контрольная)
В современных условиях особую остроту приобретает вопрос серьезного мировоззренческого и практического значения: где тот критерий, который позволил бы заранее отличить вариант катастрофического развития, ведущий к саморазрушению, от нормального хода истории? Формулируя этот вопрос с помощью философской терминологии, следует сказать, что задача состоит в определении сущности исторического. В данном случае подразумевается, что существует особый «предмет» — «историческое», который характеризует историю как особый процесс, отличая ее от того, что историей не является. Определив сущность исторического, мы сможем определить те границы, в которых история существует, не разрушается, не подвержена невосполнимым утратам, — существует как история, как-то, что движется, изменяется, но не погибает. Одновременно мы установим пределы, в которых человек может действовать, не разрушая своими действиями историю и не переставая быть существом историческим.
Для провиденциальной концепции XIX в. (о которой речь шла выше) была характерна убежденность в автоматизме истории. Если история гарантированно не идет к лучшему, то, во всяком случае, она гарантированно осуществляется — таково было убеждение мыслителей. Оно предполагало, что при всех условиях связь между поколениями людей никогда не обрывается полностью, что всегда сохраняется элемент преемственности поколений. Преемственность хотя и не всегда в полном объеме, но гарантированно обеспечивается определенными социальными механизмами: культурой, образованием, материальным производством. В силу этого общественный процесс и приобретает черты исторического, т. е. такого процесса, в котором так или иначе происходит накопление опыта, знаний, материальных и духовных богатств. Поэтому каждое новое поколение не начинает с нуля, с состояния первобытности. Вместе с процессом наследования происходит не только передача материальных достижений, не только знаний и опыта, но и нечто гораздо большее. Сам процесс формирования человека немыслим без восприятия опыта прошлого. Без такого опыта, передаваемого через общение со старшими, человек не смог бы научиться самым элементарным вещам или на научение ушло бы значительное время. В действительности новое поколение значительный объем человеческих свойств и качеств воспринимает от прошлых поколений в готовом виде, а не изобретает заново. Такое восприятие осуществляется в практике, в совместной деятельности людей и не зависит от сознательной ориентации индивида. Обнаружив прочную зависимость современности от прошлого, философия XIX в. сделала вывод об обеспеченности истории как процесса преемственности поколений.
В отличие от философии XIX в., современная философия обращает особое внимание на ряд явлений, ставящих под вопрос гарантированную обеспеченность исторической преемственности. Отметим некоторые из них.
Во-первых, это явление социальной амнезии. Опыт XX столетия обнаружил, что в ряде случаев общество может страдать утратой исторической памяти, так же как это иногда происходит с отдельным человеком. Амнезия это не просто забывание. Забывший может помнить о том, что он знал, а потом забыл. Сам факт прежнего знания не уходит из памяти. Амнезия же связана с забвением самого факта прежнего знания. Страдающий амнезией не осознает своей забывчивости. Социальная амнезия означает, что из истории порой выпадают целые пласты прошлых достижений. Общество утрачивает ту или иную часть своего наследия и при этом не осознает происшедшей утраты. Тем самым происходит разрыв исторической связи с прошлым.
В связи с явлением социальной амнезии нельзя не обратить внимание на факт, сыгравший исключительную по своим отрицательным последствиям роль в судьбе отечественной культуры XX в. Речь идет о высылке из страны в 1922 г. по решению советского правительства большой группы интеллигенции, прежде всего гуманитарной. В последующем труды высланных (так же как и вынужденных к эмиграции и репрессированных) замалчивались или упоминались вскользь с неизменной негативной оценкой. Рядовому читателю они оставались недоступными на протяжении многих десятилетий, поэтому их публикация в наше время для многих явилась подлинным открытием огромного пласта культурного наследия. В числе насильственно высланных оказалась большая группа философов. Надо заметить, что «все предреволюционные годы философия в России развивается с удивительной активностью и достигает небывалого прежде уровня. У нас впервые создается самобытная метафизика, подвергающая осмыслению исторический, религиозный, культурный опыт российского бытия. Начатки ее были уже у славянофилов, но теперь, в трудах последователей Вл. Соловьева, это — зрелое философское течение, заметное и важное в мировом масштабе. Рядом с этим течением развивались и другие, общие с западной мыслью; и в целом такой насыщенной философской жизни, такого круга больших мыслителей в России не было еще никогда. Бердяев, Флоренский, Булгаков, Е. Трубецкой, Вяч. Иванов, Шестов, Новгородцев, Струве, Франк, Лосский, Шпет в период революции уже были крупными сложившимися философами; целый ряд других успешно входили в философию — Ильин, Карсавин, Степун, Лосев — всех назвать невозможно»[1]. Результатом высылки, репрессий и замалчивания явилось выпадение из культурной жизни общества многих ценных достижений. Сегодня Россия с огромным трудом преодолевает последствия такого выпадения, которое с полным основанием может быть признано одним из самых трагических примеров социальной амнезии.
Во-вторых, катастрофы XX в., прежде всего две чудовищные мировые войны, оказались по своим последствиям столь разрушительными, что заставили многих мыслителей во многом по-новому взглянуть на весь процесс мирового развития. Обнаружилось, что катастрофы могут достигать такого масштаба, что способны поставит под угрозу сохранность глубинных механизмов цивилизации. Если военные противоборства предшествующих веков в силу их локальности и относительной незначительности последствий могли быть истолкованы (например, Г. Гегелем) в качестве своеобразной «платы» за прогресс, то применительно к первой и второй мировым войнам такое истолкование выглядело бы кощунственным.
В-третьих, в тесную связь с проблемой сущности исторического следует поставить возможность самоуничтожения человечества вследствие глобальной катастрофы — не только ядерной, но и, например, экологической, вследствие исчерпания природных ресурсов, истощения озонового слоя атмосферы, потепления климата, вызванного масштабами человеческой деятельности, и т. п. Не требуется специально доказывать сколь реальны перечисленные опасности. Но в данном случае нас интересует лишь один из множества связанных с ними аспектов — в случае их осуществления не пришлось бы говорить не только о механизмах исторической преемственности, но и об истории вообще.
Угрозы человечеству, рожденные событиями XX в., имеют множество разнообразных следствий огромного мировоззренческого и практического значения. В контексте вопроса о сущности исторического они свидетельствуют о нереалистичности представлений о гарантированном осуществлении истории. Они ставят задачу выработки радикально иного взгляда не только на историю XX в., но и на историю вообще. Очевидно, что в современных условиях рассчитывать на гарантированность исторической преемственности, а следовательно, на гарантированное осуществление истории не приходится. Однако главное состоит в изменении нашего отношения к истории вообще, истории как таковой. Что есть история, если, как выясняется, она не есть процесс, осуществляющийся сам собой? Таков тот главный вопрос, на который предстоит ответить.
В прошлом, как и в современности, жили и творили конкретные люди. Они совершали вполне определенные поступки. Каждый так или иначе реализовывал собственную индивидуальность. Это были люди со своими желаниями, страстями, надеждами и упованиями. Точно так же, как отдельные личности и целые народы обнаруживают в истории свои индивидуальные черты. Если мы попытаемся изгнать из истории живую жизнь с ее индивидуальными чертами, то мы получим голую схему, а не историю. Это фактически будет отрицанием истории. Но отрицание истории неизбежно обернется для нас самоотрицанием. Ведь своим бездушным отношением к прошлым поколениям мы дадим повод потомкам для такого же отношения к нам. Мы не можем, конечно, одобрять все, что имело место в истории. Но мы можем относиться к прошлому не как к чужому, а как к своему, имеющему отношение к нам. История не есть то, против чего восстают или что является предметом насмешек. В ней есть нечто священное. Нужно попытаться понять происшедшее с человечеством, как происшедшее со мной. Только таким путем можно преодолеть в себе самом пустоту уединенности и обрести богатство мировой исторической жизни в себе, в своей собственной личности. Таким образом, сущность исторического можно определить как внутреннее приобщение судьбы личности и каждого поколения к судьбам истории.
Данное понимание сущности исторического взамен представления о гарантированности истории предполагает живое отношение между поколениями, их живую взаимосвязь, духовное общение. Следовательно, оно утверждает, что нерушимость исторического процесса в действительности покоится на способности людей к взаимодействию, взаимопониманию, коммуникации — в данном случае между представителями разных эпох, поколений, культур. Там, где отсутствует внутреннее приобщение судьбы личности и каждого поколения к судьбам истории (а это бывает весьма часто), осуществимость истории как преемственного процесса будет поставлена под угрозу.
Сущность исторического раскрывается через понятия, фиксирующие связь каждого человека с тремя измерениями исторического времени: прошлым, настоящим и будущим.
Во-первых, в истории действует духовное сыновство — это осознание того, что мы в ответе за доставшееся нам от предков, за унаследованный мир и за собственные честь и достоинство в этом мире. Духовное сыновство есть составная часть духовного мира личности. Одновременно оно выражает преемственность истории. История с этой точки зрения предстает как осмысленное общение непосредственно сменяющих друг друга поколений. Вне осознания духовного сыновства личность перестает быть полноценной: она превращается в существо, не помнящее родства.
Во-вторых, современность в истории представлена понятием духовного братства. Оно понимается как идея общей ответственности людей за мир, в. котором мы живем, и выступает как идея всечеловеческого братства. Эта идея в прежние времена чаще всего воспринималась как благое пожелание, чем-то, что может быть необходимостью. Реальность нашей эпохи такова, что осознание общечеловеческого братства есть императив, обязательное условие выживания человечества. Планета Земля есть наш общий дом. В свете возможности ядерной или экологической катастрофы очевидно, что планета не столь велика и прочна, как казалось раньше. Все люди, бедные и богатые, так или иначе объединены общностью судеб, общей заботой о сохранении жизни на Земле. Понятие духовного братства отнюдь не равнозначно утопической (нереальной и бессмысленной) надежде на устранение различий между людьми, различий между народами или утопии установления полного тождества интересов. Братство предполагает не устранение различий, а умение считаться с интересами других людей. Решение конфликтов мыслится с позиций братства как перевод их на цивилизованный язык людей, осознающих свое достоинство и ответственность.
В-третьих, обращенность к будущему фиксируется понятием духовного отцовства. Бремя отцовства есть бремя ответственности перед будущим. Будущие люди будут так или иначе оценивать нас. Они будут оценивать нас и за тот образец жизни, который мы утверждаем своей судьбой. Следовательно, в каждом из нас есть физическое и духовное родоначалие — начало будущего. Выбирая себя, свой образ жизни, мы тем самым выбираем способ и характер воздействия на судьбы будущих поколений[2].