Гендерная асимметрия социокультурной активности человека

Функциональная асимметрия, при всей ее безусловной значимости в личностном развитии человека, не является единственной его характеристикой. В онтогенезе существенны и другие формы асимметрии, в частности, гендерная и культуральная. Асимметрия определяет целостное развитие человека прежде всего со стороны его форм, что не исключает понимания асимметрии как «механизма» или как некоторого «условия», вообще отличающего человека от животных.

Но конкретное развитие человека, так же как и его положение в обществе, определяется не столько абстрактными механизмами или столь же абстрактными антагонистическими противоречиями, сколько реальными различиями, связанными с разделением общественного труда. Эти различия: социальные, индивидуальные, профессиональные, возрастные и половые, — становятся основой не только обыденных, но и теоретических представлений о культурном обосновании естественного развития человека.

Наибольшее значение, популярность и «понимание» в содержании обыденного сознания находят опосредованные культурой половые различия. В них, за исключением разве что содержания восприятия людьми глобальных социально-экономических и политических явлений, наиболее ярко выражаются житейские представления об индивидуальных различиях вообще, т. е. о различиях, по их смыслу, — культуральных.

Идя навстречу обыденному сознанию, современная антропология, психология и педагогика выдвинули понятие «гендер». Гендер — это характеристика, с помощью которой обобщаются существующие в обыденном сознании определения понятий «мужчина» и «женщина». При этом не следует считать, что гендер — понятие только эмпирическое, не имеющее философско-антропологического значения.

Хорошо известно, что, например, по положению женщины в обществе судят о характере этого общества, о его развитии. То есть гендерные различия, или, иначе говоря, гендерная асимметрия, вполне объективно выражает состояние культурного развития общества и личности, характер культурного образования Человека.

Более того, именно гендерная асимметрия является не только условием и продуктом культурного и биологического воспроизводства человека, но и той формой, в рамках которой осуществляется это воспроизводство, опосредованное общественными взаимоотношениями людей.

Поэтому гендерная асимметрия явно или неявно (последнее может быть связано с тем, что понятие «гендер» просто замещается многими, не самостоятельными понятиями) присутствует в содержании предметов таких наук, как сексология, конфликтология, семейное (педагогическое и психологическое) консультирование, философская и педагогическая, а также и психологическая антропология, социальная антропология, философия культуры, философия образования, общая теория воспитания, педагогика и психология развития.

В исследовании возрастно-полоролевой асимметрии понятие «высшая психологическая функция», выдвинутое Л. С. Выготским, выступает как функция личностного и социального полоролевого опыта. Как свидетельствуют исследования Б. Г. Ананьева и сотрудников: «Жизненный опыт, столь существенный для различий между взрослыми людьми, представлен вовне все более усложняющихся с возрастом мнемологических структурах» (8; 360), — на фоне того, что следует правильно понимать «…половой диморфизм как общий для филогенетического и онтогенетического развития фактор» (8; 215).

Высшая психологическая функция жизненного полоролевого опыта оказывается с возрастом все более доминирующей по отношению к другим высшим функциям и определяет не только социальный статус человека, или, например, его работоспособность, но и продолжительность его жизни. Как отечественными, так и зарубежными исследованиями подтверждается, что системное развитие мальчиков в среднем задерживается примерно на два года, а продолжительность жизни мужчин по сравнению с женщинами на пять лет меньше.

Как указывает Б. Г. Ананьев, «…более раннее созревание в женском типе развития является общей закономерностью для всех функций. Другой общей закономерностью является стабилизация функционального уровня. Возможно, что поразительная стабильность величин (энергетических и сенсорных), свидетельствующих о высоком уровне саморегуляции женского организма, является одной из главнейших причин большого распространения случаев долголетия женщин, если сопоставить статистику долголетия в разных условиях жизни людей» (8; 188).

Культуральное направление в исследовании гендерной асимметрии, по всей видимости, приобретает в последнее время доминирующее положение по сравнению с направлением естественно-научным. Последнее, фиксируя определенные биологические и психофизиологические различия мужчин и женщин, в принципе не может претендовать на прямое объяснение человеческого поведения половыми различиями, поскольку это поведение опосредовано социально, не говоря даже о том, что явления функциональной асимметрии, определяющие природное развитие человека, является общими как для мужчин, так и для женщин.

Но из всех попыток экстраполировать содержание половых различий на различия поведенческие своей особенной настойчивостью выделяются стремления определить человеческую агрессивность как характеризующую прежде всего мужское поведение. Так, Р. Бэрон и Д. Ричардсон, полагая, что «агрессия, в какой бы форме она ни проявлялась, представляет собой поведение, направленное на причинение вреда или ущерба другому живому существу», уточняют, что «. .именно биологические или генетические факторы обуславливают большую склонность мужчин прибегать к многочисленным формам агрессии. Возможно, наиболее убедительным свидетельством в этом отношении является демонстрация наличия связи между уровнем тестостерона (мужской половой гормон) и проявлениями агрессивного характера» (36; 53, 224).

Принимая это положение за неоспоримый факт, сторонники такого понимания гендерной антропологии, укрепляя собственную позицию, готовы уже осуществлять компенсирующее мужскую «ущербность» психологическое консультирование, заявляя: «Биология отнюдь не судьба, поэтому неправильно воспринимать мужчин как лиц, вынужденных вести себя агрессивно по причинам, лежащим вне их контроля» (36; 225).

Агрессивное поведение — явление, по крайней мере, культуральное, и в значительно большей мере, — явление еще и субъектно определяемое, — как в его формах, так и в его содержании. Тестостерон, или другие гормоны и вообще все биологические факторы не могут влиять непосредственно, как это происходит у животных, на поведение человека. Осознавая с возрастом и воспитанием свое полоролевое поведение, человек все более самостоятельно определяет, входить ли ему в ситуации, которые предрасполагали бы его к зависимому от гормонов, или от других самых различных обстоятельств, проявлению своих биологических или, скажем, социальных свойств.

В этом смысле и гормональные и любые другие факторы одинаково означают культурно определенную программируемость человеческого поведения. Свобода человека искусственно, в силу культурных предрассудков, ограничивается в том смысле, что человек внутренне принимает как значимые для него некоторые обстоятельства его биологии, — только при этом культурном условии данные свойства человеческого организма сопрягаются с его «судьбой» и становятся «факторами», значимыми, например, для Бэрона и Ридчардсон или для других авторов подобных «факторных» подходов.

Следует отметить, что на самом деле как названные, так и многие другие популярные авторы весьма далеки от того, чтобы хотя бы однажды воспользоваться средствами факторного анализа, который совершенно неопровержимо, объективно свидетельствует в пользу культурного определения существа полоролевого поведения человека: культура посредством математической статистика как раз и выступает доминирующим, в точном смысле этого слова, — фактором проявления гендерных эффектов в личностном и социальном образовании человека.

Истина человеческого бытия в принципе трансцендентна псевдофакторным ее объяснением, в том числе и выводам некоторых кросс-культурных исследований: социализируясь, человек овладевает не только стихией своей природы, но и стихией массовой культуры. Поскольку человек становится во все большей мере субъектом своей социальной и личностной эволюции, он овладевает собой именно в той возрастающей мере, в которой ему удается проявить выдающуюся способность реализовать ответственность за свое собственное, природное и культурное, свободное развитие.

Таким образом, в конечном счете, даже фундаментальное значение макрофактора культуры выступает как одно личностно значимых обстоятельств поведения человека, которое вполне может быть определено только субъектом этого поведения, индивидуально-своеобразно представляющем в своем лице историю и культуру человечества.

Исследователи гендерной асимметрии, пытаясь придать ей самостоятельное значение, абсолютизируют логическую связь: тестостерон — агрессия — мужское доминирование — женская зависимость — коррекция и консультирование поведения. Но, очевидно, гендерная асимметрия является лишь частным аспектом асимметрии культуральной, в свою очередь, порождаемой, на фоне объективных обстоятельств, самим человеком, как субъектом познания, труда и общения, субъектом собственных отношений в бытии и подобных же отношений к бытию.

На самом деле логическая связь в вышепоказанном примере должна содержать как начальным своим элементом, так и заключительным, — межличностные отношения людей, а именно:

межличностные отношения — агрессия — тестостерон — мужское «доминирование» — женская «зависимость» — коррекция (и, если необходимо, — консультирование) поведения, — во взаимоотношениях субъектов общения.

Поэтому, вслед за обсуждением вопросов гендерной асимметрии, необходимо составить определение асимметрии культуральной.