Философия творчества Иосифа Бродского

Актуальность темы

исследования.

Иосиф Александрович Бродский (1940;1996) — выдающийся русский поэт XX столетия, продолжатель славных традиций отечественной поэзии, достойный воспреемник «общего дела» О. Э. Мандельштама, М. И. Цветаевой и A.A. Ахматовой. Он — автор около SSO стихотворений, в том числе романа в стихах «Горбунов и Горчаков» (1965;1968), более 150 стихотворных переводов и свыше 150 стихотворений, написанных на английском языке и автопереводов. В творческом наследии Бродского — более 20 прозаических произведений, исполненных в основном в жанре эссе, а также две пьесы: «Мрамор» (1982) и «Демократия!» (1990).

Возможно, ещё рано делать окончательные заключения о значении сочинений Бродского для судеб русской и мировой литературы, но исследование эстетики поэта, постижение закономерностей его творчества — задача вполне благодатная. Особенности идиостиля Бродского таковы, что дают основания увидеть во многих его произведениях философское содержание. Вот несколько оценок роли Бродского как художника слова: он — «.единственный поэт в своем роде в русской литературе. (из-за — Е.К.) тонкости и точности интеллектуального восприятия и особого слияния логического и эмоционального в стихе.» «.именно Бродский придал современной русской поэзии общепризнанную мировую значимость» у Бродский — «крупнейший русский поэт нашего времени"3, «явление Бродского в русской поэзии второй половины XX века принесло с собой свет надежды на возвращение подлинной Поэзии как части того культурного слоя, что был утрачен в первой половине века"4. К Бродскому поразительно точно подходит то,.

1 Крепе М. О поэзии Иосифа Бродского. Ardis, Ann Arbor, 1984, С. 30. г Илюкович A.M. Согласно завещанию. Замелей о лауреатах Нобелевской премии по литературе. -М.: Кн. палата, 1992. — С.469.

3 Городницкий A.M. След в океане: Документальное повествование. — Петрозаводск, Карелия, 1993. — С.388.

4 Воробьева А. Н. Поэтика времени и пространства в поэзии И. Бродского / Возвращенные имена русской литературы: Аспекты поэтики, эстетики, философии. — Самара: СамГПИ, 1994. — С.197. что Н. Гумилев сказал об И. Анненском: «У него не чувство рождает мысль. а сама мысль крепнет настолько, что становится чувством, живым до боли даже"3.

Своим творчеством Бродский укреплял представления о поэте как об орудии языка, делающего существо с таким богатством приспособительных возможностей собственно человеком. Он выдвинул и защищал тезис, что библиотека важнее парламента. Его идея о наипервейшей необходимости сохранения того, что уже материализовано человечеством в языке и накоплено в культуре, очень важна. Добейся мы этого, наши слабость и беззащитность от времени в наивном ожидании смерти отошли бы на второй план, ибо мы счастливо отягощены сознательным языковым выбором. В таком смысле смерть — это отчуждение человеческой экзистешщи, придание ей определенного, уже не зависящего от нее (но зависящего от другах) места в мировом культурном пространстве. В мире Бродского мертвые каждодневно воскресают на книжных полках, а тиран, не читавший Диккенса — лишается власти. Поэт же, не разбирающийся в воинских знаках, остается «лейтенантом неба», всеобще обозряемым антагонистом небытия, скромно надеющимся на то, что потревожил его броню.

Поэзия Бродского — это еще и вызов пребывающему в консумационном безумии большинству, хота она и не имеет ничего общего с пощечинами общественному вкусу первых десятилетий XX века. Что сетовать на отвратительную личину массовой культуры, если даже в условиях советского «идеологического идеализма» К. Чуковский жаловался, что «кино, телевизор и радио вытеснили всю гуманитарную культуру. И у меня такое чувство, что в сущности не для кого писать"6 (запись 1959 г.). И доктор Айболит и его автор оказались бессильны против того, что «. начальство при помощи радио, и теле, и газет распространяет среди миллионов разухабистые гнусные песни — дабы население не знало ни Ахматовой, ни Блока, ни Мандельштама"7 (запись 1969 г.). Между тем,.

5 Гумилев Н С. Собрание сочинений в четырех томах. — Вашингтон: Изд-во книжного магазина Victor Ramkrn, Inc. — 1968. — Т.4. — С. 166.

6 Чуковский К. Дневник (1930;1969). — М.: Современный писатель, 1994. — С.283.

7 Там же, С. 462. разухабистость песен советского времени — детский лепет по сравнению с массовой культурой «общества потребления» и культурно-политической вакханалией современной России. Меры экономического принуждения уводят культуру по пути «Фрейда для бедных», но как же жалок ее победный портрет! «Делай, как я» и «Будь, как все» — это рецепта, пригодные для общественного животного, а не для человека-творца, с какими возможностями каждый рождается в мир. Психиатрический феномен соприсутствия зрелищу, возникающий в перманентной актуализации и сублимации поверхностных и низменных желаний, оттесняет на второй план собственно человеческое, языковое. Творчество Бродского, как и вся его жизнь — пример того, что этому рабству можно противопоставить.

Демиуршческая языковая страна Бродского, чей ландшафт обособлен от построенных структуралистами философий языка, собственно аксиология и эстетика поэта и, конечно, сочинительство, взгляд на поэзию как на инструмент познания н, одновременно, как на свою цель, вовлеченность в поэтическую мифологию Бродского, населенную истуканами сознания, выступающими в качестве «меток» и «развязок» на пути отыскания смысла отдельной человеческой жизни, трагически ограниченной временем, но освященной таинством речи, восприятие Бродского как философа-экзистенциалиста, переживающего, скорее, чем разыгрывающего свои личные драмы в обращенном игЫ ег огЫ стихе, навязчивая решительность сквозных тем его творчествасвободы, смерти, любви, и, наконец, бродское разрешение того, откуда было слово, в связи с чем он выступает как религиозный эстетик — только краткий перечень того, что предопределило обозначенный интерес.

Степень разработанности проблемы.

В настоящее время перечень написанного о Бродском содержит сотни рецензий, заметок, статей, его творчеству посвящены конференции, о нем написаны и защищены диссертации как за рубежом, так и в России8.

Из книг о творчестве поэта большинство является сборниками статей, однако лишь в малой степени приближающихся к уровню монографии М. Крепса (см.1). Что ж, как заметил Вик. Ерофеев, «.есть область неторопливо созревающих тем"9. Философия творчества Бродского как тема для всестороннего исследования, безусловно, созрела. И хота «объясненный поэт всё равно, что увядший цветок: нет красок, нет аромата — место ему в сорной куче"10, можно сослаться на подталкивание языка, на свободу выбора, которая им дана, и на его полную непредсказуемость.

Исследователи отмечали различные эстетические стороны творчества Бродского: он, как никто другой из русских поэтов, отразил «. духовные и гносеологические аспекты диалога человека с окружающим его миром"11, у него — «философичный» и «афористичный» стих (В. Лен). Его называют поэтом «сильной философской мысли», выраженной «в синтаксической устремленности речи."12, у него — «заостренная духовность"13, в его поэзии «общечеловеческое, как основа философии, проявилось наиболее ярко, как бы поднимаясь над социальными и временными процессами"14, его эстетическая концепция — это «своеобразная философия языка"15. «Оригинальность философской лирики Бродского проявляется. в разработке особого стиля, основанного на.

8 Иосиф Бродский: указатель литературы на русском языке за 1963;1995 гг. — СПб., 1997. — 45 е.- Иосиф Бродский: творчество, личность, судьба. Итоги трех конференций — СПб.: Журнал «Звезда», 1998. — 320 е.- Knox J. Iosif Brodskij’s Affinity with Osip Mandelstam: Cultural Links with the Past. Ph. D., University of Texas at Austin, 1978; Steckler I. The Poetic World and Sacred World: Biblical Motifi in the Poetry of Joseph Brodsky. Ph. D. Bryn Mawr College, 1982; Pohddana V. Joseph Brodsky: A Study of Metaphor. Ph. D., Keele University, 1985; Itmis J. Iosif Brodskij’s «Rimskie elegii»: A critical Analysis. Ph. D., Indiana University, 1989; Maigolis C. Joseph Brodsky*s Poetic Images of Vulnerability, Silence and Chaos. M.A. Columbia, 1989; Spech A. The Poet as Traveller: Joseph Brodsk/s Mexican and Roman Poems. Ph. D., Bryn Mawr College, 1992 (цит. по: Куллэ В. Иосиф Бродский: библиографический обзор // Литературное обозрение, N 3, 1996, с.56) — Абелинскене И. Ю. Художественное мироотношение поэта конца XX века (творчество Иосифа Бродского): Дне. канд. филос. наук. — Екатеринбург, 1997. — 204 е.- Кулю В. Поэтическая эволюция Иосифа Бродского в России (19 571 972): Дне. канд. фгаюл. наук. • М., 1996. — 246 е.- Лакербай Д. А. Поэзия Иосифа Бродского 1957;1965;го годов: опыт концептуального описания: Дис. канд. филол. наук. — Иваново, 1997. — 327 с.

9 Ерофеев В. В лабиринте проклятых вопросов — М.: Советский писатель, 1990, — С. 421.

10 Шестов Л. Сочинения в двух томах. — Томск: Водолей, 1996. — Т.2. — С.281. Голубев А. Читая Бродского // Русская словесность. -1994. — N 5. — С.83.

12 Эгкинд Е. Г. Материя стиха. — Париж, 1978. — С.114.

13 Раннит А. Заметка о России и Иосифе Бродском // Часть речи. Альманах литературы и искусства. — Нью-Йорк, 1980. -N 1.-С.65.

14 Магаокова Л. Н. Философская лирика (1946;1990). — Ростов н/Д: Рост, ун-т, 1992. — С.18.

15 Куллэ В. Обретший речи дар в глухонемой Вселенной // Родник. — Рига, 1990. — N 3. — С.79. парадоксальном сочетании крайней рассудочности. с максимально напряженной образностью.

Следует сказать, что у истоков темы «Бродский и экзистенциалисты», равно как и «Бродский и философия» стояли М. Крепе, отмечавший близость поэту Л. Шестова, С. Кьеркегора, К. Ясперса, Г. Марселя, Ж.-П. Сартра, А. Камю, М. Хавдеггера, Н. Бердяева, и Л. Лосев, указавший на сильное влияние на Бродского С. Кьеркегора и JI. Шестова, а также на знакомство поэта с работами Н. Бердяева и С. Булгакова. Кроме того, М. Крепе справедливо отмечал «всемирность» поэтической философии Бродского как следствие универсальности «принципа художественной позиции» и трансцендентализма лирического «Я», а также предложил метод бинарной оппозиции для исследования главных черт и лейтмотивных тем творчества поэта, среди которых* в частности, — время и пространство, ад и рай, Бог и человек, человек и вещь. Учитывая динамический характер этих тем, картина становится еще более сложной. Помимо обращения к содержанию написанного поэтом, предпринимались попытки установить генезис эстетики Бродского в самой форме его поэзии, в длине и характере поэтических строк (JI.H. Малюкова). Необходимо отметить работу И. Ю. Абелинскене (диссертация), разработавшей применительно к творчеству Бродского концепцию художественного мироотношения поэта конца XX века.

Различные аспекты творчества Бродского затрагивали в своих исследованиях поэты, писатели, философы и литературоведа — М, Айзенберг, В. Аллой, В. Амурский, А. Арьев, B.C. Баевский, С. Баранчак, 3. Бар-Селла, JI.M. Баткин, Э. Безносое, В. Бетаки, B.C. Библер, А. Битов, А. М. Блажко, П. Вайль, Е. Ваншенкина, И. Винокурова, А. Н. Воробьева, В. Вейдяе, M.JI. Гаспаров, А. Генис, А. Голубев, Я. Гордин, Вда. Ерофеев, И. Ефимов, М. В. Жигачева, А. К. Жолковский, Н. Иванова, Ю. Иваск, К. Ичин, Б. Кац17, Ю.

16 Лотман М. Русский поэт — лауреат Нобелевской премии по литературе // Дружба народов.-1988. — N8. -С.185.

17 Фоно на пиру Мнемозины: к генезису поэтического образа рояля у Иосифа Бродского // ЭЬезда. — 1995. — N 11.-С.161−166.

Колкер, А. Копейкин, В. Кривулин, Ю. Крохин, В. Кругликов, Ю. Кублановский, С. Кузнецов, Е. Я. Курганов, М. Лотман, Ю. Лотман, О. Максимова, Г. Н. Малышева, Л. Н. Малюкова, М. Назаров, Б. Парамонов, Н. П. Петрова, Е. М. Петрушанская, Я. Платек, Д. Радшпевский18, А. М. Ранчин, А. Расторгуев, Е. Степанян, Н.И. Стрижевская19, М. С. Суханова, В. Уфляцд, И. Шайтанов, A.A. Шунейко, В. В. Юхт, Н. Brzoza, L. Burnett, P. France, G.L. Юте, G. Nivat, C.R. Proffer, B.P. Scherr, G.S. Smiih.

Пристального внимания заслуживают работы Д.-М. Бетеа (D. Bethea) (монографияпоэт как изгнанник, образ бабочки), Т. Венцловы (поэт и Византия), К. Верхейла (поэт и кальвинизм), В. Куллэ (диссертация), В. Полухиной (V. Pohikhina) (диссертация, монография).

Полезные сведения о поэте можно почерпнуть из воспоминаний М. Ардова, А. Г. Наймана, Р. Орловой и Л. Копелева, Б. Рейна, Д. Самойлова, А. Сергеева, Т. Сильман и В. Адмони, Б. Г. Эткивда.

Если А. Камю в 1957 г. заявлял, что «мир не переделать», то Бродский спустя тридцать лет, в 1987 г. был уверен, что его уже не спасти. При этом, все-таки, добавляя: «Отдельного человека — можно» (смотрите «Нобелевские лекции» Камю и Бродского). И в первую голову, каждый сам для себя является этим человеком. И в его распоряжениидостаточно средств.

Цель и задачи диссертационного исследования.

Цель диссертации — развернутое определение содержания философии творчества И. А Бродского и аспектация ее основополагающих черт.

Для достижения этой цели решаются следующие задачи:

• исследовать концепцию доминанты языка И. А. Бродского;

• определить сущность, характер и основные особенности поэтического творчества И. А. Бродского;

18 Дзэн поэзии Бродского Н Новое литературное обозрение. — 1997. — N 27.

19 Письмена перспективы: О поэзии Иосифа Бродского. — М., 1997. — 376 с.

• соотнести этическое и эстетическое во взглядах И. А. Бродского как познающего субъекта;

• вскрыть влияние психоаналвитических и абсурдистских представлений на творчество И. А. Бродского;

• обозначить взаимодействия между наукой и философией, с одной стороны, и поэзией И. А. Бродского, с другой;

• установить способы познания, используемые И. А. Бродским;

• рассмотреть сочинительство И. А. Бродского как философскую проблему;

• высветить степень отчуждения поэта от мира и инородности по отношению к человеку;

• выяснить влияние традиционной («внешней») мифологии на творчество И. А. Бродского;

• выявить основные особенности «внутренней» мифологии поэтического творчества, созданной И. А. Бродским;

• осмыслить поэтическое творчество И. А. Бродского как выражение взглядов философа-экзистенциалиста;

• изучить основные содержательные темы поэзии И. А. Бродского: смерть, свобода, любовь;

• установить роль религиозной веры в творчестве И. А. Бродского.

Теоретическая и методологическая основа исследования.

Теоретическую основу диссертационного исследования составили вдеи, высказанные в произведениях выдающихся мастеров русской поэзии — А. Ахматовой, Н. Гумилева, О. Мандельштама, В. Ходасевича, М Цветаевой, мировой поэзии — Э. Дикинсон, Ч. Милоша, У.-Х. Одена, О. Паса, Д. Уолкотта, Т.-С. Элиота, философов — Н. Аббаньяно, Ж. Бодрийяра, О. Вейнингера, Г.-Г. Гадамера, Ж. Деррцда, А. Камю, С.

Кьеркегора, ф. Ницше, Э. Нойманна, Ж.-П. Сартра, М. де Унамуно, 3. Фрейда, М. Хайдеггера, Л. Шестова, А. Шопенгауэра, К.-Г. Юнга, мыслителей и проповедников — Ж. Кальвина, Д. Кришнамурти, замечательных представителей мировой художественной щюзы — С. Беккета, Г. Гессе, Ф. Кафки, Ф. Рабле, Л.-Ф. Селина, современных писателей, драматургов, филологов и литературных критиков — М. Павича, Т. Стопгарда, У. Эко, X. Блума, выдающихся гфедставителей мировой эстетической мысли, английской XVIII века — Д. Аддисона, А. Джерарда, А. Попа, Т. Рида, Д. Хэрриса, американских романтиковВ.К. Брайента, В. Ирвинга, Д. Р. Лоуэлла, Э. А. По, Г. Д. Topo, Р. У. Эмерсона, а также западно-европейских классицистов.

Неоценимую помощь в правильном понимании различных аспектов творчества поэта оказали беседы с Бродским А. Айзпуриете, П. Вайях, С. Волкова, Б. Езерской, А. Михника, JL Болотовой и Я. Шимак-Рейфер, С. Биркертса, а также научно-исследовательская и организаторская деятельность основных движителей современного бродсковедения — В. Полухиной и В. Куллэ.

Автор основывался также на общефилософских методах исследования: феноменологическом, герменевтическом, семиотическом, исторической реконструкции, этимологическом, деконструкции. При этом учитывалось и значение метода бинарных оппозиций, диалектики общего и частного. В диссертации использовались концешуальные представления школы «Новой критики» и постструктуралистско-постмодернистскош комплекса. НАУЧНАЯ НОВИЗНА ИССЛЕДОВАНИЯ.

В работе впервые предлагается комплексное рассмотрение философских оснований творчества И. А. Бродского. Наиболее значимые новые результаты исследования состоят в следующем:

— определён смысл бытия поэта у И. А. Бродского, состоящий в соприсутствии самопознанию языка. Установлено, что основным смыслом написания стихотворения является попытка проникнуть «по ту сторону» языка, и должна рассматриваться как познание поэтом Бога-Языкосущноста. Процессу написания стихотворения поэт придает больший онтологический и эпистемологический статус, чем его результату, потому, что оценивает его с позиции языка как субъекта по отношению к человеку;

— выяснено, что поэтическое у НА. Бродского выступает способом и результатом эстетического познания и является его наивысшей формой, присваивая в языке все другие ввды знания. Рациональному пониманию истины в таком познании соответствует онтологическая «правота»;

— высвечено, что теоретический «этический нигилизм» И. А. Бродского и его выбор в пользу эстетического объясняется влиянием идей Л. Шестова и что НА. Бродский исходит ив безразлично-этического кредо Бога-Языкосущности, который «отпустил» язык в мир, сделав тот человеческим;

— обнаружено, что творчеству И. А. Бродского присущ язык абсурда, тогда как абсурдистский язык ему не свойствен. Абсурд у И. А. Бродского является мерой отчаяния человеческого существования и попыткой проникнуть «по ту сторону» языка;

— определено, что наукообразное служит у НА. Бродского мощным источником смыелообразования, а метафоры-концепты И. А. Бродского отвечают структуре научного оцоиия" ОШИШЖ).

— впервые предложен механизм действия поэтического через поэтически узнанное знание как чувственности второго порядка. Раскрыт философский смысл сочинительства у И. А. Бродского как онтологачески самоценного состояния. Отмечено, что задача сочинителя у И. А. Бродского состоит в восприятии поэтически узнанных эйдосов, а не в опосредовании нового знания;

— творчество поэта впервые рассмотрено как поэтически синкретичное, что означает свободный выбор «правящих» эпистем в культурной истории человечества, при этом показано, что мифолошческое знание в творчестве И. А. Бродского становится личным;

— обосновано, что у И. А. Бродского «корни» мифа ассоциируются с истоками праязыка, благодаря которому человек получил возможность «догадываться» о Боге или Языкосущем. Традиционный («внешний») миф применяется, когда свое ничтожное текущее состояние поэту требуется поверить вечным общемировым;

— открыто, что И. А. Бродский создавал собственную, «внутреннюю» мифологию, в процессе чего появились «истуканы» сознания, проводящие смысл того, что сказывается пому «поэтически узнанным». Такими «истуканами» сознания стали у него время, пространство, вода, воздух, пыль, мрамор как основные проводники и непосредственные аналоги свойств субстанции;

— доказана целесообразность рассмотрения творчества НА Бродского как выражение взглядов экзистенциалиста. Впервые установлены основные черт, характеризующие общность И. А. Бродского и Л. Шестова, которыми являются: 1) неприятие систематической философии (по Л. Шестову, — «доступной»), 2) полная свобода художественного творчества как эстетическая установка, 3) сопротивление влиянию исторической необходимости или диктату «всемства», 4) провозглашение «случайного» и «неповторимого» главным в культурно-исторической практике человечества, 5) признание «орудийности» или инструментального характера человека по отношению к Языку (у Л. Шестова — к истине);

— установлен смысл преломления идеи повторения С. Кьеркегора в творчестве И. А. Бродского. Показано, что экзистенциальная формула выбора «или-или» С. Кьеркегора означает у И. А. Бродского выбор между личным смыслом своего бытия в мире и Ничто. Неопределенность онтологического статуса человека, сочиняющего стихотворение, соответствует кьеркешровскому состоянию выбора выбора;

— раскрыты экзистенциальный статус и содержание свободы, любви и смерти как главных тем творчества И. А. Бродского;

— выяснено место конфессионального Бога в мировоззрении и творчестве И. А. Бродского. Обосновано, что рождение Иисуса Христа для И. А. Бродского — это эстетический феномен, а не событие религиозной истории и является способом соприсутствия собственному рождению, которое рассматривается как начало освойствления в сознании языка, «до времени» находящегося в человеке в пассивном состоянии.

ПОЛОЖЕНИЯ, ВЬШОСИМЫЕ НА ЗАЩИТУ:

1. В лингвоценгрическом мире И. А. Бродского поэтическое как эстетическое выступает способом и результатом познания и является его наивысшей формой, присваивая в языке все друте виды знания. Рациональному пониманию истины в таком познании соответствует онтологическая «правота».

2. Статусом языка у И. А. Бродского выступает Бог-Яаыкосущность, сакральная первопричина мира и единственный в природе бытия качественный фактор человечности.

3. Смысл бытия поэта у И. А. Бродского определяется как соприсутствие самопознанию языка, при этом основной смысл написания стихотворения — попытка проникнуть «по ту сторону» языка, и должна рассматриваться как пожаате поэтом Бога-Языкосущности. Процессу написания стихотворения поэт придает больший онтологический и эпистемологический вес, чем его результату, потому, что оценивает его с позиции языка как субъекта по отношению к человеку.

4. Теоретический «этический нигилизм» И. А. Бродского и его выбор в пользу эстетического объясняется влиянием идей Л. Шестова. И. А. Бродский исходит из безразлично-этического кредо Бога-Языкосущности, который «отпустил» язык в мир, сделав тот человеческим.

5. Творчеству И. А. Бродского присущ язык абсурда, тогда как абсурдистский язык ему не свойствен. Абсурд у И. А. Бродского является мерой отчаяния человеческого существования и попыткой проникнуть «по ту сторону» языка.

6. Наукообразное стало для И. А. Бродского мощным источником смыслообразования, а метафоры-концепты И. А. Бродского отвечают структуре научного знания.

7. Поэтическое означает у НА. Бродского ответ Языкосущего на человеческую молитву сущностного смыслового дознания. Механизм его действия — поэтически узнанное знание как чувственность второго порядка, при этом язык «познаёт» через поэтическое, как познающий субъект, не для целей познания, а для самого себя, у которого — непознаваемая цель, связываемая поэтом через познаваемые косвенности (все другие виды знания) с возможностью объяснить мир и оправдать свое пребывание в нем.

8. Философский смысл сочинительства у И. А. Бродского состоит в том, что оно является онтолошчески самоценным состоянием, важным как для пишущего, так и для языка, тогда как традиционно принято считать его значение инструментальным, всего лишь связывающим стадию, предшествующую сочинительству, со стадией результата. Сочиняющий находится по отношению к реальности «по ту сторону» языка и, таким образом, выступает исследователем его «прикровенных» свойств. Задача сочинителя у И. А. Бродского состоит в восприятии поэтически узнанных эйдосов, а не в опосредовании нового знания.

9. В основе мировоззрения И. А. Бродского находится идея частности человеческого существования, противоречащая не только принципу подчинения человека государству, но и элементарному человеческому общежитию для целей существования.

10. Творчество И. А. Бродского — поэтически синкретично, что означает свободный выбор «правящих» эпистем в культурной истории человечества, причем мифологическое знание в творчестве поэта становится личным.

11. В творчестве И. А. Бродского обнаруживается влияние политеизма Древнего Мира, а античное предстает как фундаментальное звено мировой культуры. У НА. Бродского «корни» мифа ассоциируются с истоками праязыка, благодаря которому человек получил возможность «догадываться» о Боге или Языкосущем. Традиционный («внешний») миф применяется, когда свое ничтожное текущее состояние поэту требуется поверить вечным общемировым.

12. Сталкиваясь с недовоплощенностыо культурного мифа для целей познания, И. А. Бродский создавал собственную, «внутреннюю» мифологию, в процессе чего появились «истуканы» сознания, проводящие смысл того, что сказывается поэту «поэтически узнанным». Такими истуканами" сознания сделались у НА. Бродского время, пространство, вода, воздух, пыль, мрамор как основные проводники и непосредственные аналоги свойств субстанции.

13. Творчество И. А. Бродского целесообразно рассматривать как выражение взглядов экзистенциалиста. Основными чертами, характеризующими общность И. А. Бродского и Л. Шестова, являются: 1) неприятие систематической философии (по Л. Шестову, — «доступной»), 2) полная свобода художественного творчества как эстетическая установка, 3) сопротивление влиянию исторической необходимости или диктату «всемства», 4) провозглашение «случайного» и «неповторимого» главным в культурно-исторической практике человечества, 5) признание «орудийности» или инструментального характера человека по отношению к Языку (у Л. Шестова — к истине).

14. Экзистенциальная формула выбора «ил№-или» С. Кьеркегора означает у И. А. Бродского выбор между личным смыслом своего бытия в мире и Ничгго. Преломление идеи повторения С. Кьеркегора в творчестве И. А. Бродского заключается в том, чтобы ни в чем не повториться, повторившись в ничьём. Неопределенность онтологического статуса человека, сочиняющего стихотворение, соответствует кьеркегоровскому состоянию выбора выбора. Быть сочиняющим стихотворение означает быть возможным по отношению ко всякой возможности или быть выбирающим сам выбор (находиться в трансценденции к этой возможности или этому выбору, то есть быть коэкзистенциальным).

15. Экзистенциальный статус и содержание главных тем творчества И. А. • Бродского являются следующими: а) свобода — это свойство экзистенции, она обессмысливается выходом за пределы языкового выбора. Абсолютная свобода в лингвоцентрическом мире НА. Бродского — это ничем не ограниченное мышлениеб) любовь означает отречение, несчастье или болезнь, поскольку она предстаёт духовным отношением поэта к Богу, влечением духа к духу, требующим от своего объекта развопяощения. На языке любви «развоплощаться» звучит как «навсегда разлучаться». Её экзистенциальное последствие — обретение ею своей подлинности, а бытийное — одиночество человека в мирев) смерть состоит в прекращении возможности Языкосущего свойствовать через сознание человека, сказывающемся в невозможности процесса стихотворения. Она подвергается временной онтологизации и образует доминанту времени-и-смерти, передающую ощущение сознанием поэта вызревающей в нем смертности. Суицидальное в творчестве И. А. Бродского имеет статус разумно-естественной смертельной возможности и поэтому отвергается как вид клише.

16. Место конфессионального Бога в мировоззрении и творчестве И. А. Бродского занимает язык. Статус действующих лиц традиционных религиозных конфессий (христианства, в том числе протестантизмабрахманизма и буддизмаислама) в творчестве НА. Бродского равен таковому исторических и мифологичеких героев.

Рождение Иисуса Христа для И. А. Бродского — это эстетический феномен, а не событие религиозной истории и выступает способом соприсутствия собственному рождению, которое рассматривается как начало освойствления в сознании языка, «до времени» находящегося в человеке в пассивном состоянии. Религиозное откровение в творчестве И. А. Бродского поверяется откровением поэтическим.

Теоретическая и практическая значимость диссертации.

Научная и практическая ценность исследования состоит в том, что содержащиеся в нем положения, характеристики и выводы могут использоваться для разработки проблемы философских оснований художественного творчества, развития герменевтических и лингвопоэтических концепций, уяснения роли и значения поэтического способа познания в культурно-исторической практике человечества, изучения выдающихся достижений русской поэзии и собственно творчества И. А. Бродского.

Тесная связь проведенного исследования с классическими аспектами экзистенциализма подчёркивают его актуальность при дальнейшей разработке проблем эстетического познания, особенно в традициях Л. Шестова и С. Кьеркегора. Основные идеи и результаты диссертации, продемонстрированный в ней исследовательский подход могут послужить развитию и совершенствованию методов научной и учебно-педагогической деятельности философов, филологов, специалистов по теории культуры, религиоведов и учёных близких областей знания.

Главные положения диссертационного исследования явились составной частью разработанных автором специальных курсов: «Философия поэзии», «Философия творчества Иосифа Бродского», «Взаимоотношения рационального и гуманитарного дискурсов», читаемых в Институте переподготовки и повышения квалификации преподавателей гуманитарных и социальных наук (ИПГЖ) МГУ им. MB. Ломоносова.

Апробация результатов работы.

По теме диссертационного исследования опубликовано 16 работ, в том числе монография «Поэт в доме ребенка (пролегомены к философии творчества Иосифа Бродского)».

Основные положения и выводы диссертации излагались автором на Первом Российском философском конгрессе «Человек — Философия — Гуманизм» (Санкт-Петербург, 1997), на Международной конференции «Илиадиевские чтения» (Курск, 1998), на российских научных конференциях: «Фундаментальные проблемы антропологии и социальной философии» (Пермь, 1998), «Человек в истории: теория, методология, практика» (Челябинск, 1998), «Россия перед лицом Европы: XX век» (Москва, 1998), а также на ежегодных Ломоносовских чтениях (1997;1999) и Третьих культурологических чтениях (1997) в МГУ им. М. В. Ломоносова, в ходе семинарских занятий со слушателями кафедры философии ИППК МГУ им. М. В. Ломоносова (Москва, 1996;2001).

Диссертация обсуждена и рекомендована к защите на кафедре философии ИППК Московского государственного университета имени М. В. Ломоносова 27 сентября 2001 г.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

.

Основными итогами и обобщенными результатами проведенного исследования являются следующие:

1. Лингвоцентрическая концепция И. А. Бродского непосредственно связана с литературно-критическими взглядами на природу языка и поэтического творчества Т.-С. Элиота и лингвопоэтическими воззрениями М. Хайдеггера. Человек, в особенности, поэт, является орудием языка, который накапливает время через человеческое сознание.

И.А. Бродский придает языку характер сакральной первопричины мира и единственного в природе бытия качественного фактора человечности. Рефлексия боли как родового признака человека делается возможной именно благодаря тому, что человек причинен в мир языком. По И. А. Бродскому, поэтическое является высшей формой познания.

2. Смысл бытия поэта у И. А. Бродского определяется как соприсутствие самопознанию языка, при этом основным смыслом написания стихотворения является попытка проникнуть «по ту сторону» языка, и должна рассматриваться как познание поэтом Бога-Языкосущности. Процессу написания стихотворения поэт придает больший онтологический и эпистемологический статус, чем его результату, потому, что оценивает его с позиции языка как субъекта по отношению к человеку.

3. В поэтической эпистемологии И. А. Бродского так называемое общее знание о мире оказывается ничтожным. Бог-Язык, единственный обладатель истины каждой отдельной человеческой жизни, раскрывается только в непосредственном обращении к нему человека на языке. Истина такого общения, будучи познаваемой, приобретает значение онтологической «правоты», отличной от правоты человеческого межличностного сосуществования, зиждящейся на конвенциональных соглашениях между людьми.

4. Поэтическое знание присваивает в языке все другие виды знания. Верификатором такого присваивания выступает эвфонический фактор.

5. Критериями верификации истины как онтологической «правоты» выступают у И. А. Бродского эстетическое и этическое, а также абсурдистское, причем первые два критерия имеют традиционно шестовскую подоплеку, то есть эстетическое отвечает состоянию максимальной свободы сознания в языке, а этическое является гнетом конвенциональных общественных установок над индивидуальным бытием, препятствуя отправлению подлинной человеческой экзистенции.

Влиянием идей Л. Шестова объясняется теоретический «этический нигилизм» И. А. Бродского, который «снимается» в процессе изучения языковой практики поэта и уяснения особенностей его мировоззрения, в частности, неприемлемости для И. А. Бродского понятий: «злая красота» и «мертвая красота».

И.А. Бродский преследовал эпистемологические цели аксиологическими средствами, поскольку любое приращение знания как событие в языке незамедлительно делалось достоянием «личного» смысла жизни поэта.

6. Понимание безразлично-этического кредо Бога-Языкосущности, который «отпустил» язык в мир, сделав тот человеческим, является главным достижением этико-эстетических представлений поэта.

7. Абсурдистское переживание И. А. Бродским «нормального» бытия является не намеренным. Абсурд в творчестве поэта выступает как измеритель отчаяния человеческого существования и рассматривается как попытка проникнуть «по ту сторону» языка. В творчестве поэта присутствует язык абсурда, тогда как абсурдистский язык ему не свойствен. Абсурдное у И. А. Бродского предстает как норма в самОй абсурдной реальности.

8. На основе исследования тезиса И. А. Бродского об эвфоническом как поэтическом бессознательном и рассмотрения поэтического процесса с точки зрения психоаналитической теории 3. Фрейда установлено, что путь сексуального в творчестве И. А. Бродского проходит через языковое и определяется через «удовольствие от текста» (Р. Барт).

Неприятие И. А. Бродским теории 3. Фрейда основывается на пренебрежении любым общим знанием, состоящим из языковых повторений и смысловых клише, а также имеет место по причине того, что основные положения теории 3. Фрейда активно опосредуются и широко тиражируются массовой культурой. Кроме того, поэт понимал неспособность учения 3. Фрейда «вскрыть» рефлексию смерти. И. А. Бродский также не мог принять идею рациональной «запрограммированности» человеческой свободы, вытекающую из психоаналитической системы знаний, поскольку она умаляет значение и смысл поэтического творчества.

Таким образом, И. А. Бродский, не подчиняясь «систематической» сублимации сексуального с его потребностным либидо, выказывает зависимость от другой доминанты, нефрейдовского типа — власти времени-и-смерти, чье влияние маскируется на протяжении всего творчества поэта. В этой связи само «истечение» поэтической эмоции действует как восполняющий механизм, способный прерывать состояние подавленности, вызываемой у поэта смертельной угрозой небытия.

9. Поэтическое у И. А. Бродского является способом и результатом познания, поскольку задействует материал различных когнитивных практик, в том числе научной. Однако поэт не пришел ни к научной поэзии, ни к науке поэзии, так как регулятором такого выбора выступал сам язык. Творчество И. А. Бродского активно опосредует научные узусы, в его дискурс включаются тропы, в которых «действуют» силы тяжести и трения, закон Архимеда, политическая экономия, демография и социальный дарвинизм. Метафоры-концепты И. А. Бродского отвечают структуре научного знания и содержат биологические (бронхиальные деревья, мозжечок) и уфологические представления, математические понятия, в том числе неразрешимо-проблемные (задача о квадратуре круга), идеи эвклидовой и неэвклидовой геометрий.

Наукообразное явилось для И. А. Бродского мощным источником смыслообразования. Научный дискурс обогащал поэтическую форму высказывания, прививал ей «содержательную» мысль. Поэтическая речевая каталогизация также является следствием присваивания поэтом рационального (научного) способа познания.

10. Исходя из содержания творчества и обилия метафор-концептов, опосредующих все виды знания, можно заключить, что И. А. Бродский является активным продолжателем в русском языке традиций английской метафизической «школы» во главе с Д. Донном (1572−1631). Сочинения И. А. Бродского — важный этап в существовании отечественной поэзии.

11. Помимо познающего присваивания, поэзия для И. А. Бродского была личным делом «жизни и смерти», будучи, как высшая форма языка, за которым стоит Языкосущее, своей собственной целью. Кроме рассудочной формы деятельности, природу поэтического творчества характеризуют интуитивное наитие и эмоциональное откровение как способы смыслообразования, находящиеся в основании поэтического способа познания.

12. В качестве механизма, объясняющего действие поэтических эмоций, предложено поэтически узнанное или вызывное знание как чувственность второго порядка. Когда сознание «вызывает» поэтическое, или поэтическое «вызывается проявиться» в сознание, происходит узнавание поэтического сознанием, при этом приход поэтического в синтетическом, не разделенном на звук и смысл виде, можно объяснить тем, что поэтическое находится в предсознательном уже в активной форме. Активация, или взаимная подействованность фонемного и лексического, сознанию не доступна и может им только «предполагаться» для объяснения причин этой вторичной чувственности. Именно неосознаваемость активации и делает поэтическое знание сакральным, а восприятие овеществленного поэтического подтверждает существование скрытого механизма его образования на досознательном уровне.

У И. А. Бродского поэтическое означает ответ Языкосущего на человеческую молитву сущностного смыслового дознания. Язык «познаёт» через поэтическое как «познающий» субъект не для целей познания, а для самого себя, у которогонепознаваемая цель, через познаваемые косвенности (все другие виды знания) связываемая человеком с возможностью не столько мир объяснить, сколько оправдать свое пребывание в нем.

Умереть счастливым — может значить, по И. А. Бродскому, — сделать смерть «элементом» вторично-чувственного, именно «сделать», а не принять данность ее «сделанности», которая во вторично-чувственном или поэтически узнаваемом уже есть.

13. Философский смысл сочинительства заключается в том, что оно является онтологически самоценным состоянием, важным как для пишущего, так и для языка, тогда как традиционно принято считать его значение инструментальным, всего лишь связывающим стадию, предшествующую сочинительству, со стадией результата.

Сочиняющий находится по отношению к реальности «по ту сторону» языка и, таким образом, выступает исследователем его «прикровенных» свойств.

Учитывая, что поэзия является наиболее точным способом восприятия человеком времени, поэт стремится сделать личным смыслом своего нахождения в мире время «процесса», то есть написания стихотворения, рассматривая его как время, отобранное даже, а не занятое у времени-и-смерти.

14. Творчество И. А. Бродского отвечает данному мною определению поэтического синкретизма, что означает свободный выбор «правящих» эпистем. Основная задача сочинителя состоит в восприятии «поэтически узнанных» эйдосов, а не в опосредовании нового знания. Такой подход позволяет сочинителю делаться современником событий и лиц, удаленных в культурной и исторической памяти человечества от текущей эпистемы, в которой физически существует пишущий. Поэт спешит затеряться во времени и прибегает к мифу еще и потому, что бежит от мира современного ему «безличного» человеческого большинства. Если того мифического, что уже выработано в человечестве, ему не хватает, то он создает свой миф. У И. А. Бродского «корни» мифа ассоциируются с истоками праязыка, благодаря которому человек получил возможность «догадываться» о Боге или о Языкосущем. Традиционный («внешний») миф применяется, когда свое ничтожное текущее состояние требуется поверить вечным общемировым.

15. Мировоззрение И. А. Бродского определяется тем, что в его основе находится идея особости или частности человеческой жизни — эйдос, «стоящий» за состоянием свободы от всех и вся, — противоречащая не только принципу подчинения человека государству, но и элементарному человеческому общежитию для целей существования. Такая жизненная позиция была для И. А. Бродского способом преодоления влияния бытия, обобщающего человека до статистической общественной единицы и умаляющего его этим обобщением — или, говоря словами М. Фуко, средством борьбы с правилами текущей эпистемы.

16. В творчестве И. А. Бродского обнаруживается влияние политеизма Древнего Мира, а античное рассматривается им как фундаментальное звено мировой культуры. Внешний, иначе, сложившийся в истории культуры, мифологический сюжет, выбирается поэтом сознательно. Этот миф представляет собой отчужденный смысл, приобретший «широкую» культурную значимость через «обработку» в минованных им эпистемах. Внешний миф в творчестве И. А. Бродского существует не просто для целей опосредования познавательного знания, но поэт поселяется в мифе, как в собственном доме, или персонажи мифа становятся протагонистами реальной жизни поэта. Таким образом, мифологическое знание не просто используется поэтом, но в значительной степени присваивается им.

17. И. А. Бродский, сталкиваясь с недовоплощенностью культурного мифа для целей познания, создавал собственную, «внутреннюю» мифологию, в процессе чего появились истуканы сознания или «молохи», проводящие смысл того, что сказывается поэту «поэтически узнанным». Такими «истуканами» сознания сделались у И. А. Бродского время, пространство, вода, воздух, пыль, мрамор как основные проводники и непосредственные аналоги свойств субстанции и другие, более «случайные», не приобретшие собственного мифологического статуса, например, мотылек, свеча, муха, бабочка, дерево, стул, которые, однако, закрепляют проявления смысла того, как субстанция может действовать. Эти, последние, составляют эпистемологические оппозиции движимого и недвижимого, одушевленного и неодушевленного. Делаясь героями внутренних мифов И. А. Бродского, вещи убегают от симулякров «протекающей» эпистемы, становятся вещами «в себе». Вещь, избежавшая клише, помогает человеку неповторимо осмыслиться.

18. Время и пространство играют в речи Бродского роли слов-представителей, позволяющих не говорить сразу «о многом». Если стихотворный ритм является важным признаком явленности времени человеку, то другим, «конгениальным» первому признаком «временнОго» присутствия, выступает время в качестве времени-и-смерти. В мире И. А. Бродского как сочинителя поэт является «косвенным» свидетелем самораскрытия Языкосущего. Личный смысл жизни поэта находится на подступах «углядки» этого раскрывания.

19. Субстанция воды в творчестве И. А. Бродского родственна Языку. Она, как и Язык, приосуществлена сущим посредством времени. В результате такого приосуществления вместе с языком появилось мыслящее сознание — человек. Сущее «осозналось» через человека, которого мучит родственный его языку «голос» воды. Важным свойством воды, по И. А. Бродскому, является ее способность «накапливать» отраженные образы. «Ненаучные» свойства воды, постулируемые поэтом, подтверждают, что в ее случае речь у И. А. Бродского идет о загадке сущего.

20. Субстанция воздуха у И. А. Бродского является «атрибутом» пространства, а пыль имеет прямое отношение к времени. Пыль, по Бродскому, — это миф о старении времени, или о таком временении времени самого себя, что обремененное овременением время перестает быть свойством сущего как субстанции и становится свойством самого себя, еще не подвергнувшегося овременению.

21. Мрамор во внутренней мифологии, созданной И. А. Бродским, является заменой «части речи», то есть сочиненного поэтом, на случай ее внезапной смерти, подобной стихийному бедствию, и представляет собой попытку защититься от неожиданной козни неизвестного времени.

22. «Движение» как подвижных (муха, бабочка), так и неподвижных (стул, города) вещей в поэтическом мире И. А. Бродского скитается по пространству. Внутренняя «пустота» наполненной смыслом вещи взаимопроникается с внешней «пустотой» пространства, в которой присутствует в «неявном» виде вытесненная отсутствием смысла «бессмысленная» вещь.

23. В поэтической мифологии И. А. Бродского вещь делается одушевленной как следствие того, что поэт избывает в нее беспокоящий его «бездомный» смысл. Всё в мире у И. А. Бродского оказывается одушевленным (и даже «задыхающимся» от своей души). Кроме того, язык является у И. А. Бродского способом одной, якобы неодушевленной вещи обратиться к другой. Сама возможность такого обращения выступает залогом одушевления, которое диктуется интуитивным стремлением поэта научиться принимать себя как вещь, без боли.

24. Изучениединамики смыслообразования в творчестве И. А. Бродского показывает, что имеет место структура «слияние в противопоставлении», в которой взаимоисключающие стихии «действуют» одновременно. Генезис такого новообразования показан в процессе антиномизации смыслов событий на примере пары «пожар-потоп».

25. Идеология творчества И. А. Бродского обнаруживает близость таковой С. Кьеркегора и Л. Шестова, при этом творчество поэта целесообразно рассматривать как выражение взглядов экзистенциалиста. Основными чертами, характеризующими общность И. А. Бродского и Л. Шестова, являются: 1) неприятие систематической философии (по Л. Шестову, — «доступной»), 2) полная свобода художественного творчества как эстетическая установка, 3) сопротивление влиянию исторической необходимости или диктату «всемства», 4) провозглашение «случайного» и «неповторимого» главным в культурно-исторической практике человечества, 5) признание «орудийности» или инструментального характера человека по отношению к Языку (у Л. Шестова — к истине).

26. Экзистенциальная формула выбора «или-или» С. Кьеркегора означает у И. А. Бродского выбор между личным смыслом своего бытия в мире и Ничто и не сводится, как у Л. Шестова, к выбору между верой и знанием. Преломление идеи повторения С. Кьеркегора в творчестве И. А. Бродского заключается в том, чтобы ни в чем не повториться, повторившись в ничьём. Такое повторение — единственная надежда И. А. Бродского, находящегося в страхе и трепете (и поэтому не годящегося на роль кьеркегоровского полностью отчаянного), перед «самим» Ничем.

27. Неопределенность онтологического статуса человека, сочиняющего стихотворение, соответствует кьеркегоровскому состоянию выбора выбора. Соотнесение творческого бытия И. А. Бродского с концепцией позитивного экзистенциализма Н. Аббаньяно показывает, что универсальная эпистемологическая значимость поэтического способа познания И. А. Бродского не приводит «проблематичную неопределенность» (Н. Аббаньяно) существования и выбора в языке к определенной возможности выбора, исключающей, в свою очередь, возможность всякой заданной этим пределом невозможности. Напротив, быть сочиняющим стихотворение означает быть возможным по отношению ко всякой возможности или быть выбирающим сам выбор, иными словами, находиться в трансценденции к этой возможности или этому выбору (по Н. Аббаньяно, -быть коэкзистенциальным).

28. Стремление к охранению экзистенциальной свободы в творчестве И. А. Бродского не сводится к борьбе с социальной зависимостью. Свобода у И. А. Бродского является свойством экзистенции и обессмысливается выходом за пределы самого выбора, то есть как совершившимся выбором, так и не выбором. Абсолютная свобода в лингвоцентрическом мире И. А. Бродского — это ничем не ограниченное мышление.

29. Экзистенциальный статус духовной или подлинной любви в творчестве И. А. Бродского — несчастье или болезнь, поскольку любовь «требует» отрекаться от воплощенного духа (любимого человека) и на языке этой любви «развоплощаться» звучит как «навсегда разлучаться». Такое понимание любви связано с тем, что она является духовно-любовным отношением поэта к Богу. Если бы не было «догадки» сущего, данной в языке человека, то и любовь была бы только аналогом любой необходимой потребности. Экзистенциальным последствием любви-отречения у И. А. Бродского является обретение ею своей подлинности, а бытийным — одиночество человека в мире.

30. Смерть в понимании И. А. Бродского состоит в прекращении возможности Языкосущего свойствовать через сознание человека, что сказывается в невозможности процесса стихотворения. Смерть, будучи необъяснимым проявлением абсолютной воли сущего, подвергается в творчестве И. А. Бродского временнОй онтологизации и образует доминанту времени-и-смерти, которая передает ощущение сознанием поэта вызревающей в нем смертности.

Суицид в творчестве И. А. Бродского имеет статус разумно-естественной смертельной возможности и поэтому отвергается как вид клише. Поэт, исходящий из принципа «богу — богово», рассматривает самоубийство как предсказуемый сбой в диалоге человека с Творцом. Такая намеренность суицидального события противоречит «случайным» целям Языкосущего, которое «занято» только человеческим языком, а не жизнями тех, кто на нем говорит.

31. Место конфессионального Бога в мировоззрении и творчестве И. А. Бродского занимает язык. «Беспастырность» и «безбогость» поэт воспринял как подтверждение избранности, сказывающейся в сопротивлении дара слова слову другому, настаивающему на соблюдении ритуала чужой «истинности». Статус действующих лиц традиционных религиозных конфессий (христианства, в том числе протестантизмабрахманизма и буддизмаислама) в творчестве И. А. Бродского равен таковому исторических и мифологических героев.

32. Наиболее близким по духу к И. А. Бродскому является западное христианство, наименее навязчивый, с точки зрения поэта, вариант религиозной веры. В отношении исторического христианства И. А. Бродский выступает как культурный посредник и человек, сопричастный откровениям библейских пророков и евангелистов. Откровение земных авторов и персонажей Библии, а также сам язык и стиль Священного Писания поверяется поэтическим.

33. Отношение И. А. Бродского к Богу Ветхого Завета определяется непредсказуемой случайностью воли последнего, роднящей его «по механизму» действия с проявлениями Бога-Языкосущности, в частности, с «надиктовывающей» Музой.

34. Рождение Исуса Христа для И. А. Бродского — это событие культурной, а не религиозной истории, кроме того, оно, как событие, задает порядок учета культурно-исторических эпистем.

Рождение Исуса Христа в поэтической традиции И. А. Бродского является способом соприсутствия собственному рождению, которое рассматривается как начало освойствления в сознании языка, «до времени» находящегося в человеке в пассивном состоянии. В экзистенциальном смысле рождение — это начало действия времени-и-смерти, оно же является структурирующей меткой внутри Языкосущего.

35. Обращение И. А. Бродского к Евангелиям Святого Писания объясняется высоким статусом евангельского слова в творчестве поэта. Оно — отчаянная попытка продолжить евангелиста, прорешать его ситуацию посредством собственной муки, находящей «успокоение» в процессе написания стихотворения. «Умудрение» поэта в языке равносильно евангельскому благовествованию.

Вечная жизнь старца Симеона до Сретенья составляет у И. А. Бродского, оппозицию доминанте времени-и-смерти.

36. Тезис И. А. Бродского о близости ему кальвинистской доктрины при тщательном рассмотрении оказывается необеспеченным самой кальвинистской идеологией и, с ее позиций, полностью опровергается. «Поощрение» И. А. Бродским кальвинизма следует воспринимать как общий выбор поэта в пользу западного христианства и его цивилизации по сравнению с византийской моделью, которая приравнивается к исламу.

37. Творчество И. А. Бродского не является носителем буддийско-брахманистского комплекса представлений, а совпадение поэтической интуиции с принципом дзэна представляется случайным, поскольку то и другое суть погружения в состояние вещи, а соответствующие им «познания» являются способами в него попасть или с ним совпастьстатистически невероятными, но откровенно возможными. Поэтический модус существования определяется невозможностью произвольного волевого погружения в состояние «процесса» стихотворения. Но непредсказуемость как принцип не может устроить приверженца буддизма. Сходным в экзистенции поэта и буддиста является всеобщая одушевленность природы и придание основного значения не знаниям, а состояниям сознания.

38. Положение ислама в мировоззрении И. А. Бродского — наиболее близкое к государственной форме религии, что означает насилие общества над личностью. Кроме того, статус не столько ислама, сколько мусульманской цивилизации ассоциируется у поэта с отказом в индивидуализме, запретом на поиски человеком личного смысла бытия в мире.