Военная проза конца 1950-х — середины 1980-х гг. в контексте литературных традиций

Прошло более шестидесяти лет после окончания Великой Отечественной войны, но все пережитое навеки останется в памяти народа. Осмысление событий продолжается до сих пор, в том числе и в литературе. Появляются произведения, ориентированные на другое освещение событий Великой Отечественной войны (В. Астафьев «Прокляты и убиты» (1992;1994), «Веселый солдат» (1998), Г. Владимов «Генерал и его армия» (1994) и другие).

В современном литературоведении выделяется три периода развития военной прозы: проза военных лет и первого послевоенного десятилетия (1941;й год — рубеж 1950;х-1960;х гг.), проза рубежа 1950;х-1960;х — середины 1980;х гг., военная проза второй половины 1980;х — 1990;х годов. Несмотря на большое количество работ, написанных в период с конца 1960;х гг. по сегодняшний день, проза фронтового поколения не была рассмотрена как единая художественная система, как направление, ориентированное на создание инвариантной концепции личности и мира, не были выяснены закономерности наследования традиций предшествующей литературы.

В современном мире наблюдается тенденция не просто «переписать» историю Второй мировой войны, но и создать негативный образ нашей страны, советской армии, переосмыслить вклад Советского Союза в победу над фашизмом. Как верно подметила Л. А. Трубина, «литература в не меньшей (а подчас и в большей) степени, чем наука, формирует представление об истории» [403]. На наш взгляд, именно проза писателей фронтового поколения в целом дает представление об истинной войне, без идеализации и романтизации, без сгущения красок и пристрастия, показывает духовную силу и величие народов нашей страны, которые были вынуждены в окопах защищать свою Родину, свой дом.

Целью данной работы является изучение функционирования литературной традиции в военной прозе конца 1950;х — середины 1980;х годов на содержательном и формальном уровнях.

Для достижения поставленной цели необходимо решить следующие задачи:

1. Исследовать проблему преемственности фольклорных богатырских циклов, воинских повестей древнерусской литературы, батальных сцен литературы Х1Х-ХХ вв. и военной прозы конца 1950;х — середины 1980;х гг.

2. Предложить классификацию литературных традиций применительно к проблеме функционирования военной прозы в историко-литературном процессе.

3. Обобщить особенности преломления державной и антивоенной традиций в художественной литературе.

4. Выявить особенности бытования надындивидуальных и индивидуальных традиций.

5. Рассмотреть художественную оформленность традиций в рамках выделенного направления.

Объектом исследования является военная проза конца 1950;х — середины 1980;х гг., представленная рассказами, повестями, романами А. Ананьева, В. Астафьева, Г. Бакланова, Б. Балтера, Ю. Бондарева, В. Быкова, К. Воробьева, Ю. Гончарова, В. Некрасова, В. Кондратьева, В. Курочкина, Е. Носова, Б. Окуджавы, В. Рослякова и других авторов.

Предметом исследования стали традиции фольклорных богатырских циклов (а также некоторые общие фольклорные традиции), древнерусских воинских повестей, батальных сцен прозы XIX — первой половины XX вв. в военной прозе конца 1950;х — середины 1980;х гг.

Материалом для исследования послужили художественные произведения, публицистические выступления и эпистолярное наследие писателей (дневники, мемуары, письма). Исследуя традиции русской литературы в военной прозе конца 1950;х — середины 1980;х гг., считаем необходимым выявить контекст перечисленных традиций, поэтому расширяем область исследования, принимая во внимание художественные и публицистические тексты предшествующего и последующего периода.

Научная новизна работы состоит в систематизации и углублении представления о структуре военной прозы с точки зрения художественного осмысления традиций. Исследование посвящено функционированию традиций на индивидуальном и надындивидуальном уровне. Рассматривается преломление державной и антивоенной традиций в прозаическом и поэтическом творчестве JI.H. Толстого, В. М. Гаршина, Н. С. Гумилева, A.A. Блока в их проекции на военную прозу конца 1950;х — середины 1980;х годов. Отдельная глава посвящена описанию фольклорной и романтической традиций в их амбивалентном проявлении.

Методология исследования. В процессе исследования мы применяли типологический, генетический, функциональный, сравнительный, комплексный методы.

Методологической базой являются, во-первых, работы Э. Баллера, Д. Благого, Ю. Борева, А. Бушмина, П. Выходцева, М. Заградки, Е. Катаевой, А. Ранчина, В. Хализева, М. Храпченко1, освещающие проблемы преемственности и новаторства в литературево-вторых, работы отечественных фольклористов и литературоведов В. Аникина, А. Афанасьева,.

A. Веселовского, В. Жирмунского, Е. Левкиевской, Е. Мелетинского,.

B. Проппа2, описывающие обычаи, нравы, верования славян, особенности героического эпоса, и, в-третьих, исследования по военной прозе. Принимая во внимание большую часть опубликованных с конца 1950;х годов отзывов, полемических заметок, статей, монографий, посвященных анализу и рассмотрению военной прозы, в основу исследования мы положили работы.

1 Баплер, Э. А. Преемственность в развитии культуры. М., 1969; Бахтин, М. М. Эстетика словесного творчества. М., 1979; Борев, Ю. Эстетика. М., 1981; Бушмин, A.C. Преемственность в развитии литературы. Л.: Наука, 1975; Выходцев, П. С. Новаторство. Традиции. Мастерство. Л., 1973; Заградка, М. Об изменчивости и устойчивости традиций русской классической литературы // Поэтика художественного произведения: Межвузовский научный сборник. Уфа. 1983; Катаева, Е. Г. Художественная традиция как категория исторического развития искусства // Вестник Московского университета. Серия 7. Философия. 1989. № 3- Ранчин, A.M. Роль традиций в литературном процессе // Теория литературы в 4-х т. Т. 4. Литературный процесс. М., 2001. С. 9−25- Хализев, В. Е. Теория литературы: Учебник. М.: Высшая школа, 2004; Храпченко, М. Б. Творческая индивидуальность писателя и развитие литературы. M.: Художественная литература, 1977. Аникин В. П. Русский богатырский эпос. М.: Просвещение, 1964; Афанасьев, А. Н. Древо жизни. M., 1982; Веселовский, А. Н. Историческая поэтика. Л., 1940; Жирмунский, В. Народный героический эпос. Сравнительно-исторнческие очерки. М.-Л.: Гослитиздат, 1962; Левкиевская, Е. Мифы русского народа. M., 2004; Мелетинский, Е. М. Поэтика мифа. M.: Наука, 1976; Пропп, В .Я. Фольклор и действительность: Избранные статьи. М.: Наука, 1976.

Л. Лазарева, И. Дедкова, А. Адамовича, И. Золотусского, В. Енишерлова и других критиков, которые внесли немалый вклад в изучение лейтенантской прозымонографии А. Бочарова, П. Гончарова, Л. Плоткина, Н. Ромашко, П. Топера, В. Чалмаева, С. Чубакова3- диссертационные исследования Н. Рюмшиной, Ю. Симоненко, В. Бережной, В. Корнева и других ученых4. Также были привлечены труды по философии, истории, социологии, затрагивающие проблемы войны и мира. Это работы Н. Бердяева, Л. Гумилева, В. Соловьева, С. Соловьева, Й. Хейзинги5.

Актуальность. Исследование литературной традиции в военной прозе ведется в рамках творчества одного автора или одной традиции. Несмотря на большое количество работ, комплексный анализ функционирования традиций русской литературы в рамках направления произведен не был. За горизонтом внимания исследователей остался вопрос о преломлении в прозе исследуемого направления державных идей, о соотношении антивоенных и державных, а также фольклорной и романтической традиций. На сегодняшний день назрела потребность не просто обобщить и дополнить материал, рассмотрев функционирование традиций русской литературы в прозе фронтового поколения, но и выяснить закономерности наследования традиций внутри типологической общности писателей. Наследование преемственности, концепции мира и человека и определяет бытование военной прозы как.

3 Бочаров, А. Г. Экзаменует жизнь. М.: Современник, 1985; Гончаров, П. А. Творчество В.П. Астафьева в контексте русской прозы 1950—1990;х гг.: Монография. М.: Высшая школа, 2003; Плоткин, Л.

Литература

н воина. Великая Отечественная война в русской советской прозе. М,—Л., 1967; Ромашко, H.H. Традиции и современность. Минск, 1974; Топер, П. Ради жизни на земле.

Литература

и война. Традиции. Решения. Герои. М.: Советский писатель, 1985; Чалмаев, В. А. На войне остаться человеком: Фронтовые страницы русской прозы 60−90-х годов. В помощь преподавателям, старшеклассникам, абитуриентам. М., 2000; Чубаков, С. Слово и оружие. К проблеме антивоенной традиции в русской классической литературе. Минск: Изд-во БГУ им. В. И. Ленина, 1975.

4 Рюмшина, Н.В. Жанрово-стилевые особенности прозы В. Л. Кондратьева. Дисс.. кандидата филологических наук. Тверь, 2006; Симоненко, Ю. И. Фольклорные традиции в творчестве К. Д. Воробьева. Дисс.. кандидата филологических наук. Курск, 2006; Бережная, В.А. Духовно-эстетические основы литературы «потерянного поколения» и ее влияние на отечественную «военную прозу» 50−80-х гг. XX века. Дисс.. кандидата филологических наук. Майкоп, 2005; Корпев, B.C. Жанровая эволюция прозы В. Некрасова. Дисс.. кандидата филологических наук. M., 2003.

5 Бердяев, Н. Философия свободы. M.: ООО «Издательство ACT», Харьков: Фолио, 2004; Гумилев, Л. Н. Этносфера: история людей и история природы. СПб, 2002; Соловьев, B.C. Избранное. M.: Советская Россия, 1990; Соловьев, C.M. Сочинения. В 18 кн. М.: Голос, 1993; Хейзинга, Й. Homo Ludens. В тени завтрашнего дня. М.: ООО «Издательство ACT», 2004. направления, функционирующего в историко-литературном процессе конца 1950;хсередины 1980;х годов.

Война повлияла не только на дальнейший ход истории, но и заставила пересмотреть отношение к прошлому, в том числе и к проблеме традиций и новаторства в литературе. П. С. Выходцев отмечал: «Писатели глубже осознавали преемственную связь своего творчества с наследием прошлого <. .> Традиции перестали казаться чем-то чуждым новаторским поискам и вообще новым задачам литературы» [183, с. 4]. Е. Г. Катаева в терминологическом плане разводит понятия «преемственность» и «традиция», доказывая, что «преемственность» «гораздо шире, чем традиция, выступающая лишь как выражение преемственности в процессе художественного творчества» [232, с. 28]. A.C. Бушмин [165] подчеркивал, что традиция — это всегда творческое переосмысление достижений предшественника, что обращение к чужому опыту обусловлено требованиями эпохи. Например, в лейтенантской прозе одной из причин обращенности к образу солдата-труженика стала писательская оппозиция тоталитарному режиму и идеологически правильной литературе, утверждающей главенствующую роль полководца на войне.

В исследованиях, посвященных военной прозе, принято выделять следующие традиции: фольклорную (Ю.И. Симоненко) — древнерусских воинских повестей (Н.П. Хрящева, П. А. Гончаров и др.) — романтическуюантивоенную, под которой исследователи прежде всего понимают традицию, восходящую к прозе JI.H. Толстого (С.Н. Чубаков) — христианскую или библейскую (П.А. Гончаров, И.А. Казанцева).

В советском литературоведении выделяли в качестве особого пласта литературу «милитаристического», «колониально-шовинистического» характера. К ней относили творчество Р. Киплинга, Н. Гумилева, — произведения, написанные в оправдание вступления России в Первую мировую войну. С середины 1980;х годов начался процесс нового прочтения и переосмысления этих текстов.

Перечисленные традиции по выражению в них отношения к войне и миру можно разделить на державные и антивоенные (к последним примыкает и христианская), а также традиции, проявляющие амбивалентный характер. Это традиция древнерусских воинских повестей, фольклорная и романтическая. Понятие амбивалентности разработал М. М. Бахтин в исследовании «Творчество Франсуа Рабле и народная культура средневековья и Ренессанса». В нашей работе мы ориентируемся на понимание амбивалентности как противоречивости, двойственности, сочетания несочетаемых качеств.

Функционирование традиций в исследовании рассматривается на уровне образной системы, мотивной организации, а также на уровне поэтики.

Прежде чем переходить непосредственно к раскрытию поставленной I проблемы, необходимо выделить критерии, позволяющие трактовать военную прозу конца 1950;хсередины 1980;х годов как единое направление.

На сегодняшний день для обозначения прозы i данного периода используется несколько определений: «лейтенантская проза», «проза психологического драматизма» (А. Бочаров относил к ней произведения Г. Бакланова, Ю. Бондарева, В. Быкова), «проза убитого поколения», «проза второй волны», «окопная проза», «проза фронтового поколения». Однако наиболее широким, позволяющим определить исследуемое направление (куда входит и лейтенантская проза рубежа 1950;х — 1960;х годов в традиционном I понимании, и продолжающая ее «вектор развития» проза 70-х — 80-х гг.), на наш взгляд, является определение «проза фронтового поколения». Е. С. Сенявская «фронтовым поколением» называет людей, для которых война «становится главным фактором становления их сознательной личности, фактором, наложившим на эту личность особый отпечаток в значительно большей степени, чем у других участников войны» [365].

Фронтовое поколение писателей представлено авторами, молодость которых пришлась на годы войны, творчество которых характеризуется общностью идейно-эстетических взглядов, близостью концепции мира и человека, ориентированностью на одни и те же культурные традиции. I t.

Проза фронтового поколения (конец 1950;х — середина 1980;х годов) -понятие неоднородное, оно включает, во-первых, собственно лейтенантскую прозу (конец 1950;хначало 1960;х годов), которую можно рассматривать как течение внутри литературного направленияво-вторых, произведения, продолжающие традицию лейтенантской прозы (1970;е — середина 1980;х годов) — в-третьих, произведения, находящиеся на границе направления.

В основе отбора произведений, составляющих единое литературное направление, положены три основополагающих критерия:

1. Близость идейно-эстетических принципов писателей.

2. Общность концепций мира и личности.

3. Соотношение литературных традиций (данной проблеме посвящено диссертационное исследование).

Границы направления определяются не столько именами, сколько конкретными произведениями. Так, не все военное творчество В. Быкова можно рассматривать в рамках лейтенантской прозы. С. И. Журавлев разграничивает «фронтовые» произведения («Дожить до рассвета» (1972), «Его батальон» (1974)) и «партизанский цикл» в творчестве писателя («Круглянский мост» (1969), «Сотников» (1970), «Обелиск» (1972), «Волчья стая» (1974), «Пойти и не вернуться» (1978)) [214, с. 88].

Назовем основные особенности прозы фронтового поколения:

Лейтенантская проза. М. Холмогоров заметил, что именно с момента возникновения лейтенантской прозы общество «разделилось на поколения» [420, с. 5]. Л. Лазарев, И. Виноградов родоначальником новой прозы о войне называли В. П. Некрасова, который повестью «В окопах Сталинграда» (1946) предвосхитил произведения Ю. Бондарева, Г. Бакланова, В. Быкова и других художников слова. Л. Лазарев даже объявил В. Некрасова лидером лейтенантской прозы.

В исследованиях традиционно рассматриваются следующие особенности, выделяющие лейтенантскую прозу из контекста всей советской баталистики второй половины XX века (эти же особенности характерны для прозы писателей фронтового поколения в целом):

1. Стремление показать войну без прикрас, какой она представлялась из окопов. В 1950;1960;е года за это стремление произведения подвергали резкой критике, шельмовали авторов, обвиняя в «дегероизации», «узости взглядов».

2. Предельная сжатость времени, пространства. Так, в романе А. Ананьева «Танки идут ромбом», повести Ю. Гончарова «Теперь — безымянные.» описан один бой. В повестях Г. Бакланова, В. Кондратьева действие разворачивается на «пяди земли» (маленький плацдарм, рощица с тремя шалашиками).

3. Отношение к произведениям как к особому роду мемуаров. Литературоведы и историки [268- 364- 431] не раз отмечали, что особенностью лейтенантской прозы является введение в сюжет ситуаций, пережитых писателями на войне. В текстах соединены два пласта: реальные события, которые писатель воссоздает, и вымышленные, которые писатель создает. Например, герои воюют в тех же местах, где воевали авторы (географические границы прозы В. Кондратьева — треугольник Усово — Овсянниково — Черново), персонажи наделяются чертами людей, с которыми художников слова свела война. Не случайно JI. Лазарев называл первые произведения лейтенантской прозы «лейтенантскими и солдатскими мемуарами» в широком смысле слова.

4. Тенденция к циклизации. Исследователи отмечали существующую связь произведений: появление одного и того же героя, описание одного и того же события в разных текстах. Так, в творчестве В. Некрасова действует или упоминается один и тот же персонаж Валега («В окопах Сталинграда», «Три встречи», «Живой, киношный, книжный»), описываемые события связаны со Сталинградской битвой. Особенно сильно тяготение к цикличности проявляется в творчестве В. Кондратьева. Л. Лазарев отмечал, что книги писателя «перерастают друг в друга» [269, с. 261], поэтому его произведения называют «ржевским романом» или «ржевским циклом».

5. Противопоставление русского и советского, разоблачение политической мифологии (в частности, мифа о внезапном нападении фашистской Германии на Советский Союз, которое и стало причиной поражений в начале войны, мифа о ведущей роли коммунистической партии во главе со Сталиным в борьбе с фашизмом).

Герой выражает несогласие с нормами советской системы еще в довоенные годы. Конфликт проявляется как сомнение в правильности вынесенного от имени партии решения. Несмотря на то, что для главных героев Советский Союз является самым справедливым государством в мире, они замечают расхождение своих идеальных представлений и происходящих событий. Поэтому герои выражают протест против выносимых от имени советской власти решений. Однако это несогласие носит стихийный характер, основывается не на логических заключениях, а на эмоциональных переживаниях. Например, в повести В. Рослякова «Один из нас» несогласие с системой возникает в связи с исключением из комсомола как сына врага народа Коли Терентьева. После начала Великой Отечественной войны (расширение круга общения, разрушение мифов самой действительностью) конфликт с системой (в лице сотрудников охранительных органов) приобретет осознанный, гражданский характер. Конфликт русского и советского, как отметил Н. Л. Лейдерман, раскрывается посредством умолчаний. Мастера слова позволяют читателю самому делать выводы о причинах случившегося, открыто ставят вопросы и не дают на них ответа. Данный способ выражения конфликта становится наиболее распространенным в прозе писателей фронтового поколения (присутствует в произведениях А. Злобина, В. Рослякова, Г. Бакланова, В. Субботина и др.). В произведениях Г. Я. Бакланова конфликт русского и советского также выражен с помощью включения в основной текст анекдота. Смех выполняет несколько функций: 1) возмещения (герой солдатских анекдотов с помощью смекалки и природной находчивости превращает в преимущество неготовность советской армии к войне) — 2) является средством обличения. В романе В. Рослякова «Один из нас» противопоставление русского и советского достигается с помощью аллюзий. Литературной аллюзией является упоминание французской песни об убийстве сыном матери по приказу любимой девушки. Слушая перевод песни, автор-повествователь вспоминает о судьбе Коли Терентьева. Сын сосланных родителей, который случайно избежал ссылки, Коля становится частью системы, погубившей его семью: «Жил как все. Из пионеров перешел в комсомольцы и школьные стихи писал о красном комиссаре. Не знаю, об этом ли думал Коля или о чем другом, но был он сейчас задумчив и скучноват» [71, с. 31]. Композиционное расположение песни и замечание автора-повествователя подводит читателя к установлению тождества между сюжетом песни и жизнью Коли. В произведении также представляется возможным выделить историческую аллюзию. Шофер, желая подбодрить курсантов, впервые оказавшихся на передовой, произносит: «Привет юнкерам! <.> Что вы носы повесили?. А знаете, как немцы вас зовут? Подольские юнкера!» [71, с. 87]. Несмотря на то, что сказанное шофером остается незамеченным бойцами, брошенная фраза значима в понимании идейно-тематического пласта текста. Если при интерпретации принять во внимание факты русской истории, то можно говорить о наличии в повести В. Рослякова исторических параллелей, подводящих к болевому для писателей фронтового поколения вопросу о цене победы. Во время Первой мировой войны и революции воспитанники юнкерских училищ и школ прапорщиков нередко оказывались в эпицентре военных действий и, не имея боевого опыта, погибали в первых же боях. Также и подольские курсанты, наскоро подготовленные, вынужденные добывать оружие в бою, не столько защитили, сколько собой загородили путь немецким войскам.

6. В жанровом отношении большая часть текстов относится к малым прозаическим жанрам. Так, Н. Лейдерман ведущим жанром лейтенантской прозы называл фронтовую лирическую повесть.

Назовем основные произведения лейтенантской прозы: «В окопах Сталинграда», «Чертова „семерка“» (1945), «Судак» (1958), «Вторая ночь».

1960), «Посвящается Хемингуэю» (1959), «Чао, Джульянчик!"'(1962) и другие рассказы В. П. Некрасова, «Танки идут ромбом» (1963) A.A. Ананьева, «Звездопад» (1960) В. П. Астафьева, «Южнее главного удара» (1957), «Пядь земли» (1959), «Мертвые сраму не имут» (1961), «Июль 41 года» (1964) Г. Я. Бакланова, «До свиданья, мальчики!» (1962) Б. И. Балтера, «Иван» (1958), «Зося» (1965) и другие произведения В. О. Богомолова, «Батальоны просят огня» (1957) Ю. В. Бондарева, «Журавлиный i крик» (1959), «Фронтовая страница» (1960), «Третья ракета» (1961) В. В. Быкова, «Крик» (1962), «Убиты под Москвой» (1963) К. Д. Воробьева, «Теперь — безымянные.» (1963;1964) Ю. Д. Гончарова, «Самый далекий берег» (1959;1962) А. Злобина, «На войне как на войне» (1965) В. А. Курочкина, «Будь здоров, школяр!» (1961) Б. Ш. Окуджавы, «Один из нас» (1962) В. П. Рослякова.

Произведения, продолжающие традиции лейтенантской прозы (вторая половина 1960;х — середина 1980;х гг.). JI. Лазарев считал, что в 1970;е годы лейтенантская проза исчерпывает себя как целостное художественное явление. Начало 1970;х — середина 1980;х гг. в литературе характеризуется, с одной стороны, продолжением традиций лейтенантской прозы, с другой стороны, переходом с преимущественно описательного уровня на новый — философский — уровень осмысления прошедшей войны. 1970;е гг. были ознаменованы поиском новых жанров, иного материала для изображения войны. В 1970;е гг. развернулась полемика о перспективах и путях развития военной прозы. Часть исследователей считала, что развитие литературы (в том числе и прозы писателей-фронтовиков) должно идти по пути синтеза черт произведений военных лет, первого послевоенного десятилетия и лейтенантской прозы: панорамное изображение событий, исповедальность, психологизм. Во многом данная точка зрения обусловлена ожиданием появления романа-эпопеи о Великой Отечественной войне. Тогда как A.M. Адамович высказал мнение, что наблюдается только тенденция синтеза, возникшая во многом под давлением ожидания появления книги, подобной «Войне и миру». A.M. Адамович видел самый перспективный путь развития военной прозы в сближении с деревенской прозой [102, с. 237].

Говоря о дальнейшей судьбе лейтенантской прозы, Н. Лейдерман I отмечал, что в жанровом отношении развитие военной прозы идет или по «экстенсивному пути» (тяготение к романному жанру) или по «интенсивному пути» (например, эпико-драматическая форма повести в творчестве В. Быкова) [281, ч. I, с. 181].

В этот период продолжают работу над военной темой известные авторы: Г. Я. Бакланов («Навеки — девятнадцатилетние» (1979)), Ю. В. Бондарев («Горячий снег» (1969), «Берег» (1970;1974)), В. В. Быков («Мертвым не больно» (1966), «Атака с ходу» (1968), «Дожить до рассвета» (1972)). В. Быков создает ряд произведений о партизанской войне («Круглянский мост» (1969), «Сотников» (1970), «Обелиск» (1972), «Волчья стая» (1974), «Пойти и не вернуться» (1979), «Знак беды» (1983)). Приходят в литературу К. Колесов («Самоходка номер 120») и В. Кондратьев («Сашка», «Селижаровский тракт», «Борькины пути-дороги», «Отпуск по ранению», «Овсянниковский овраг», «На поле овсянниковском», «Привет с фронта», «Дорога в Бородухино», «На сто пятом километре», «Асин капитан», «Не самый страшный день», «Встречи на Сретенке»). И. Дедков в статье «Какими они были?» отмечал, что «Сашка» I.

В. Кондратьева и «Самоходка номер 120» К. Колесова созданы в традициях ранних произведений В. Астафьева, Г. Бакланова, Ю. Бондарева, являются «арьергардом» «военной прозы». JI. Лазарев считает, что В. Л. Кондратьев ставит точку в развитии лейтенантской прозы [268]. Особую нишу в контексте всей военной прозы занимают появившиеся в 1970;е гг. произведения В. П. Астафьева «Пастух и пастушка» (1971) и Е. И. Носова «Усвятские шлемоносцы» (1977). Как справедливо замечают авторы учебника для вузов под редакцией Л. П. Кременцова, творчество этих мастеров слова «не умещается в рамки деревенской, военной и какой-нибудь еще прозы». Например, в повести «Усвятские шлемоносцы» «доподлинного окопника» Е. Носова (так называл автора повести В.П. Астафьев) война показана не через описание сражений, гибели главного героя, а через повествование об уходе человека на войну. Е. Носов отмечал: «И раньше многие литераторы начинали свои произведения о войне с описания сборов. Но эти зачины всегда лишь предваряли главные события. Я же решил остановиться на этом прологе, усмотрев в нем доселе не использованные возможности создания эпического полотна». В контексте прозы фронтового поколения можно рассматривать книгу-«хронику последних дней войны» (определение Э. Бабаева).

B.Е. Субботина «Как кончаются войны», которая конгруэнтна направлению в идейном плане, постановке вопросов, опоре на опыт предшествующей литературы.

Проза, находящаяся на границе направления, сочетает традиции лейтенантской прозы с традициями изображения войны в прозе первого периода. Это книги С. А. Баруздина (роман «Повторение пройденного», «Само собой. Из жизни Алексея Горскова», «Последняя пуля», рассказ «Тишина над полем»), С. К. Никитина (повесть «Падучая звезда», рассказ «18 ноября» и др.), Б. Л. Васильева («А зори здесь тихие.» (1969), «В списках не значился» (1974)).

Перечисленные произведения сближает с лейтенантской прозой образ главного героя, локальность изображаемых событий. Однако в творчестве.

C. Баруздина обосновываются перечисленные политические мифы. В произведениях С. Никитина и Б. Васильева явно прослеживаются державная и романтическая традиции. Исследователь И. Борисова отмечает, что в творчестве Б. Васильева сочетаются «плакатное изображение подвигов» и «трезвый анализ окопной правды» [155, с. 246], но доминирующей в творчестве писателя все же является романтическая традиция, подкрепляющая державные идеи. Эти особенности и сближают перечисленные произведения с литературой периода 1941;го — конца 1950;х годов.

Положения, выносимые на защиту:

1. Проза фронтового поколения представляет собой неоднородное литературное направление, в котором выделяется лейтенантская проза и продолжающая ее «вектор развития» проза второй половины 1960;х — середины 1980;х гг., а также проза, находящаяся на границе направления, сочетающая традиции лейтенантский прозы и литературы соцреализма.

2. Проза фронтового поколения художественно освоила надындивидуальные державные и антивоенные традиции, взаимодействие которых и определяет вектор развития данной типологической общности писателей.

Державная традиция развивает идею о сильном государстве, гражданском долге перед страной. В ее контексте выделяются индивидуальные традиции Н. С. Гумилева, A.A. Блока.

Антивоенная традиция выразилась в обосновании идеи войны против войны, войны ради мира. В рамках антивоенной традиции развиваются достижения прозы JI.H. Толстого и В. М. Гаршина.

3. В лейтенантской прозе, а также в продолжающей ее «вектор развития» прозе второй половины 1960;х — середины 1980;х гг. доминирует антивоенная традиция, тогда как державная функционирует в виде отказа, литературной полемики. В произведениях прослеживается конфликт антивоенной и державной линии. В прозе, находящейся на границе направления, на первый план выходит державная традиция, которая реализуется в виде продолжения и развития.

4. В качестве периферийных традиций подключаются фольклорная традиция, традиция древнерусской литературы, а также романтическая. Они носят амбивалентный характер, призваны усилить как державные, так и антивоенные идеи.

5. В процессе наблюдения над традициями амбивалентного характера выявлены следующие особенности: в лейтенантской прозе и в продолжающей ее «вектор развития» прозе романтическая традиция в большинстве случаев направлена на усиление антивоенных идей. В повестях, романах, находящихся на границе направления, данная традиция «подкрепляет» державную линию. В произведениях В. Астафьева, Е. Носова, творчество которых соотносят и с военной, и с деревенской прозой, доминируют фольклорная традиция и традиция древнерусской литературы.

Структура работы. Исследование состоит из введения, трех глав, заключения и списка использованной литературы.

В первой главе предпринята попытка дать периодизацию державной традиции в русской литературе с момента возникновения до середины 1980;х гг., выявить ее особенности на каждом этапе, исследовать проблему функционирования державной традиции в военной прозе конца 1950;х — середины 1980;х годов, рассмотреть соотношение антивоенной и державной традиции.

Вторая глава посвящена анализу влияния Л. Н. Толстого и В. М. Гаршина на формирование прозы писателей фронтового поколения.

В третьей главе описаны фольклорная, романтическая и традиция древнерусской литературы, которые сопутствуют державной и антивоенной.

Список использованной литературы насчитывает 463 источника.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

.

Сформулируем основные выводы исследования.

Военная проза конца 1950;х — середины 1980;х гг., являя собой неоднородное литературное направление, наследует из предшествующей литературы державную и антивоенную традиции.

1. Державная традиция в русской литературе обретает ярко выраженный этатический характер, концентрируя идею о сильном государстве, способном стать гарантом мира и справедливости для всех стран, утверждая приоритет гражданского долга перед Родиной, который подчас обретает жертвенный характер.

Воспевание войны как явления в русской литературе носит единичный I характер, сводится к нескольким именам: Н. Дурова, Д. Давыдов, Н. Гумилев. В произведениях, посвященных Великой Отечественной войне, подобные примеры не выявлены.

Как и в предшествующей литературе в целом, державная традиция в батальной прозе конца 1950;х — середины 1980;х гг. не идет по пути воспевания войны как средства достижения поставленных политических задач, показывает войну во всей жестокости. Писатели фронтового поколения посредством художественного произведения вносят вклад в дело предотвращения новой мировой войны. Не случайно в произведениях Ю. Бондарева, Г. Бакланова, Л. Якименко присутствуют сцены спора героев с пленными немецкими офицерами, апологетами войны. Ю. Гончаров, А. Ананьев вступают в открытую литературную полемику с зарубежными авторами, разными способами пытающимися оправдать или извинить участие человека в войне (Р. Киплингом, писателями потерянного поколения, Г. Беллем).

Державная традиция выразилась в прославлении армии и военного человека, в создании образа человека боя (прирожденного воина), I восходящего к творчеству Н. С. Гумилева. Однако образ человека боя не воспевается. Писатели постоянно сравнивают и противопоставляют мировоззрение, мотивацию поступков человека боя и мировоззрение, поведение тружеников войны. С помощью юмористически окрашенных замечаний мастера прозы добиваются снятия с образа человека боя романтического ореола.

В контексте державной традиции функционирует традиция, восходящая к творчеству А. Блока: поиск скифского начала в характере русского человека, определение пути России как вечной битвы.

2. Антивоенная традиция связана прежде всего с именами Л. Н. Толстого и В. М. Гаршина.

Толстовская традиция является доминирующей, прослеживается в большинстве рассмотренных произведений. Образ Л. Н. Толстого становится образом-символом для героев военной прозы: на великого писателя равняются, его противопоставляют фашистам, исторические события запоминаются героями такими, какими их описал автор «Войны и мира».

Толстовская традиция получает развитие на идейно-философском уровне. Писатели доказывают, что ход истории не зависит от воли и желания I великого человека. История творится усилиями каждого, является итогом тысяч совпадений, причин.

Ориентация на художественный опыт Л. Н. Толстого прослеживается на уровне образной системы. В «военной прозе конца 1950;х — середины 1980;х гг. присутствует тип «маленького Наполеона», «тылового аристократа», «труженика войны». Именно простой труженик войны, а не полководец, не безрассудно-храбрый герой-удалец, по мнениюписателей фронтового поколения, одерживает победу на войне.

На образы военной прозы оказали заметное влияние следующие герои «Войны и мира»: Наполеон, Кутузов, Андрей Болконский, Петя Ростов.

Как и в романе-эпопее Л. Н. Толстого, Наполеон признается не гениальным полководцем, а тщеславным властолюбцем. Имя французского императора становится нарицательным: с Наполеоном сравниваются представители немецкого командования, а также офицеры, жаждущие власти и славы.

Авторы создают полководца кутузовского типа — военачальника, склонного к оборонительной тактике войны, щадящего в бою людские жизни.

Князь Андрей Болконский становится «литературным образцом» для молодых героев прозы писателей фронтового поколения. Молодые лейтенанты не только копируют поведение героя Л. Н. Толстого, но и считают сравнение с Болконским наилучшей похвалой. В произведениях Ю. Бондарева, А. Ананьева наблюдается ориентация на образ Андрея Болконского при создании образов героев.

Одним из любимых героев военной прозы становится герой, наделенный чертами Пети Ростова. Однако отношение к данному персонажу двойственное. Окружающие воспринимают его как младшего родственника, снисходительно относятся к его детскости, искренности, непосредственности, но во время боев выражают недоверие юным командирам, которые, представляя войну по книгам писателей-романтиков, необдуманными приказами могут погубить солдат.

К традиции В. М. Гаршина относится изображение героя, действующего на войне по велению совести, стремление увидеть во враге человека. Данная традиция становится доминирующей в прозе В. Л. Кондратьева.

Антивоенная линия выражена и в переосмыслении героями прочитанной литературы. Увидев «истинное лицо» войны, пройдя боль, страдания, пережив потерю близких людей, герой переоценивает прочитанные книги с точки зрения соответствия правде жизни, отношения к войне и миру.

3. Державная и антивоенная традиции подкрепляются традициями, восходящими к фольклору, древнерусской, а также романтической литературе.

Традиции фольклора и древнерусской литературы носят амбивалентный характер и взаимодействуют как с державным, так и с антивоенным вектором.

При подкреплении державных идей писатели обращаются к образу служивого из народных сказок, наделяют героев функциямисказочного чудесного помощника, подчеркивают мысль о непременной победе добра над злом, вводят мотив магической неуязвимости героев, борющихся со злом.

С целью усиления антивоенных идей военная проза успешно заимствует из фольклора образы сулящей беду птицы, мифологических существ, сопряженных со злом и разрушением (нежити, лешие, Кощей Бессмертный, Соловей-разбойник). Немецкие солдаты и офицеры сравниваются с отрицательными героями фольклора. В единичных случаях наблюдается переосмысление фольклорных персонажей. Например, в повести В. Астафьева «Пастух и пастушка» герой, наделенный чертами богатыря, перестает быть защитником, становится мародером, так как на войне происходит «истрачивание» души.

Романтическая традиция также имеет амбивалентный характер. Она сопутствует державным идеям в произведениях, находящихся на границе направления (произведения С. Никитина, С. Баруздина и др.). Проявляется в стремлении создать образ идеального героя, продолжающего дело красного комиссара времен гражданской войны, коммуниста, сражающегося в Испании, а также в воспевании героической смерти в бою.

Романтическая традиция может служить и для усиления антивоенных идей. В данном случае обращение к опыту прошлого выражается в виде отрицания (подчеркивается, что война, описанная в книгах писателей-романтиков, не имеет ничего общего с настоящей войной), литературной полемики, сознательного обращения к романтическому методу, чтобы с помощью создания контраста мир — война усилить антивоенные идеи.

4. Проза писателей фронтового поколения, кроме наследования сложной системы литературных традиций, формирует свою особую традицию, влияющую на формирование последующей литературы о войне. Изучение данного влияния представляется нам актуальным и востребованным для понимания литературного процесса конца XX — начала XXI веков.