Кантовский априоризм как исследовательская программа в методологии физики

Актуальность темы

.

В течение последнего десятилетия XX века в России исчезла монополия диалектико-материалистической методологии науки, долгое время культивировавшейся в нашей стране. Все больше и больше отечественных философов ищут новые пути решения фундаментальных проблем, стоящих перед современной методологией. Разумеется, накопленный опыт исследований в рамках марксистской философии науки оказывает серьезное влияние на нынешнюю ситуацию, но он переосмысливается и фильтруется на новом историческом этапе.

В западной методологии также произошли ключевые изменения. Неудача постигла неопозитивистские программы, несколько десятилетий обещавших внести ясность в запутанную ситуацию, сложившуюся в методологии науки XX века. Пришедший им на смену постпозитивизм, скорее, внес сумятицу в ряды методологов, нежели склонил их к общему мнению. И хотя еще не все исследователи науки потеряли надежду на создание эвристической методологической концепции, опираясь на которую можно добывать твердое знание, все-таки на рубеже тысячелетий большинство из них разделяют мнение Цицерона, пришедшее к нам из I века до н. э.: «Вероятные знания — вот предел человеческого разумения».

Бесспорно, в каждом из методологических направлений XX столетия был отблеск — но не свет — истины. Каждое из них, по-своему интересное, по-настоящему захватывало целые поколения исследователей. И все же они не дали того, что обещали. Поэтому до сих пор актуален вопрос о самой возможности эвристической методологии науки, которая обоснованно могла бы претендовать на общепризнанность (по крайней мере, в области «точного» естествознания). В диссертации на основе кантовского априоризма сделана попытка положительного решения этого вопроса, что само по себе не может не представлять интереса для современной методологии науки.

Научная новизна работы.

В контексте настоящего исследования, в котором рассматриваются проблемы, относящиеся к методологии физики (и частично математики), можно утверждать одно из трех: или единую методологию для различных областей физики нельзя создать в принципеили она еще не возниклаили, наконец, когда-то в прошлом она была создана, но по тем или иным причинам не была в полной мере востребована в последующем движении науки. Современные авторитеты в методологии придерживаются по этому вопросу в основном либо первого мнения, либо второго.

Так, Пол Фейерабенд — автор методологических трудов, значение которых, по-видимому, сравнимо со значением работ Давида Юма, подготовившими почву для кантовского переворота в философии, — провозгласил ставшую широко известной доктрину эпистемологического анархизма: в науке все дозволено, единого метода нет, а следовательно, не существует методологии как аподиктического знания. «Единственным принципом, не препятствующим прогрессу, является принцип допустимо все (anything goes). Идея метода, содержащего жесткие, неизменные и абсолютно обязательные принципы научной деятельности, сталкивается со значительными трудностями при сопоставлении с результатами исторического исследования. При этом выясняется, что не существует правила — сколь бы правдоподобным и эпистемологически обоснованным оно не казалось, — которое в то или иное время не было бы нарушено. Становится очевидным, что такие нарушения не случайны и не являются результатом недостаточного знания или невнимательности, которых можно было бы избежать. Напротив, мы видим, что они необходимы для прогресса науки» [249, с. 153].

В духе эпистемологического анархизма звучит мысль, высказанная профессором Московского университета В. А. Яковлевым: «Как заявил Эйнштейн в полемике с Расселом, все ученые являются оппортунистами в теории познания. Иначе говоря, они активно используют отдельные элементы порой довольно разнородных философских концепций для решения конкретных проблем. И этоестественно. Выделившись в самостоятельный тип социокультурной деятельности, наука больше не приспосабливается к нормам других сфер духовной деятельности, а сама отбирает из них элементы, которые могут оказаться эвристически значимыми для ее развития. <,.> Неслучайно современные теории эпистемологии все более ослабляют нормативные требования к научности теорий» [294, с. 103,104].

Напротив, известный философ науки Марио Бунге полагал, что «новая философия физики находится в процессе становления». Она «должна максимально использовать философскую традицию, критически ассимилируя ее» (жирный шрифт мой — А.Г.). «Новая философия, в которой нуждается физика, должна быть ее сознанием и ее крыльями, она должна помочь физике в ее самокритике, а также в исследовании новых проблем и методов». «Несостоятельность операционализма не означает конца философии физики» [32, с. 30,31].

Аналогичные и даже более масштабные надежды питал немецкий философ и католический богослов Дитрих фон Гильдебранд. В работе «Что такое философия?» он писал: «Настоящая книга посвящена реабилитации философии. <.> Я надеюсь выработать новые теоретико-познавательные подходы, хотя сама по себе теория познания независима ни от текущей философской ситуации, ни от вызванной ею необходимостью реабилитировать истинную философию» [64, с. 13,16]. Говоря о «позитивных связях между философским и научным знанием» Гильдебранд отмечал: «Предмет философии. является тем объективным фундаментом, на который опираются остальные науки. Логика и эпистемология, например, изучают те посылки, из которых наука исходит как из чего-то само собой разумеющегося.» [64,с.322]. По Гильдебранду, отрицание самостоятельной роли философии логическими позитивистами и семантиками, превращение ее в «служанку» науки, дискредитация самого предмета философии — все это имеет наряду с другими «более глубокую причину», коренящуюся в «трансцендентализме». «Как бы ни были значительны отдельные прозрения Канта, особенно в области этики, истолкование им сущности познания как „созидания“, а содержание познания как „творения“ человеческого духа лишает по существу все философское познание смысла. <.> Это толкование оказало громадное влияние на философию и принесло ей колоссальный вред» [64, с.11]. К «могильщикам философии» (помимо позитивистов, релятивистов и Канта, которого все же в других местах своей работы Гильдебранд судит не столь сурово) относятся также Гегель, поздний Гуссерль и Хайдеггер. Мы видим, таким образом, что этот философ, чей пафос можно понять, полагал, как и М. Бунге, что эпистемология, могущая заслужить звание общепризнанной, еще не возникла (по крайней мере, до его собственных исследований).

В настоящей работе представлена точка зрения, согласно которой было бы правильнее придерживаться третьего варианта ответа на поставленный вопрос: верный путь в методологии науки после многовековых плодотворных поисков был найден в XVIII веке, но истории не было угодно, чтобы мировое научное сообщество в целом встало на него твердой ногой. И теперь, блуждая в лабиринте мнений, волей-неволей философы склоняются к мысли, что не нужно требовать от методологии и, шире, от философии вообще слишком уж многого. «От философии не следует требовать истины» [271, с.11]. Любые притязания на истину в области философии сегодня воспринимаются как самонадеянные анахронизмы. Поэтому работа, в которой на излете XX века предпринята попытка двигаться при анализе методологических проблем физики в русле кантианской традиции, не может не вызывать к себе настороженного отношения, что, безусловно, говорит о новизне данного исследования.

Кантовский априоризм в свое время претендовал на решение самых сложных и основополагающих проблем теории познания вообще и методологии естествознания в частности. Квантово-релятивистская революция в физике, казалось, навсегда ограничила кантианство историческими рамками Ньютоновых «Начал». Несомненно, что возвращение к идеям кенигсбергского мыслителя с целью обозначения программы преодоления проблем, стоящих перед современной методологией, оригинально.

Степень научной разработанности проблемы.

К. Поппер призывал выдвигать и подвергать испытанию самые разнообразные гипотезы [213]. И. Лакатос полагал, что «к зарождающимся программам следует относиться снисходительно» [137, с.157]. П. Фейерабенд учил, что «все дозволено»: больше теорий хороших и разных! [188, 279]. Несмотря на это в море физической методологической литературы1 2-й половины XX века нет работ, написанных с кантианских позиций. И это не удивительно, если такие столпы кантианства как Эрнст Кассирер изменили основным принципам абсолютного априоризма под влиянием, прежде всего, теории относительности: «Если бы обнаружилось, что новые физические представления о пространстве и времени в конце концов также преодолевают Канта, как они преодолели Ньютона: пришло бы время, согласно предпосылкам же Канта, оставить позади его самого» [110, с. 11]. Кассирер и оставляет за кантианством правоту, заключающуюся в его принципиальной готовности к самопреодолению.

В настоящее время считается общим местом, что аподиктического знания о природе явлений не существует, т.к. всякое физическое знание носит гипотетический характер. Учение Канта и неокантианцев об априорном знании, как полагают все известные современные авторы, требует существенной коррекции в сторону ослабления чрезмерных претензий априоризма.

В то же время на создание эвристической методологии современной науки претендовали представители неопозитивизма и диалектического материализма. В их трудах (как и в отечественных работах, вышедших в постсоветский период) накоплен обширный материал по самым разнообразным вопросам методологической мысли. Проблемы, обсуждаемые в диссертации, ставились и по-разному решались зарубежными (Р. Карнап, Г. Рейхенбах, К. Гемпель, Ф. Франк, X. Патнэм и др.) и отечественными (И.С. Алексеев, П. П. Гайденко, Н. Ф. Овчинников, У. А. Раджабов, B.C. Степин, А. И. Уемов, Э. М. Чудинов и др.) авторами. Также большую роль в этом сыграли работы представителей постпозитивизма, прежде всего К. Поппера, Т. Куна, И. Лакатоса и П. Фейерабенда. Проблемы, связанные с возможностью объективного познания природы и построением эвристической методологии науки, также рассматривались многими крупными физиками, такими как А. Эйнштейн, А. Пуанкаре, М. Планк, Н. Бор, В. Гейзенберг, К. Вайцзеккер, В. А. Фок и др. Природа априорного элемента в человеческом познании исследовалась и в рамках эволюционной эпистемологии (К. Лоренц, Д. Кэмпбелл, К. Поппер, Г. Фоллмер и др.). В отечественной.

1 Литература, так или иначе относящаяся к теме диссертации, необозрима. Я использую в основном работы, опубликованные на русском языке, т.к. этого вполне достаточно для того, чтобы проиллюстрировать обсуждаемые в диссертации проблемы. В принципе можно было воспользоваться и другим библиографическим материалом. литературе этот подход развивается в работах А. В. Кезина, Е. Н. Князевой, С. П. Курдюмова и др. Философский аспект априоризма активно исследовался в трудах Э. Гуссерля, М. Фуко, К. Хюбнера и др.

В области методологии науки (в основном математики) кантианская традиция развивалась в работах неокантианцев Г. Когена, П. Наторпа, Э. Кассирера и др. В отечественной философии науки ее в той или иной степени поддерживают В. Я. Перминов, В. И. Метлов, А. Н. Кричевец, Г. Б. Гутнер и др. Диссертация продолжает эту традицию в области методологии физики.

Методологические и теоретические основы исследования.

Однако труды И. Ньютона [190], И. Канта [102, 104, 105], Н. И. Лобачевского [151], Э. Кассирера [108, 109]- вскрытие в XX веке западной и отечественной3 методологией существенных трудностей при анализе природы, происхождения и границ физического познаниякритика советскими философами методологии позитивизма4 и разработка ими историко-философской проблематики, связанной с немецкой классической философией5- классические историко-философские труды немецких авторов [46, 108, 256−258]- критика философии Канта русскими философами [30, 156, 293], помогающая абсолютному априоризму отточить свои положенияряд работ [39, 55−57, 120, 149, 163, 272, 284], появившихся на постсоветском философско-методологическом горизонтеклассические труды античной и новоевропейской философии [7−9, 23, 34, 83, 144, 152, 210, 292], — все это создает, на мой взгляд, прочную методологическую и теоретическую основу для попытки отстоять претензии кантовского априоризма на то, чтобы стать исследовательской программой в методологии физики.

Цель и задачи исследования

.

Главной целью диссертационной работы является защита следующего тезиса: кантовский априоризм может обосновано претендовать на то, чтобы стать исследовательской программой в методологии фундаментальной физики. Для достижения этой цели необходимо решить три основные задачи: 1) продемонстрировать применение кантовского априоризма к одному из разделов физики (в работе для этого выбрана ньютоновская механика) — 2) показать несостоятельность (или, по крайней мере, слабость) прежней и новейшей критики.

2 [31, 32, 36, 37, 38, 63, 77, 78, 79, 107, 117, 133, 137, 179, 212, 214, 218, 223, 224, 244, 246, 249, 260, 270].

3 [5, 6, 52, 58, 129, 145, 160, 181, 182, 195, 199, 202, 221, 235, 237, 245, 271, 276, 277, 283, 296].

4 [74, 75, 166, 170,171, 178, 184, 195, 199,204, 232, 234, 242, 273, 275,278] в адрес абсолютного априоризма Канта- 3) наметить пути реализации кантианской методологической программы в современной физике. В контексте основных задач в работе поставлены и обсуждены более частные, такие как уточнение понятия абсолютного априоризма, разбор вопроса о крупномасштабной структуре фундаментальной физической теории, выяснение отличия математического знания от теоретико-физического, обоснование априорной синтетичности Ньютоновых законов движения, решение спора о статусе второго закона Ньютона, рассмотрение некоторых дискуссионных вопросов, касающихся методологии математики, и т. д.

Основные результаты работы.

1. Выявлено априорное основание классической механики: законы Ньютона представлены как реализация кантовских аналогий опыта на классической дискретной модели материи (т.е. как физические теоремы, доказываемые априори).

2. На основе разрабатываемой в диссертации интерпретации кантовского методологического априоризма выдвинуто новое понимание строения фундаментальной физической теории: согласно предложенной методологии, физическая теория есть синтез априорного и эмпирического знания в апостериорном6 постижении природы. Новым здесь является переосмысление традиционного разделения эмпирического и теоретического знания, а именно: физическая теория (которая и рассматривается в качестве физического знания) представлена как продукт обработки «сырого» эмпирического материала инструментом априорных принциповона выводится из явлений по априорным правилам.

3. Показано различие физического и математического знания на основе кантовского учения о категориях: математика, в отличие от физики, не работает с динамическими (в кантовском смысле) категориями.

4. Предложено решение до сих пор продолжающегося спора о статусе второго закона Ньютона. Как известно, один круг авторов считает его законом природы, а другой — определением силы. В работе показано, что второй закон движения в рамках классической дискретной (корпускулярной) модели материи есть частный априорный принцип, необходимый для экспериментального.

5 [2, 11, 14, 41, 53, 56, 69, 87, 88, 89, 96, 99, 161, 175, 196, 275] бТермину «апостериорный» в работе придается следующий (отличный от распространенного в методологической литературе) смысл: выведенный из эмпирических закономерностей по априорным правилам. исследования причин наблюдаемых движений макроскопических тел.

5. Раскрыта недостаточная обоснованность традиционных аргументов против кантовского априоризма как методологической программы, в частности, критики методологического априоризма, опирающейся на факт существования неевклидовых геометрий и неньютоновской физики.

На основе этих результатов кантовский априоризм предложен в качестве исследовательской программы в методологии современной физики.

Практическая значимость исследования.

Полученные в диссертационной работе результаты могут быть использованы при чтении систематических курсов философии, истории и методологии физики, общей и теоретической физики, а также для критического анализа скептических аргументов против существования объективного знания. Результаты работы могут оказаться полезными в историко-физических исследованиях и для решения проблем, стоящих перед современной физикой при построении новых теорий.

Апробация работы.

Основные идеи и некоторые результаты диссертации включены в семестровый курс истории и методологии физики, читаемый автором студентам Y курса физического факультета МГУ им. М. В. Ломоносова с 1996 г. На основе материала диссертации были сделаны доклады на VII Столетовских чтениях (Владимир' 96), Международной конференции «Университетское физическое образование. Москва'98», методологических семинарах физического факультета и ИГУ и СИ МГУ им. М. В. Ломоносова. Диссертация обсуждалась на кафедре философии и методологии науки ИГУ и СИ МГУ им. М. В. Ломоносова.

В поисках эвристической методологии физики.

Уверенность в правильности методологии Канта зародилась у меня после обнаружения непоследовательности во всех известных мне «выводах» из опыта законов движения Ньютона (см. II.3). Я почувствовал в них частное проявление некоего универсального априорного начала, без которого, по Канту, физика как строгая наука была бы невозможна. Однако кантианская концепция как будто бы противоречила основным тенденциям методологии науки XX века. Вот, например, что писал о Канте известный физик, немало потрудившийся и над методологическими проблемами, Дэвид Бом: «.Вытекает ли наш метод познания мира как упорядоченного и структурно организованного в пространстве и во времени с учетом причинных взаимосвязей и прочего из объективной внутренней природы самого мира или он налагается на мир нашим собственным рассудком? Кант предположил, что эти общие принципы — некоторый вид априорного знания, заложенного в нашем рассудке, являются необходимым предварительным условием того, чтобы вообще осуществлялся какой бы то ни было поддающийся пониманию опыт. <.> Казалось бы, что утверждение Канта в некоторых отношениях правильно, однако оно в корне ошибочно, т.к. Кант рассматривал эту проблему под слишком узким углом зрения» [26, с.261].

Однако ни в работах Бома, ни в книгах по философии и методологии физики других авторов7 нельзя найти общезначимого ответа на вопрос о природе и происхождении физического знания. Поэтому нет достаточного основания для отказа от исследования методологических проблем в кантианском ключе. Ньютоновская механика подходит для этого как нельзя лучше, т.к., с одной стороны, она наиболее простая среди фундаментальных физических теорий последних трех столетий, а с другой стороны, ее методологическая основа была и остается предметом дискуссии среди физиков и философов.

Таким образом, первоочередная задача поставлена вполне определенно: доказать, что законы Ньютона не являются в той или иной мере произвольными положениями, лишь верифицируемыми достаточно широким опытом, а.

7 Я имею в виду прежде всего работы отечественных и зарубежных авторов, опубликованные на русском языке. представляют собой аподиктически достоверные априорно-синтетические суждения, в которых высвечивается структура рассудка, взятого в отношении физического познания. Это доказательство приводится в II.3. Метод, с помощью которого оно получено, позволяет сделать вывод о том, что априорность законов Ньютона не может быть препятствием для дальнейшего развития физики.

Однако над этим подходом довлеет огромный пласт послекантовской методологии, не признающей абсолютный априоризм Канта. Необходимо переработать этот пласт и в конце концов отвести острые критические стрелы, пущенные в Канта как методолога науки.

Решающий удар по кантовскому априоризму, как полагают почти все современные авторитеты в области методологии науки, был нанесен самим фактом возникновения неевклидовой геометрии и неклассической физики. «Рассматривая геометрию и динамику в качестве естественных наук, мы больше не считаем, что они покоятся на неизменных „метафизических основаниях“, даже если эти последние являются „трансцендентальными“, как доказывал Кант в своей поздней критической философии. Скорее мы полагаем, что, будучи естествоиспытателями, люди доказывают свою рациональность тем, что готовы отказаться от мечты о единственной универсальной, пользующейся исключительным авторитетом системе мышления, и тем, что они готовы пересмотреть любое свое понятие и теорию, поскольку их опыт относительно окружающего нас мира постоянно расширяется и углубляется», — так пишет в своей книге «Человеческое понимание» Стивен Тулмин [244, с. 195].

К сожалению, к XX веку люди вообще стали готовы отказаться от того, что они разумные существачеловек ограничил разум, чтобы освободить место безумию, а не вере {"Боги умерли", — констатировал Ницше [188]). «В результате открытий Фрейда выяснилось, что человек движим бессознательными инстинктами животного характера и поэтому не может претендовать на статус существа, высшего по отношению к прочему тварному миру» [97, с.24]. Затем рухнул еще один абсолют — аподиктическая наука. Вот как это сформулировал Максимилиан Волошин в 1923 году:

Все относительно: И бред, и знанье.

Срок жизни истин:

Двадцатъ-тридцать лет.

Предельный возраст водовозной клячи. Мы ищем лишь удобства вычислений, А в сущности не знаем ничего <.> Струи времен текут неравномерноПространство — лишь многообразъе формЕсть не одна, А много математикМы существуем в космосе, где все Теряется,.

Ничто не создается." [49, с.300−301].

Наступил настоящий «апофеоз беспочвенности» (Л. Шестов). И это сыграло свою роль как в методологии, так и в физике. Однако не вызывает сомнения тот факт, что пересмотр конкретной теории и отказ от системы мышления — это совершенно разные вещи.

Для того, чтобы полностью отразить этот удар по человеческому пониманию, нужен фундаментальный труд. Но начать можно с исследования (на основе методологии абсолютного априоризма Иммануила Канта) проблемы природы, происхождения и структуры знания, приобретенного человечеством вместе с «Математическими началами натуральной философии» Ньютона. Успешное ее решение поможет укрепиться в мысли о том, что не существует принципиальных препятствий на пути применения методологического априоризма и в других областях физики, где до сих пор не решены важнейшие философско-методологические проблемы. И останется только дать обоснованную критику противников априоризма, с тем чтобы расчистить место для кантианской методологии в современной физике.

Среди потока исследований, которые относят к методологическим, мы выделим направление, рассматривающую методологию науки не только как самостоятельную область интеллектуальных изысканий, но и как руководство к действию при построении фундаментальных физических теорий. Девиз этого направления — «Методология должна работать!» С этой точки зрения фундаментальная наука для успешного (или более успешного) познания должна включать в себя собственно методологический аспект, отдавать себе отчет в том, каким методом она достигает своих результатов.

Что касается физики, то ее методология в обозначенном здесь смысле в XX веке разрабатывалась в основном позитивистской философией науки и диалектическим материализмом. Правда, позитивистами нередко отрицалась сама возможность построения науки о методе получения нового знания, «особое внимание, — как отмечал Р. Карнап, — уделялось скорее анализу понятий, утверждений и теорий науки, чем метафизическим спекуляциям» [107, с. ЗЗ]. Представители же диалектического материализма, наоборот, критикуя метафизику в гегелевском смысле, предавались метафизическим спекуляциям в кантовском их понимании. Чего стоит, например, великолепная спекулятивная доктрина об уровнях движения материи!

Тем не менее как с той, так и с другой стороны, было получено немало важных частных результатов, без должного осмысления которых едва ли можно надеяться на благосклонный прием научной общественностью каких бы то ни было претензий на достижения в области методологии науки.

Кризис неои постпозитивизма (о чем ярко свидетельствует эпистемологический анархизм П. Фейерабенда), а также изменившееся отношение к диалектическому материализму в России (хотя не стоит, по-видимому, забывать, о что умный диамат сильнее любого позитивизма) заставляют искать новые пути в области «работающей» методологии физики.

Проблема отнюдь не в том, что следует допустить иное основание, чем опыт, а в том, как этот опыт возможен? Как можно постичь действенность опыта? — так говорил Карл Фридрих фон Вайцзеккер в 1972 году, — Современная позитивистская, или эмпиристская, философия науки упорно бьется над этой проблемой, но она приводит ко все большим и большим трудностям. Это объясняется тем, что она пытается достичь невозможного. В наши дни представители этой философии начинают осознавать, что они еще не нашли решение, а лишь поставили проблему. Осознав существование этой проблемы, я попытался выяснить, есть ли какая-либо философия, которая уже ставила эту проблему и, возможно, нашла ее решение.

В свое время эта проблема была четко сформулирована Д.Юмом. Ответ, который тотчас же встает в памяти, дан Кантом" [36, с. 120].

Однако Вайцзеккер не считал себя кантианцем: «Я придерживаюсь взглядов, которые во многих отношениях не тождественны взглядам Канта только из-за того, что как человек XX столетия, я знаю много вещей, о которых.

8 Диалектический материализм относится к Канту (и ко всей немецкой классике) как к своему теоретическому источнику, между тем как для позитивизма Кант представитель «метафизики».

Кант не знал" [там же]9.

Я полагаю, что именно в трудах Канта содержится принципиальное решение важнейших методологических проблем современности, им была создана эвристическая методология наукии только в исторических, социальных, психологических, но не собственно научных обстоятельствах можно искать причину непризнания кантианства в качестве общезначимой концепции.

Разумеется, старую форму нужно наполнить новым содержанием. Перефразируя известное крылатое выражение, можно сказать, что новое — это переосмысленное старое.

Построение методологии всей современной физики на основе кантовского априоризма — дело будущего. Тем не менее настоящую работу я рассматриваю как своего рода «пролегомены» ко всякой будущей работающей методологии, могущей появиться как наука. Ассоциация с названием знаменитого произведения Канта, надеюсь, лишь подчеркнет мое стремление создать условия для осуществления интеллектуального покаяния перед Кантом со стороны послекантовской физики, математики и философии науки, о чем они пока, к сожалению, мало помышляют.

Так, мне неизвестны действующие кантианцы ни среди физиков, ни среди философов науки, хотя и те, и другие часто упоминают Канта, но не в качестве нормативного, а только в качестве исторического авторитета. Однако тот факт, что кантовская методология науки до сих пор не признана научным сообществом, с одной стороны, требует объяснения, а с другой, нисколько не умаляет ее истинности.

Разумеется, это нужно продемонстрировать. Данная работа представляет собой, скорее, лишь первый камень на этом долгом и трудном пути. Провозглашение исследовательской программы — еще не успешная ее реализация. В диссертации уточняется сущность кантовского методологического априоризма (которая в некоторых важных, на мой взгляд, отношениях ускользала от позднейших комментаторов) и на этой основе строится методология ньютоновской механики и разбирается критика в адрес кантианства как со стороны позитивизма, так и со стороны «метафизики».

Многие авторы, как будет показано ниже, отходят при изложении своего.

9 В том же самом выступлении Вайцзеккер сделал подкупающее признание: «Уже почти 15 лет я читаю лекции и провожу семинары по философии Канта и по своему опыту знаю, что после каждого нового прочтения его трудов я нахожу, что мои возражения против него были вызваны понимания априоризма ох того, что под ним, по моему мнению, понимал Кант. Тем не менее я далек от мысли, что это искажение случайно. Оно само по себе очень интересно, в нем можно найти замечательные образчики мышления XIX и XX веков. А потому объяснение неприятия кантовской методологии в качестве истинной Гегелем, Энгельсом, Махом, Пуанкаре, Эйнштейном, Расселом, Дебориным, Рейхенбахом, Поппером, Куном, Лакатосом, Фейерабендом, Хюбнером, К. Лоренцем, Фоллмером и другими достойно быть темой отдельного исследования.

В последующем обсуждении сущности методологического априоризма я буду стараться придерживаться не столько буквы, сколько духа кантовского учения. просто тем, что я все еще не до конца понимал его. Это и есть то, что каждый из нас всегда испытывает при чтении действительно крупных философов".

выводы.

1. Методологически фундаментальная физическая теория есть синтез априорного и эмпирического знания в апостериорном11 постижении природы.

2. Физическое знание может быть аподиктическим и тем не менее апостериорным.

3. Возможно построение объективного физического знания. Традиционные аргументы против это не обладают достаточной убедительностью.

4. Законы Ньютона представляют собой физические теоремы, доказываемые априори.

5. Второго закона Ньютона в рамках классической корпускулярной модели материи есть аподиктический частный априорный принцип, необходимый для экспериментального исследования природы наблюдаемых движений макроскопических тел.

6. Причина наблюдаемого явления не есть другое явление. Причина не наблюдаема. Так, причина наблюдаемых движений планет заключается в ненаблюдаемой силе тяготения.

7. Физическое знание, в отличие от математического, опирается на динамические категории Канта.

8. Традиционные аргументы против кантовского априоризма, основанные на факте существования неевклидовых геометрий и неньютоновской физики, не имеют под собой достаточно твердого методологического основания.

9. Кантовский априоризм обоснованно может претендовать на роль исследовательской программы в методологии современной физики.

11 См. сноску 6 на с. 9.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

.

Работа посвящена обоснованию тезиса о возможности применения априоризма И. Канта в методологии современной физики. С этой целью проведен анализ сущности кантовского абсолютного априоризма, на примере ньютоновской механики показано его применение, а также обсуждены проблемы, которые на протяжении многих десятилетий считались неразрешимыми в русле кантианского подхода. Тем самым абсолютный априоризм представлен как исследовательская программа в методологии физики.

Анализ сущности априоризма Канта, проведенный в контексте физического познания, показал, что кантовский априоризм является методологической основой экспериментальной физики как систематического поиска природы физических явлений. При этом установлено, что физическое знание может быть аподиктическим в том случае, когда физическая теория, являющаяся синтезом априорного и эмпирического познания в апостериорном схватывании природы, априори включает в себя знание о границах своей применимости.

Применяя абсолютный априоризм к механике Ньютона, удалось показать, что законы движения, сформулированные Ньютоном в «Математических началах натуральной философии», представляют собой физические теоремы, доказательство которых проводится априори при помощи кантовских основоположений рассудка и классической атомистической модели материи. Вскрыт апостериорный характер ньютоновского закона тяготения в отличие от априорного характера трех законов Ньютона и эмпирического характера законов Кеплера. Также предложено решение старого спора о сущности второго закона Ньютона: он и не определение силы, и не эмпирический закон, а априорный принцип, являющийся частным воплощением второй кантовской аналогии опыта (о причинной обусловленности изменения акциденций субстанции).

Обсуждая проблемы, связанные с примирением кантовского априоризма к неевклидовыми геометриями и неньютоновской физики, удалось поставить под сомнение правомерность отрицания абсолютного априоризма с позиций философии науки XX века. В частности, отмечена роль евклидовой интуиции пространства при построении неевклидовых геометрий и их генетическая связь с геометрией Евклида.

В итоге поставлен вопрос о дальнейшем развитии кантианского подхода на материале созданных и создающихся физических теорий, а также о возможности в перспективе построить единую методологию физики, что, несомненно, должно принести плоды как физике, так и философии.

В свое время уже был провозглашен лозунг «Назад к Канту!», возникли две крупные школы неокантианства: марбургская и баденская. Правда, они не сумели выдержать натиск «апофеоза беспочвенности» и даже сами в нем поучаствовали. В наши дни ситуация изменилась, и сегодня старый девиз «Назад к Канту!» как никогда актуален. После Фейерабенда, не оставившего от методологии науки камня на камне, он означает «Вперед!» Ведь Карл Поппер как фальсификационист — это законченный Венский кружок, а Пол Фейерабенд — это законченный Поппер. Роль Фейерабенда в некотором смысле аналогична роли Юма. Разбудит ли он кого-нибудь от «догматического сна»?