Формирование литературных репутаций Б. А. Пильняка и Е. И. Замятина в советской публицистике 1920-х-1930-х гг

Данная работа посвящена истории формирования литературных репутаций Б. А. Пильняка и Е. И. Замятина в советской публицистике 1920;1930;х гг.

Само понятие «литературная репутация» весьма сложное и многоаспектное. В данной работе понятие «литературная репутация» истолковывается в рамках авторитетной и хрестоматийно известной традиции, которая была сформирована, прежде всего, И. Розановым, дополнялась и развивалась Н. Богомоловым, А. Рейтблатом и рядом других исследователей.

Розанов выделял две области изучения — «теория и история литературных репутаций"1. Разделялись они по функциям: «Первая займется исследованием факторов литературного успеха, классификацией и терминологией, л вторая — изучением фактов». Богомоловым было сделано весьма существенное методологическое уточнение, касающееся своего рода обратной связи читательских мнений и поведенческих моделей писателей3.

В целом не противоречит этому и определение, предложенное. А. Рейтблатом, считавшим, что литературная репутация — «представления о писателе и его творчестве, которые сложились в рамках литературной системы и свойственны значительной части ее участников (критики, литераторы, издатели, книготорговцы, педагоги, читатели). Литературная репутация в свернутом виде содержит характеристику и оценку творчества и литературно.

1 Розанов И. Н. Литературные репутации // Розанов И. Н. Литературные репутации: Работы разных лет.- М.: Сов. писатель, 1990. — С.16.

2 Там же.

3 См.: Богомолов H.A. Литературная репутация и эпоха // Богомолов H.A. Михаил Кузмин: Статьи и материалы.- М.: НЛО, 1995, — С. 57−66. общественного поведения писателя"4. По мнению исследователя, «существование литературных репутаций необходимо для структурирования литературной системы, поддержания внутрилитературной иерархии, обеспечивающей ее функционирование и динамику"5.

В данной работе анализируется история литературных репутаций Пильняка и Замятина. Вопрос о Пильняке и Замятине обусловлен, прежде всего, специфическим положением этих писателей в истории отечественной журналистики и литературы. Замятин и Пильняк в первой половине 1920;х гг. — весьма популярны. О них шли постоянные споры на страницах газет и журналов, потому что едва ли не каждая публикация становилась литературным событием. Но литературные репутации этих писателей, точнее, литературно-политические репутации были различны.

Как известно, к началу первой мировой войны Замятин уже добился литературной славы. Читатели были достаточно осведомлены о его политических симпатиях и антипатиях. С юности он симпатизировал социалистам-радикалам, примкнул к большевикам, участвовал в событиях первой русской революции, затем политическую деятельность прекратил. В годы гражданской войны Замятин с противниками советского режима не солидаризовался, хотя и негативно оценивал советские методы управления культурой. Его писательский авторитет был очень высок. Замятин читал лекции, преподавал «технику художественной прозы» в различных кружках, студиях и т. п. С началом так называемой «новой экономической политики» литературная слава Замятина по.

4 Рейтблат А. И. Как Пушкин вышел в гении. Историко-социологические очерки о книжной культуре пушкинской эпохи, — М.:НЛО, 2001. С.- 51−52.

5 Там же.- С. 52. прежнему росла. Если воспользоваться ироническим определением С. Кржижановского, писателем Замятин был «не антисоветским» и не «просоветским», а «внесоветским». Он соглашался на сотрудничество в области культуры, но не больше. Правда, больше и не требовалось поначалу. Замятин, можно сказать, был символом продолжения культурной традиции: русский писатель, еще в досоветскую эпоху прославившийся, не эмигрировавший, но сотрудничавший с новой властью. Таких — к началу 1920;х гг. — было сравнительно мало.

Что касается Пильняка, то он начинал гораздо позже Замятина и литературной известности в досоветскую эпоху не снискал. О его первых опытах на литературном поприще мало кто знал. И о политических его симпатиях судить было трудно — в политической деятельности активного участия не принимал. Известность, в том числе и мировую, Пильняк получил лишь в начале 1920;х гг. Причем именно в качестве советского писателя — «бытописателя революции». В отличие от Замятина, Пильняк акцентировал свою, как принято было тогда говорить, «советскость». Пильняк тоже был своего рода символом. Только, в отличие от Замятина, Пильняк был символом «литературы, рожденной Октябрем». Разумеется, писателей, ставших писателями именно в советском государстве и охотно акцентировавших «советскость», было достаточно. Но от большинства акцентировано и тем более декларативно «советских» Пильняка отличала настоящая популярность. И в СССР, и за границей.

Отношение к Замятину советской критики с начала и почти до конца 1920;х годов было довольно сложным. И отношение к Пильняку тоже.

Замятину часто ставили в заслугу пресловутую «технику», зато оценки политические были — как правилонегативными. Что, впрочем, мало влияло на литературные заработки: в годы так называемой «новой экономической политики» работало множество частных издательских предприятий, ориентировавшихся на такие критерии, как авторитетность писателя и прибыльность издания. Да и большинство государственных предприятия вынуждены были следовать этим критериям6. Пильняк тоже считался писателем авторитетным, хотя и к пресловутой «технике» у критиков хватало претензий, и политические оценки бывали негативными. Акцентированная «советскость» помогала далеко не всегда. Однако и в данном случае нападки критиков тоже не влияли на литературные заработки. Пильняка чуть ли засыпали предложениями сотрудничества частные и государственные издательства: его книги стремительно раскупались, анонсирование его произведений в периодике гарантировало увеличение подписчиков.

Ситуация кардинально изменилась в 1929 г. 26 августа «Литературная, газета» напечатала статью Б. Волина «Недопустимые явления» — об издании за границей повести Пильняка «Красное дерево» и романа Замятина «Мы». Повесть и роман были объявлены пасквилями: авторам инкриминировалась клевета на советский режим. Волин настаивал, что именно по причине антисоветской направленности повести и романа их авторы решили обратиться за помощью к иностранцам. Началась травляпечально знаменитое «Дело Пильняка и Замятина.

6 См.: Фельдман Д. М. Салон-предприятие: писательское объединение и кооперативное издательство «Никитинские субботники» в контексте литературного процесса 1920;1930;х годов.- М.: РГГУ, 1998. 224 с.

Продолжалась она несколько месяцев. На обоих писателей тогда обрушился буквально шквал политических обвинений. В советских газетах и журналах Пильняка и Замятина именовали клеветниками, контрреволюционерами и т. п.7. Как известно, оба писателя сначала пытались оправдываться, доказывать, что клеветать на советский режим не намеревались. Попытки были тщетными. Затем Пильняк покаялся и был прощен, Замятин же решил выехать из СССР, что ему удалось добиться лишь в 1931 г. — благодаря посредничеству влиятельных знакомых. Умер Замятин в 1937 г. За границей он не солидаризовался с противниками советского режима. Пильняк статус советского классика сохранял до ареста в 1937 г. Через несколько месяцев, осужденный как «агент иностранных разведок», он был расстрелян, впоследствии признан невиновным.

О творчестве Замятина, как и о творчестве Пильняка, существует обширная литература. Немало работ посвящено также самому «Делу Пильняка и Замятина». Велись продолжительные споры о том, следует ли считать антисоветскими повесть Пильняка и роман Замятина, как соотносилось «Дело Пильняка и Замятина» с борьбой литературных группировок, в какой мере «Дело Пильняка и Замятина» отражает общий процесс борьбы писателей с цензурой в тоталитарном государстве и т. п. Почти до конца 1980;х гг. вопрос об антисоветской направленности пильняковской повести и замятинского романа был еще актуален: от решения этого вопроса зависела публикация повести и романа, а также публикация многих работ о.

7 См., например, СПротив политического двурушничества и литературного вредительства> // Литературная газета.- 1929. 9 сен.(№ 21).- С. 1.

Пильняке и Замятине, почему и споры научные были спорами политическими. Со временем вопрос утратил политическую актуальность, стал чисто академическим. Большинством исследователей ныне признается, что само «Дело Пильняка и Замятина» обусловлено факторами политическими, не относящимися непосредственно к повести «Красное дерево» и роману «Мы».

Однако иностранные и отечественные исследователи крайне редко уделяли внимание комплексу очень важных вопросов, ниже перечисленных. Речь идет не о каждом из вопросов, но о комплексе, о системе:

1) связан ли выбор объектов травли с литературными репутациями Пильняка и Замятина, а если связан, то влиянием каких факторов были обусловлены литературные репутации в каждом случае, как отразилось влияние соответствующих факторов в истории отечественной журналистики и литературы;

2) решались ли посредством «Дела Пильняка и Замятина» какие-либо конкретные политические проблемы, а если решались, то кем проблемы ставились, как отражены процедуры решения соответствующих проблем в истории отечественной журналистики и литературы, в какой мере проблемы были решены;

3) в какой мере «Дело Пильняка и Замятина» изменило литературные репутации Пильняка и Замятина, каким образом это отразилось в истории отечественной журналистики и литературы.

Можно отметить, что литературные репутации Пильняка Замятина во многом соотносились с литературными о скандалами. Из наиболее известных и хорошо исследованных, конечно, само «Дело Пильняка и Замятина», среди менее известных — полемика об очерках Пильняка «Великая Британия».

Большинство скандалов, так или иначе, соотносилось в свою очередь с термином «попутчики», точнее, различными истолкованиями этого термина. И Замятина, и Пильняка в начале 1920;х гг. официально называли «попутчиками». Позже обсуждался вопрос о правомерности применения этого термина по отношению к Замятину и Пильняку. При этом единого общепринятого определения термина не было. Словарное определение термина дано сравнительно поздноуже в 1930;е гг. «Попутчик» — относящийся к «отряду писателей, отражавших идеологию советской мелкобуржуазной интеллигенции, которой свойственны были значительные политические колебания, но которая, тем не менее, стремилась к сотрудничеству с пролетариатом"9. Публикацией словарного определения были подведены итоги многолетних дискуссий. Оно маскировало эти дискуссии. Но для исследования процесса формирования литературных репутаций Пильняка и Замятина анализ дискуссий, анализ различных истолкований термина особенно важен.

Таким образом, предмет исследования данной работыистория отечественной литературы и журналистики 1920;х-1930;х гг.

Соответственно, объект исследования — история формирования литературных репутация Пильняка и Замятина.

8 О «литературных скандалах» применительно к более ранним периодам развития русской литературы и журналистики см.: Проскурин О. Литературные скандалы пушкинской эпохи.- М.: ОГИ, 2000. С. 15.

9 Селивановский А. П. Попутчики // Литературная энциклопедия. Т.9. М.: Изд-во Ком. Акад., 1935. С. 128.

Основная цель работы — описание и анализ процесса формирования литературных репутаций Пильняка и Замятина в советской публицистике 1920;х-1930;х гг.

Для достижения указанной цели в работе решаются следующие задачи:

1. Описание и анализ политической и творческой биографии Замятина в связи с формированием литературной репутации до 1929 года.

2. Описание и анализ политической и творческой биографии Пильняка в связи с формированием литературной репутации до 1929 года.

3. Описание «Дела Пильняка и Замятина» в политическом контексте рубежа 1920;х-1930;х гг.

4. Описание истории термина «попутчик» в политическом контексте 1920;х-1930;х гг.

Хронологические рамки работы — 1920;е-1930;е гг.

Степень научной разработки проблемы сравнительно невелика. Разумеется, творчество и биографии Замятина и Пильняка анализировали многие, особенно в последние два десятилетия. Тут библиография весьма обширна. Однако исследований, специально посвященных истории формирования литературных репутаций Замятина и Пильняка, практически нет.

Что касается Замятина, то в значительной мере суждения советских литературоведов и критиков соотносятся со статьей А. Воронского «Евгений Замятин». Кстати, в этой статье, опубликованной за семь лет до волинской, характеризуется и роман «Мы»: «Роман целиком пропитан неподдельным страхом перед социализмом, из идеала становящимся практической, будничной проблемой. Роман о будущем, фантастический роман. Но это не утопия, это худший памфлет о настоящем и вместе с тем попытка прогноза в будущее"10. Характеристика Замятина как автора «памфлетов о настоящем» надолго закрепилась в истории литературы. До конца 1980;х гг. пока роман «Мы» был в Советском союзе запрещен, а другие произведения Замятина отдельными изданиями выходили крайне редко, творчество Замятина практически не изучалось. Его имя лишь изредка упоминалось на страницах обзоров литературы 1920;х-1930;х гг.11.

За границей дело обстояло иначе. Роман Замятина «Мы», запрещенный на родине писателя, был целиком опубликован нью-йоркским издательством в 1952 году12. Позже антиутопия неоднократно переиздавалась. «Делу Пильняка и Замятина», с самого начала вызвавшему в зарубежной печати многочисленные отклики, уделили немало внимания слависты. Так, М. Истмен в книге «Художники в мундирах» отвел этому литературному скандалу целую главу13. Немало упоминаний о «Деле Пильняка и Замятина» в монографии Г. Струве14. О «Деле Пильняка и Замятина» писали В. Александрова15, М. Слоним16, Э. Браун17, X. Борланд18, Р. Хингли19, Б. Томсон20, М.

10 Воронский А. К. Евгений Замятин // Воронский А. К. Литературно-критические статьи.- М.: Сов. писатель, 1963. С. 106.

11 См., напр., Кузнецов М. М. Советский роман.- М.: Знание, 1980. 160 е.- Андреев Ю. А. Революция и литература.- Л.: Наука, 1969. 429 с.

12 Замятин Е. И. Мы, — Нью-Йорк: Изд-во им. Чехова, 1952. — 200 с.

13 Eastman М. Artists in uniform: A study of literature and bureaucratism.- New York: Octagon books, 1972, — P. 85−91, 110−125.

14 Struve G. Russian literature under Lenin and Stalin, 1917;1953.-Norman (Okla): Univ. of Oklahoma press, 1971. P.223−229.

15 Alexandrova V. A history of Soviet literature.- Garden City (N.Y.): Doubleday, 1963. P. 91−91, 146−147.

16 Slonim M. Soviet Russian literature: Writers and problems, 19 171 977, — New York: Oxford univ. press, 1977. P. 66−68, 162−163.

17 Brown E. The Proletarian episode in Russian literature.- New York: Columbia univ. press, 1953. P. 54- Brown E. Russian literature since the revolution.- Cambridge (Mass.) — London* Harvard univ. press, 1982. P. 84−85.

18 Borland H. Soviet literary and practice during the first five year plan, 1928;1932. New York: King’s crown press, 1950. P. 120−121.

19 Hingley R. Russian writers and soviet society, 1917;1978. New York: Random house, 1979. P. 37, 219, 255.

Хэйворд21. Большинство работ — описательные. Авторов интересуют поведение обоих писателей во время кампании, поиски инициаторов и т. п. О «Деле Пильняка и Замятина» писал и Л. Флейшман в монографиях «Борис Пастернак в двадцатые годы"22 и «Борис Пастернак и литературное движение 1930;х годов"23. Примечательно, что Флейшман подчеркивал: «Реальной задачей поднятой РАППом травли стало нанесение сокрушительного удара по той основной группе в русской послеоктябрьской литературе, которую Л. Троцкий в 1922 г. назвал «попутчиками» революции"24. За границей выходили также исследования, посвященные биографии Замятина, из них наиболее важны работы А.

25 26.

Шейна, К. Коллинза. Но особое внимание исследователи.

27 уделяли роману «Мы» .

Интерес к творчеству Замятина увеличился в СССР на исходе 1980;х гг. В 1988 году впервые издан на родине автора роман «Мы». Тогда появляется термин «возвращенная литература», к которой как раз относили антиутопию.

28 29.

Замятина. О Замятине писали В. Акимов, А. Василевский, Р.

20 Thomson R. The Premature revolution.- London: Weidenfeld a Nicolson, 1972, — P. 218−219.

21 Hayward M. Introduction // Literature and revolution in Soviet Russia, 1917;1962. LondonNew YorkToronto: Oxford univ. press, 1963. P. X-XII.

22 Флейшман Л. Борис Пастернак в двадцатые годы.-СПб.: Акад. проект, 2003. 464 с.

23 Флейшман JI. Борис Пастернак и литературное движение 1930;х годов.-СПб: Акад. проект, 2005. 656 с.

24 Там же.- С. 13.

25 Shane A. The life and works by Evgenij Zamjatin.- BerkleyLos Angeles, 1968.

26 Collins C. Evgenij Zamjatin: An Interpretive Study.- The Hague: Mouton, 1973.

27 Brown E. Brave New World, 1984, and We: An Essay on Anti-Utopia.- Ann Arbor: Ardis, 1976; Zamyatin’s We: A coll. of crit. essays / Ed. and introduced by Kern G.- Ann Arbor: Ardis, 1988.

28Акимов В. Помощь из прошлого: О «возвращенной» литературе // Аврора.-1988. № 5. С. 77−89.

29 Василевский А. Открывая Замятина // Октябрь.- 1987, — № 3. С.202−203.

Гальцева и И. Роднянская30, А. Галушкин31, А. Гангнус32, Э. Геворкян33, Л. Долгополов34, И. Доронченков35, А. Зверев36, Л. Ионин37, В. Келдыш38, Ю. Латынина39, О. Михайлов40, Г. Муриков41, Е. Мущенко42, В. Новиков43, М. Павлова-Сильванская44, Е. Скороспелова45 и многие другие филологи, историки, публицисты.

Можно выделить четыре направления исследования творчества Замятина. Первое — сопоставление антиутопии «Мы» с другими, иностранными и отечественными произведениями, как правило, тоже запрещенными в СССР. Так выстраивались сопоставления замятинского романа с книгами А. Платонова, В. Набокова Дж. Оруэлла, О. Хаксли и др. Второе — «поиск источников» замятинской антиутопии, где.

30 Гальцева Р. Роднянская И. Помехачеловек: Опыт века в зеркале антиутопий // Новый мир, — 1988. № 12. С. 217−230.

31 Замятин Е. И. Избранные произведения. Повести. Рассказы. Сказки. Роман. Пьесы / Сост. А. Галушкин.- М.: Сов. Писатель, 1989. 767 с.

32 Гангнус А. На руинах позитивной эстетики: из истории одного термина // Новый мир.- 1989. № 9. С. 147−163.

33 Геворкян Э. Чем вымощена дорога в рай? Антипредисловие // Антиутопии 20 века: Замятин Е. МыХаксли О. О дивный новый мирОруэлл Д. Скотский уголок.- М.: Кн. палата, 1989. С. 5−12.

34 Долгополов Л.К. Е. Замятин и В. Маяковский: (К истории создания романа «Мы») // Русская литература.- 1988. № 4. С. 182−185.

35 Доронченков И. А. об источниках романа Е. Замятина «Мы» // Русская литература.- 1989. № 4. С. 188−199.

36 Зверев А. Зеркала антиутопий // Антиутопии XX века: Замятин Е. МыХаксли О. О дивный новый мирОруэлл Д. Скотский уголок.- М.: Кн. палата, 1989. С. 336−349.

37Ионин Л. То, чего нигде нет: Размышления о романах-антиутопиях // Новое время.- 1988. № 25. С. 39−41.

38 Келдыш В. А. Е. И. Замятин // Замятин Е. И. Избранные произведения.- М.: Сов. Писатель, 1989. С. 5−11.

39 Латынина Ю. В ожидании Золотого Века // Октябрь, — 1989. № 6. С. 177 187.

40 Михайлов О. Гроссмейстер литературы // Замятин Е. И. Избранное, — М.: Правда, 1989, — С. 3−28.

41 Муриков Г. «Они» и «мы» (Несколько мыслей после прочтения романа Е. Замятина «Мы»)// Звезда.- 1989. № 1. С. 187−191.

42 Мущенко Е. «Я» и «Мы»: Об идеологическом и нравственном пафосе романа Е. Замятина «Мы» // Подъем.- 1989. № 4. С. 134−138.

43 Новиков В. Возвращение к здравому смыслу: Субъективные заметки читателя антиутопий // Знамя.- 1989. № 7, — С. 215−217.

44 Павлова-Сильванская М. Это сладкое «мы», это коварное «мы» // Дружба народов.- 1988. № 11. С. 259−262.

45 Замятин Е. И. Избранные произведения Евгений Замятин /Сост., вступ. ст., коммент. Е. Скороспелова, — М.: Сов. Россия, 1990. 538 с. рассматривалось множество вопросов: от влияния на Е. Замятина античных философов до скрытой полемики с романом А. Богданова «Красная звезда». Третье направлениеизучение художественных и публицистических произведений Замятина в связи с развитием жанра антиутопии. Четвертоебиографические исследования. Применительно к теме данной работы стоит отметить статью И. Шайтанова «О двух именах и об одном десятилетии», где особое внимание уделено анализу политического контекста эпохи46.

В 1990;х гг. издаются монографии С. Голубкова47, Т. Давыдовой48, Б. Панина49, Е. Скороспеловой50, Л. Шишкиной51. Они тоже весьма интересны в аспекте соотнесения творчества Замятина и политического контекста эпохи. Так, в книге Шишкиной основное внимание уделено анализу творчества Замятина, тогда как Давыдова акцентирует внимание на биографии, упоминая и об аресте Замятина в 1922 г. Рассматривается даже гипотетическая причина ареста: «Возможно, что публикация «Арапов» в «Петербургском сборнике» в апреле 1922 года повлекла за собой арест Замятина 16 августа этого же года"52. Упомянут и комплекс проблем, связанных с планировавшейся, но не состоявшейся высылкой Замятина. И все же «Дело Пильняка и Замятина» не стало объектом подробного анализа53.

46 Шайтанов И. О двух именах и об одном десятилетии // Литературное обозрение.- 1991. № 6. С. 19−25. № 7. С. 4−11.

47 Голубков С. А. Комическое в романе Е. Замятина.- Самара: Изд-во СамГПИ, 1993. 124 с.

48 Давыдова Т. Т. Евгений Замятин.- М.: Знание, 1991. 64 с.

49 Панин Б. А. Роман Е. Замятина «Мы». — М.: Алконост, 1992. 90 с.

50 Скороспелова Е. Б. Замятин и его роман «Мы»: В помощь преподавателям, старшеклассникам и абитуриентам.- М.: Изд-во Моск. ун-та, 1999. 78 с.

51 Шишкина Л. И. Литературная судьба Евгения Замятина.- СПб.: Знание, 1992, — 16 с.

52 Давыдова Т. Т. Евгений Замятин.- С. 23.

53 Там же.- С. 55−56.

Заключение

.

Литературная репутация Замятина, сложившаяся задолго до создания советского государства, существенно изменилась в начале 1920;х гг. благодаря полемике, вызванной публикацией замятинских публицистических произведений в периодических изданиях и написанием антиутопии «Мы». Если в досоветский период Замятина считали по убеждениям близким к большевикам, то после создания советского государства независимая позиция писателя, не желавшего декларировать лояльность режиму, выступавшего с критикой советской культурной политики, воспринималась как вызывающая. Аресты и обвинения в связях с эсерами хоть и не привели к высылке за границу или длительному заключению, все же способствовали тому, что Замятина считали в лучшем случае «нейтральным» по отношению к советскому режиму. Этот статус он сохраняет до 1929 г.

Литературная репутация Пильняка сформировалась именно в советский период. Один из самых популярных писателей 1920;х гг., завоевавший и мировую известность благодаря скандальному роману «Голый год», он постоянно декларировал лояльность режиму, был признан «бытописателем революции», пользовался покровительством Троцкого и других влиятельных функционеров. Популярность и помощь покровителей, видевших в авторе «Голого года» весьма ценного «литературного спеца», позволяли Пильняку без особых последствий игнорировать инвективы литературных конкурентов. Однако к 1923 г. в связи с обострением внутрипартийной борьбы ситуация изменилась. Пильняк, считавшийся едва ли не креатурой Троцкого, подвергается нападкам в периодике, его публикации объявляются контрреволюционными. По мере обострения внутрипартийной борьбы нападки в периодике становятся все более частыми и ожесточенными. В 1926 г. Пильняк непосредственно участвует в борьбе со Сталиным и его союзниками, публикуя откровенно антисталинскую «Повесть непогашенной луны». Политический скандал не имел для него видимых последствий, но литературная репутация кардинально изменилась. Пильняк утверждал, что произведения, признанные контрреволюционными, публиковал, не имея преступного умысла, но это ничего не меняло. Его соотносили с оппозиционерами. И все же до 1929 г. Пильняк сохранял статус специфически советского писателя, он по-прежнему символ «нарождающейся советской литературы».

Замятин и Пильняк были выбраны в качестве фигурантов пропагандистской кампании как два своего рода полюса советской литературы: Пильняк считался писателем специфически советским, Замятин же — «внесоветским», т. е. не противостоящим режиму, но и не солидаризующимся с режимом. В этом диапазоне — от Пильняка до Замятина — мог определить свое место любой советский литератор. И каждому литератору было объяснено, что ни писательский авторитет, ни покровители в партийном руководстве не гарантируют безопасности. Каждому писателю объяснили, что публикации за границей — привилегия, которой пользуются лишь те, кому разрешает это партийное руководство. Всех сразу приучили к тому, что писатель, объявленный виновным в чем-либо, должен каяться устно и печатно, а его коллегам надлежитколлективно и в индивидуальном порядке — осуждать провинившегося. Это создало идеальную обстановку для проведения «чистка» писательских организаций. Наконец, «Дело Пильняка и Замятина» было использовано для дискредитации Троцкого как покровителя Пильняка, и Бухарина, которому поставили в вину «саботаж» и «вредительство» не только «спецов», но и «попутчиков».

Что касается термина «попутчики», то применительно к писателям он использовался с 1920 г., обиходным же стал в 1923 г. В традиции советской журналистики «попутчики», т. е. «литературные попутчики революции» ассоциировались со «спецами» в армии, промышленности, на транспорте и т. д. Подразумевалось, что и «спецы», и «попутчики» — временные союзники, причем союз для них возможно и вынужденный. Соответственно, «попутчики», как и «спецы», противопоставлялись «советским кадрам». В литературе -«пролетарским» писателям. И конечно, терминология внутрипартийной борьбы немедленно переносилась на обсуждение литературного процесса, «напостовцы» вели борьбу с «левыми попутчиками», затем с «правыми попутчиками и т. п.». Благодаря «Делу Пильняка и Замятина» термин «попутчик» ассоциировался уже с пропагандистским клише «спец-вредитель».