Критика оригенизма в философии Максима Исповедника

Актуальность темы

исследования.

Взаимодействие Византии с Западной Европой всегда было довольно сложным. Особенно это проявилось после падения Константинополя в 1453 г. когда Запад, по словам Стивена Рансимена, «предпочел забыть о ней"1. Вплоть до XX столетия более чем тысячелетняя история Второго Рима оставалась практически не изученной и не интересной. Однако уже первые два десятилетия ознаменовались повышенным вниманием* к истории Византии.

Культура ее мысли так же стала предметом многочисленных исследований, особенно после Второй мировой войны. Работы Татакиса, фон Бальтазара, Вольфсона3, Подскальского4 и многие другие5 во многом предопределили современные представления о философии и богословии Константинопольской Империи.

Большую роль в этом процессе сыграла и русская мысль, представленная именами арх. Киприана (Керна), Владимира Николаевича Лосского, прот. Иоанна Мейендорфа, сугубый интерес которых к религиозной составляющей византийской философии гармонично дополняет работы Геннадия Григорьевича Литаврина и Александра Петровича Каждана, работы которых большее внимание уделяли ее светской стороне, а так же работы Сергея-Сергеевича Аверинцева и Сергея Сергеевича Хоружего, посвященных истории византийской культуре мысли.

1 См. Рансгшеи С. Падение Константинополя в 1453 году, М., 1983, С. 167.

2 Tatakis В. Philosophie Byzantine. Paris, 1949.

3 Wolfson H. The Philosophy of the Church Fathers: Faith, Trinity, Incarnation. Cambridge, 1976.

4Podskalsky G. Theologie und Philosophie in Byzanz. Der Streit um die theologische Methodik in der spatbyzantinischen Geistesgeschichte (14./15. Jh.), seine systematischen Grundlagen und seine historische Entwicklung. Munchen, 1977.

5 См. также: The Cambridge History of Later Greek and Early Medieval Philosophy / Ed. by A. Armstrong. London, 1967; Byzantine Philosophy and its Ancient Sources / Ed. by K. Ierodiakonou. Oxford, 2002.

Однако в современной России изучение наследия византийской философии пока поставлено на недостаточный уровень, который лишь отчасти восполняется трудами Алексея Ивановича Сидорова, Вадима Мироновича Лурье, архиеп. Илариона (Алфеева) и других.

По словам Лурье, Максим Исповедник «стоит в самом центре византийской богословской традиции — не только в хронологическом смысле, но и в собственно историко-идейном"6. Хотя его творчество в последнее время становится объектом все большего количества исследований, тем не менее, посвящены они, по сути, лишь отдельным аспектам его творчества. Последней работой, охватывающей всю проблематику его творчества, остается монография Сергея Леонтьевича Епифановича, написанная чуть меньше столетия назад.

Интерес к наследию именно Максима не случаен, ведь ему удалось создать первую систему восточно-христианской философии. Через обращение к своим предшественникам (в первую очередь к псевдо-Дионисию и Григорию Богослову) он стал выразителем не только христианского богословия, но и наследия античности.

Попытки такого соединения были и до него, восходящие к традиции Оригенастрого говоря, Максим представляет именно свой вариант христианского платонизма, отличный от версии великого александрийца.

Как совершенно справедливо отмечает Епифанович, существенным недостатком Максима как богослова является то, что он не изложил свои концепции в систематическом виде. Все наследие преподобного представляет собой собрание довольно кратких суждений, писем по отдельным вопросам и комментариев на Священное Писание и предшествующих Отцов.

6 Лурье В. М. История Византийской философии. Формативный период СПб., 2006. С. 310.

7 См. Епифанович СЛ. Преподобный Максим Исповедник и Византийское богословие М., 2003. С. 50.

Хотя органическая целостность его мировоззрения очевидна, «система» Максима Исповедника, о которой говорят исследования, в том числе и представленная работа, есть все-таки современная реконструкция. Представляется удачным именовать его вклад в становление новой парадигмы восточно-христанской философии, сменившей оригенизм, «синтезом Максима"8. Далее будет показана сущность этого синтезасоединение догматики Халкидонского Собора с капподакийской терминологией, восходящей к понятийному языку неоплатонизма.

В своих работах он опровергал не оригенизм как единое целое, а мысли своих современников, православных и монофизитов, которые следовали руслу, проложенному александрийским экзегетом. К сожалению, фрагментарность наследия Максима Исповедника делает сведение его мыслей в единое целое далеко не простым делом. Довольно часто невозможно проиллюстрировать ту или иную мысль прямой цитатой, а приходится реконструировать ее из многих схожих мест в разных работах.

Усугубляет это еще и то, что он сам со временем менял акценты и подыскивал все новые средства во многих деталях, например, в учении о гномической воле. Зачастую может казаться, что Максим Исповедник противоречит самому себе, и только углубленное исследование может выявить, что он говорит, по сути, то же самое, но пытается подойти к решению проблемы с другой стороны.

Такая разрозненность сделала бы любую попытку реконструкции мыслей преподобного почти невозможной, если бы не существовал некий стержень, который присутствует в его работах постоянно. Таким стержнем, по нашему мнению, служит обращение к гносеологической проблематике. Разумеется, этот термин не существовал в описываемую эпоху, сам Максим употреблял термины «гнозис» и «созерцание».

8 По аналогии с капподакийским синтезом.

Весома), но из-за того, что в настоящее время он оказалсяпочти: неразрывно связанным с философско-религиозным учением гностиков:^ представляется более верным использовать понятие «гносеология».

Только следуя предлагаемому методу познания: аскеза — гнозис — теозис, можно, по мнению Максима Исповедника, стяжать истинное* знание в области онтологии, космологии, антропологии.

В этой работе мы попробуем, показать, как он, отвечает на вопросы, поставленные еще Оригеном в первом опыте синтеза христианской’веры о философией Платона. Такое рассуждение делает возможным общность подхода обоих авторов, тесно связывающих свою мысль с вероучением. Представляется подчас крайне трудным отделить религиозные постулаты от собственно философских. Граница между ними настолько размыта, что приходится, невольно переходить, к изложению богословия, чтобы быть последовательным и понятным читателю.

Размытость, границ объясняется еще и, тем, что эпоха Максизуга Исповедника завершает переход античной парадигмы, мысли: к средневековой. Непосредственных преемников философов Древней Грецииуже нет, но их наследие продолжает влиять^ на христианскую мысль через таких мыслителей^ как Иоанн Филопон и псевдо-Дионисий-Ареопагит. Таким образом, порождается огромное количество мнений, как по частным, так и по самым общим мировоззренческим вопросам, которые многократно друг другу противоречат.

Возникает ситуация, когда старые системы, восходящие к наследию Оригена, не внушают доверия из-за явно античного (т.е. языческого) контекста, а новые слишком фрагментарны, чтоб претендовать, на всеобщий охват волнующих людей вопросов.

Актуальность данного исследования связанна с необходимостью понимания динамики подобных переходных процессов. Очевидно., что современность так же стоит на стыке разных парадигм мысли и изучение опыта прошлого может оказать неоценимую помощь в квалифицированном взгляде на злободневные проблемы. Максим Исповедник не просто критикует предшествующую модель христианской философии, восходящей к Оригену, он предлагает новую систему мысли, которая станет краеугольным камнем восточно-христианского религиозного мышления, и довольно сильно повлияет на западную схоластику.

Объект исследования.

Объектом исследования является ранневизантийская христианская философия, которая находит отражение в сочинениях Максима Исповедника. Последние рассматриваются в историко-философском контексте в связи с историей развития византийской мысли У-УП веков и становлением ранневизантийской христианской философии, окрашенной сильным влиянием неоплатонизма, как оригенисткой традиции, так и альтернативной ей системы Ареопагитик.

Предмет исследования.

Предметом настоящего исследования является гносеология Максима Исповедника, раскрываемая в полемике с оригенизмом, повлиявшая на становление его антропологии и христологии.

Целью диссертационного исследования является раскрытие содержания философских концептов, формулируемых в процессе критики оригенизма.

Для достижения поставленной цели предполагается поставить и разрешить следующие задачи:

1. Показать насущную необходимость изменения религиозной философии и богословия нарубеже VI и VII вв.;

2. Показать, что основные положения своего синтеза Максим: Исповедник раскрывает именно в связи с оригенисткими спорами;

3. Выявить основные структурирующие принципы философии: Максима Исповедникакоторые соединяют высказанные в разные сочинениях идеи в единое целое.

4. Исследовать философское значение концептов логосов^ диабазиса, Субботы, обожения у Максима Исповедника.

5. Изучить проблему рецепции синтеза Максима в последующеэёхс патрологической традиции.

Степень научной разработки проблемы.

Под максимологией мы понимаем весь спектр исследований! посвященных его творчеству непосредственно или рассматривающих роль в становлении восточно-христианской мысли в целом.

XX век без сомнения стал веком повышенного внимания к творчест^^.^ Максима Исповедника. Это не случайно, поскольку патрология как на-з^^зеса. фактически и сложилась только к этому времени. Поэтому не удивительс^^х^ что она обратилась к такому важному феномену, как богословский сибсгег^з св. Максима.

Важнейшая заслуга в этом принадлежит отечествен^Езг<31й патрологической школе, которая начала складываться в конце XIX «^^СЕса. Известность она обрела только в прошлом столетии, в лице Сезр^т^гея Леонтьевича Епифановича (1886−1918), молодого ученого из Киевсгх^со^ Духовной академии. Ему удалось защитить в 1917 году двухтог^г^^гу^ диссертацию, сам текст которой, к сожалению, пропал9. Однако незадолго до смерти он успел опубликовать ее конспект под называнием «Преподобный Максим Исповедник и византийское богословие», ставший первой, и, к сожалению, единственной на данный момент отечественной монографией, посвященной творчеству преп. Максима в целом. Поэтому этот труд, переизданный' в! 1996 и 2003 гг., до сих пор не утратил свой актуальности.

Кроме этого, Сергей Леонтьевич начал переводить на русский язык богословские произведения св. Максима, оставшиеся до этого доступными лишь на других языках. Его труд продолжил современный патролог Алексей Иванович Сидоров, который, используя в том числе переводы Епифановича, издал в 1994 г. два тома «Творений преподобного Максима Исповедника».

Самое полное на данный момент собрание житийных материалов было издано под редакцией Митрофана Дмитриевича Муретова в 1916 г. 10. Важную роль сыграли и труды Александра Ивановича Бриллиантова, который в своих историко-философских исследованиях обращался к наследию преподобного11.

В дореволюционной Россиинаряду с работой Епифановича, была сделанная попытка" оценить влияние преподобного на западную мысль в монографии того же Бриллиантова «Влияние восточного богословия на.

10 западное в произведениях Иоанна Скота Эригены". Кроме того, вклад.

9 Немногие сохранившиеся фрагменты лишь недавно были опубликованы киевском журнале Ешсоук- № 4−5 (2001). С. 33−51.

10 Относительно года этого издания существует путаница: на титуле указан 1915, а на обложке 1916 год (Творения святаго отца нашего Максима Исповедника. Ч. I. Сергиев Посад, 1916).

11 Бриллиантов А. И. Влияние восточного богословия на западное в произведениях Иоанна Скота Эригены, М., 1998. и Бриллиантов А. И. Иоанн Скот Эригена и его отношение к богословию восточному и западному СПб, 1898.

12 Бриллиантов А. И. Влияние восточного богословия на западное в произведениях Иоанна Скота Эригены, М., 1998.

Максима в становление христианской догматики стал предметом.

13 исследования И. А. Орлова .

Однако из-за известных событий, отечественная традиция максимологии прервалась, даже не успев начаться, и к настоящему времени большинство исследований творчества преподобного изданы на Западе.

Существенное значение для изучения творчества Максима имеют работы богословов русской эмиграции: архим. Киприана Керна, прот. Иоанна Мейендорфа, прот. Георгия Флоровского, в которых делается попытка оценить его влияние на становление восточно-христианского богословия. Нельзя не отметить особо и работы Владимира Николаевича Лосского, посвященные философскому наследию православной традиции. Его целостный взгляд во многом основан на понимании основополагающей роли преподобного на ее становление.

Среди зарубежных исследований первым исследователем творчества Максима Исповедника стал крупный католический богослов Ханс-Урс фон Бальтазар, выпустивший в 1941 г. свою знаменитую монографию «Космическая литургия. Миросозерцание Максима Исповедника"14. В ней византийский мыслитель предстал как представитель патриотического неоплатонизма оригенисткого толка. Однако полемика с другим специалистом по творчеству преподобного Поликарпом Шервудом убедила его в обратном.

Сам Шервуд15 до сих пор считается самым авторитетным специалистом по Максиму на Западе. Его труды были посвящены как.

13 Орлов И А. Труды св. Максима Исповедника по раскрытию догматического учения о двух волях во Христе. СПб., 1888.

14 Baltasar H. U. von Kosmische Liturgie. Das Weltbild Maximus' des Bekenners. Freiburg B. 1941, мы пользуемся английским переводом Balthasar, H U.(von). Cosmic Liturgy: The Universe According to Maximus the Confessor. Ignatius Press, 2003. Кроме этого имеет большое значение и работа Balthasar, H. U. (von). Parole et mystere chez Origene Paris 1957.

15 См. основную работу по этому вопросу Sherwood P. The Earlier Ambigua of S. Maximus the Confessor and his Refutation of Origenism. Rome, 1955 общей оценке принципов философии преподобного, так и отдельных ее1 положений.

Именно после трудов фон Бальтазара и Шервуда фигура Максима Исповедника притягивает интерес западной патрологии. Именно с этого времени1 существуют, две основных способа понимания" творчества Максима. Вряд ли можно упрекнуть представителей этих школ в необъективности, но различие подходов четко просматриваются, поэтому допустимо условно, назвать эти подходы «католическим» и «православным».

Католическая" школа еще в 1970;х гг. попыталась доказать принципиальное отличие идей— св. Максима от мыслей св: Григория Паламы поставив первого как пример истинного восточного богословия, в. противовес «заблуждениям» последнего-из-за упорства в схизме против Рима. Использовав-известные факты из жизни преподобногосвязанные с. деятельностью Латеранского Собора, они стремились показать, что* Максим представляет, хотя" и отличную от августинианства, итем более, томизма, но> приемлемую для современного католичества' версию" религиозной философии.

Православная" же школа, напротив, стремится показать, неразрывную связь, богословия Григория' Паламы с предшествующей традицией, демонстрируя явное влияние на, него мыслей Максима. Опорой этой, школы выступают исследования русских патрологов XX в., изучавших наследие св. Григория16.

Критическое обсуждение ¦ этой проблематики привело к углублению интереса к учению преподобного и появлению существенно важных работ канадского патролога М. Дусе, а затем одного из ведущих исследователей творчества Максима Исповедника Жана-Клода Ларше.

16 Например, ар.х. Киприан (Керн) Антропология св. Григория Паламы, Париж, УМСА-РКЕББ, 1950., Мейендорф Иоанн прот. Жизнь и труды святителя Григория Паламы.

Введение

в изучение СПб.: ВугагйтоговБюа, 1997 и др.

Работы последнего, без сомнения, стали важнейшими.

18 максимологическими источниками последних лет, хотя некоторые отмечают недостаточное включение исторического контекста в рассмотрение позиций преподобного. Тем не менее, следует подчеркнуть, что далеко не всегда мысли философа напрямую зависят от современных ему проблем. Выяснение исторической обстановки все же должно уступать выявлению внутренней логики его рассуждений, хотя и не может быть совсем забыто.

К числу сравнительно недавних работ западных ученых можно отнести исследования Пола Блауверса19 посвященные экзегезе, гносеологии и антропологии Максима Исповедника, Деметрия.

Бартреллоса изучавшие его христологии, а так же труды Думитру Станилое21. Тем не менее, остается весьма актуальной и классический труд.

00 ОЪ.

Ларса Тунберга ~ а так же Себастьяна Брока, помогающие лучше рассмотреть его наследие в контексте религиозно-философского ситуации на Востоке VII века.

17 Важнейшие из них — La divinisation de l’homme selon saint Maxime le Confesseur. Paris, 1996, Maxime le Confesseur, mediateur entre l’Orient et l’Occident. Paris, 1998 (последняя была переведена на русский язык О. Николаевой: Преподобный Максим Исповедник — посредник между Востоком и Западом, М. 2004.

18 См. например В. M Лурье История византийского богословия СПб, 2006 с 331 со ссылкой на рецензию К.-Н. Uthemann // Byzantinische Zeitschrifi 91 (1998), p. 151−152.

19 Blowers P. M. Exegesis and Spiritual Pedagogy in Maximus the Confessor. A Investigation of the Quastiones ad Thalassium // Christianity and Judaism in Antiquity. Notre-Dame IN University of Notre Dame Press, 1991. Blowers P. M. Gentiles on the soul: Maximus the Confessor on the substructure and transformation of the human passions // JECS 1996. 4(1), p. 57—85.

20 Bathrellos D. The Bizanline Christ: Person, Nature, and Will in the Cristology of St. Maximus the Confessor. Oxford, 2004.

21 Staniloae D. Introduction to Maximus’s Ф (Лостофиса ка1 ©-гоЛоуаса Ё (рситг](лад:а, Em rac Пг|уас. Athens, 1990, Staniloae D. La Christologie de St Maxime le Confesseur // Contacts 1988. 40(142), p. 112—120, Staniloae D. Orthodox Dogmatic Theology Studies (Christology of St. Maximus the Confessor, Man and God, St. Symeon The New Theologian, Hymns of God’s love), Craiova, 1991.

22 Thimberg L. Microcosm and Mediator. The Theological Antropology of Maximus the Confessor, Lund: Hakan Ohlssons Bokrtryckeri, 1965.

23 Brock S. An Early Syriac Life of Maximus the Confessor // Analecta Bollandiana 91, 1973, p. 299 346, Two Sets of Monolhelete Questions to the Maximianists // Orientalia Lovaniensia Periodica, 17 (1986), 119−140.

Отечественная наука вернулась к изучению творчества Максизч^з-^ только в 90-х гг. прошлого века. Так, уже упоминавшийся выше Алекс^-^ Иванович Сидоров24, наряду с переводом основных его работ, проделх^^х — огромный труд по их комментированию и знакомству русскоязычно:^"^ читателя с его богословием в контексте всего* восточно-христианского-учения.

В последнее десятилетие появились отечественные исследовшэ^Егз^: петербургских ученых как Вадима Мироновича Лурье, издавнг^агс-:> фундаментальный труд «История Византийской философии: Формативных-^. период"25, в котором центральное место уделено месту Максима в развитии, и Григория Исааковича Беневича26, чьи труды оказыв о^ео-цг большое влияние на изучение исторического пути преподобного и: его вклада в становление восточно-христианского богословия.

Важно* отметить так же работы Дионисия" Поспелова, а так Валерия Валентиновича Петрова, особенно егонедавнее исследоващз-е2^.

Сидоров А. И. История монофелитских споров в изображении Анастасия Синаита (serrrxc> jjp> и Псевдо-Анастасия Синаита (Synopsis de haeresibus et synodis 18−26) // Византиг^^-^-^^ Временник 50, 1989. С. 93−105. Сидоров А. И. Максим Исповедник. Политика и богосло^иег в.

Византии VII века // Ретросп. и сравнит, политология. Публ. и иссл-ния. 1 М, 1991. С. X2Q.

132. Сидоров А. И. Некоторые замечания к биографии Максима Исповедника // Византи^^^-^^ временник т. 47 М., 1986. С. 109−124. Сидоров А. И. Творческое наследие Максизуда. Исповедника в Древней Руси (на материале Изборника Святослава 1073) // Трахеигд^^^ древнейшей славянской письменности и языковая культура восточных славян-М., 1991. С. 20l 208. Сидоров А. И, Основные тенденции развития и характерные черты древнехристианской ^ ранневизантийской экзегезы (II — начало VIII вв.) // Экзегетика и герменевтика СвящецНОго Писания. (1). Сергиев Посад, 2007, с. 16−40.

25 Лурье В. М. История Византийской философии. Формативный период СПб., 2006.

26 Евневич Г. И., Шуфрин А. И. Беседы о православном догматическом богословии. C^Xlo ВРФШ, 2004, Евневич Г. И., Шуфрин А. М. Дело Максима // Преподобный Максим Исповедд^^ полемика с оригенизмом и моноэнергизмом / Сост. Беневич Г. И., Бирюков Д. С. ШуфринIVT СПб, 2007. С. 13−154. Совсем недавно вышла краткая статья Беневич Г. И. Преп. Максилт Исповедник. Полемика с оригенизмом и антиоригенизмом // Антология Восточно Христианской богословской мысли. Ортодоксия и гетеродоксия. / ред. Беневич Г. И., Бирюк-Д.С., М.-СП6, 2009. С. 100−109. «сов.

27 Поспелов ДА. Преподобный Максим Исповедник как историческое лицо и богосхло^ // Диспут с Пирром: преп. Максим Исповедник и христологические споры VII столетия / qwc, Ред. Поспелов Д. А. М., 2004.

28 Петров В. В. Максим Исповедник: онтология и метод в византийской философии VII 2007.

3VT-. посвященное онтологической проблематике философии Максима Исповедника.

Несмотря на проведенные исследования, его наследие остается до конца не изученным в нескольких проблемных направлениях. Первая проблема касается не полностью определенного списка его трудов., До сих пор могут быть обнаружены неизвестные нам рукописи, как на греческом языке (как, например, найденное недавно собрание экзегетических вопросоответов, изданных в 1982 г. Деклерком под названием Quaestiones et Dubia29), так и на других языках.

Так грузинская версия одного из главных трудов Максима «Вопросответы к Фалласию» содержит утерянные в греческом варианте фрагменты, над изданием которых идет работа до сих пор. В 1986 г. Js/L. ван Эсбруком издано сохранившееся только в грузинской версии «Житие Богородицы», принадлежащее перу Максима Исповедника.

Вторая проблема касается русских переводов, которые до сих пор не охватывают даже давно известные труды преподобного. Лишь в последние несколько лет ситуация несколько улучшилась после издания «Амбигв» или «недоумений» к Иоанну и Фоме, предпринятого архим. Нектарием.

JA.

Яшунским) в 2006 и писем богословского содержания в переводе Е. Начинкина в 200 731 году.

Третья проблема касается специфического интереса многих исследователей32 к догматическому вкладу преподобного в борьбу с монофелитством при менее изученной философской проблематике преподобного. Это не раз замечалось и исследователями, так, например,.

29 Русский перевод см. Максим Исповедник Вопросы и затруднения М., 2008.

30 Преп Максим Исповедник О различных недоумениях у святых Григория и Дионисия (амбигвы), М. 2006.

31Лреп Максим Исповедник. Письма. СПб. 2007.

32Этим отличаются не только русскоязычные исследователи, но и Барденхевер (Bardenhewer О Geshichte der altkirchlichen Literatur, V, Die lezte Periode der altkirchlichen Literature mit Einshluss des altesten armenischen Schrifttums. Freiburg 1932, p. 28), Гарнак (Harnack A., Lehrbuch der Dogmengeschichte II: Die Entwicklung des kirchlichen Dogmas. Tubingen 1909, p. 431) и другие.

Дионисий Поспелов пишет: «Личность Максима воспринималась как пример непримиримого противника монофелитства. Однако такая оценка, встречающаяся даже в современных научных работах, представляется односторонней. не следует забывать, что в тени диспутов с монофелиством иногда забываются другие аспекты деятельности Максима, главной заслугой которого является скорее способность синтеза предшествующих теологических традиций на полемическом фундаменте, а также способность найти философски и логически обоснованное решение проблемы монофелитства"33. Раскрытие1 третьей составляющей проблемного поля историко-философского дискурса с точки зрения основных концептов его гносеологии представляется нам наиболее перспективным.

Методы исследования.

В представляемом исследовании использовался системный подход для выявления основополагающих принципов единства онтологии, антропологии и христологии Максима Исповедника: Для полноты понимания его мысли анализировались не только собственно философские, но и теологические представления. Привлекалсятак же историческико-биографический материал для раскрытия изменения его позиций в моноэнергистком и монофелистком спорах.

Использовался также и сравнительно-исторический метод, помогающий выявить глубокую связь Максима с предшествующими и последующими мыслителями. Особенно было выделено наследие неоплатонической школы, творчество Евагрия Понтийского, псевдо-Дионисия Ареопагита, Григория Паламы.

33 Диспут с Пирром: преп. Максим Исповедник и христологические споры VII столетия / Отв. Ред. Поспелов Д. А. М., 2004. С. 25.

Поскольку поднимаемые вопросы затрагивают широкий спектр философско-богословских вопросов, мы опирались и на труды великих капподакийцев, особенно Григория Богослова и Григория Нисского, Леонтия Византийского, Иоанна Филопона, Иоанна Дамаскина и Николая Мефонского.

Источниковедческая база исследования.

В представленном исследовании для работы с оригинальными текстами Максима Исповедника использовались программы Thesaurus linguae graecae, Version l. Oe (Musaios) и Thesaurus Linguae Latinae, Cetedoc Library of Christian Latin Texts. Греческие цитаты даются по изданию Ж.-П. Миня Patrologia Graecorum тома 90 и 91, не вошедшие в него — по сборнику «Материалы к изучению жизни и творений преп. Максима Исповедника"34.

Фрагменты на русском языке цитируются в следующих переводах: «Главы о богословии и домостроительстве Воплощения», «Главы о любви», «Мистагогия», «Слово о •> подвижнической жизни», «Вопросоответы к Фалласию», «Толкование на Молитву Господню», «Толкование на 59 псалом» и др., в переводе С. Л. Епифановича и А.И. Сидорова35, «Амбигвы к Фоме и Иоанну» в пер. арх. Нектария (Яшунского)36, «Письма"37 — Е. Начинкина, «Диспут с Пирром» — Д. А.

34 Епифанович С. Л. Материалы к изучению жизни и творений преп. Максима Исповедника. Киев, 1917.

35 Творения преподобного Максима Исповедника М.: Мартис, 1993.

Максим Исповедник О различных недоумениях у святых Григория и Дионисия (Амбигвы) М., 2006 г.

37 Максим Исповедник Письма СПб, 2007.

Поспелова38, «Послания пресвитеру Марину» — А. М. Шуфрина39, «Вопросы и затруднения (Quastiones et dubia)» — П. К. Доброцветова40.

Ссылки даются в соответствии с пагинацией Патрологии Миня. Используется так же собрание фрагментов, отсутствующих в Патрологии Миня, под редакцией С. Л. Епифановича41.

Использовались так же и тексты других античных и средневековых авторов. Так, фрагменты произведений Климента Александрийского даются по переводу Е. В. Афонасина, Оригена — Л. И. Писарева, Псевдо-Дионисия — Г. М. Прохорова, Иоанна Дамаскина — А. А. Бронзова, Иринея Лионского — М. Э. Поснова, Григория Паламы — В. Вениаминова (В.В. Бибихина).

Научная новизна исследования состоит в том, что, несмотря на всплеск интереса к творчеству Максима Исповедника в последние годы, он до сих пор остается весьма малоизученным автором для русского читателя. Парадокс ситуации в том, что его мысли легли в основу восточно-христианского богословия, а большинство исследований хотя и затрагивают наследие преподобного, но философские корни его мыслей остаются нераскрытыми.

Теологические исследования, при всей их ценности, воспринимают I.

Максима Исповедника, прежде всего, как догматиста, главный вклад которого лежит именно в становлении диофелитского учения. Даже если пытаются найти причины его деятельности, то само философское наследие остается вне интереса исследователя.

38 Максим Исповедник Диспут с Пирром: преп. Максим Исповедник и христологические споры VII столетия / Отв. Ред. Поспелов Д. А. М., 2004.

39 См. Антология Восточно-Христианской богословской мысли. Ортодоксия и гетеродоксия. / ред. Беневич Г. И., Бирюков Д. С., М.-СПб, 2009. С. 173−196.

40 Максим Исповедник Вопросы и затруднения М., 2008.

41 Епифапович С. JI. Материалы к изучению жизни и творений преп. Максима Исповедника. Киев. 1917.

Рассмотрение любой развитой системы, требует выявления общей идеи или принципа, которая дает ей целостность. В представленной работе сделана попытка показать, что именно гносеология для Максима Исповедника является таким стержневым методом, что является неким новшеством для отечественной и, в какой-то степени, мировой максимологии.

Основные результаты отражены в следующих положениях, выносимых на защиту:

1. Основное значение Максима Исповедника в развитии восточно-христианской философии состоит в создании синтеза, который был использован для создания системы, которая заменила предложенное Оригеном платоническое истолкование христианства.

2. Именно в полемике с оригенизмом, Максим Исповедник формулирует основные принципы своей философской системы;

3. Философское учение Максима Исповедника опирается в основном на его гносеологические воззрения;

4. Именно в гносеологическом контексте приобретают значимость для философии учение Максима о логосах, Субботе, обожении;

5. Рецепция его наследия происходила в течение долгого времени, важную роль в этом сыграли Иоанн Дамаскин, Николай Мефонский, Григорий Палама.

Теоретическая значимость результатов диссертационного исследования состоит в том, что материалы диссертации могут быть использованы для подготовки курсов «История философии», «Византийская философии», «Патристика», «Патрология», «Культура поздней античности и раннего христианства», «История религий» и др. Отдельные разделы представленной работы будут полезны при подготовке учебных пособий и программ по истории философии, богословия и религиоведения в высших учебных заведениях.

Практическая значимость результатов диссертационного исследования состоит в том, что ее результаты открывают новые возможности дли историко-философских исследований эпохи поздней Античности и раннего Средневековья. Предложенный в данном исследовании метод систематизации философии Максима Исповедника на основе его гносеологии призван помочь в целостном переосмыслении его наследия в большом исследовании, необходимость которого в последние годы стала очевидной.

Апробация исследования и публикация материалов работы.

Положения, представленные в диссертационном исследовании, обсуждались на различных научных конференциях и были представлены в виде следующих докладов:

Преп. Максим Исповедник как комментатор псевдо-Дионисия Ареопагита" на конференции «Бог. Человек. Мир 2003».

Посредник в восточно-христианском богословии" «Бог. Человек. Мир 2007».

Гносеология св. Максима Исповедника" на конференции «Филаретовские Чтения 2008».

Феномен неопатристического синтеза" на конференции «Бог. Человек. Мир 2008».

Критика оригенизма в ранней философии св. Максима Исповедника" на 1-й студенческо-аспиранской конференции СПбПДА 2009 г.

Война в патрологическом дискурсе" на конференции «Война и сакральность» в рамках 4-х международных чтений «Мир и война: культурные контексты социальной агрессии» 2009 г.

Отношение к материи в контексте восточно-христианского учения об обожении" на конференции «Бог Человек Мир 2009».

Содержание диссертации отражено в публикациях:

1. Каптен Г. Ю. Гносеологическое значение учения об обожении в критике оригенизма Максимом Исповедником // Вестник ЛГУ № 1. Т.2. Философия, 2010. С. 16−23.

2. Каптен Г. Ю. Двойственность и единство мира в системе Максима Исповедника // Межвузовский сборник. Научные статьи студентов и аспирантов ВУЗов Санкт-Петербурга, ВРФШ, 2005. С. 35−38.

3. Каптен Г. Ю. Воля в сотериологии св. Максима Исповедника // Acta Eruditorum 2006. С. 26−30.

4. Каптен Г. Ю. Заметки по гносеологии св. Максима Исповедника // Вестник РХГА 8(1) 2007. С. 18−26.

5. Каптен Г. Ю. Посредник в восточно-христианском богословии // Acta Eruditorum 2008. С. 37−42.

6. Каптен Г. Ю. Антропология св. Максима Исповедника // Вестник ГФ СПБГУТ им. Бонч-Бруевича № 4, 2007 С. 115−132.

7. Каптен Г. Ю. Критика оригенизма в философии св. Максима Исповедника // Материалы I Студенчесткой научно-богословской конференции СПбПДА, 2010, С. 32−73.

Структура работы. Диссертация состоит из введения, двух глав, и заключения и списка литературы. Объем работы составляет 178 страниц, выполненных по стандарту машинописи.

Список литературы

включает 257 наименований, в т. ч. 50 на иностранных языках.

Заключение

.

Представленная работа посвящена изучению наследия одного из самых интересных византийских мыслителей. Было бы слишком самонадеянным отразить на страницах данного исследования все этапы творческого становления Максима Исповедника и весь круг проблем, которые он поднимает.

Поэтому мы остановились лишь на тех, которые соотносятся с творчеством Оригена, поскольку именно в полемике с ним Максим положил основу новой системы христианской философии, которая на долгие века, стала фундаментом восточно-христианской мысли.

Хотя его творчество становится объектом, все большего количества исследований, часто оказывается в стороне именно — эта сторона его наследия. Поэтому преподобный Максим до сих пор остается малоизучен именно как философ, а не богослов-полемист. Поэтому нужда именно в таком исследовании становится день ото дня все очевиднее.

Представленная работа призвана апробировать возможность рассмотрения философии Максима Исповедника как единого целого, основываясь на его гносеологических воззрениях.

Именно гносеологическая проблематика позволяет связать в единое целое разрозненные по многим работам основные идеи преподобного, как учение о логосах, обожении, представление о «Субботе Господней», проблематика естественной воли и гномического выбора.

Идеи Максима Исповедника оказали большое влияние на дальнейшее развитие византийской философии, а так же, в некоторой степени, и западного богословия. Они сохраняли актуальность даже в сравнительно недавних софиологических спорах и остаются такими до сегодняшнего дня.

Большое значение его мысли имеют и для осмысления религиозной практики восточного христианства в области аскетики, литургики и даже церковного искусства.

Однако предложенные Максимом Исповедником идеи имели довольно длительный период рецепции, поэтому нельзя не отметить и роли других византийских мыслитей, прежде всего Иоанна Дамаскина, который построил на базе предложенного им синтеза полноценную систему восточно-христианского богословия.

Существенно важна и роль Григория Паламы, который, опираясь на мысли Максима Исповедника, создал учение о Божественных энергиях, оказавшее чрезвычайно сильное влияние в том, числе и на некоторые направления в современной философии.

Хотя большее внимание уделялось реконструкции философской составляющей его синтеза, при необходимости мы делали историко-богословские экскурсы, для более ясного раскрытия его учения.

Все это, на наш взгляд, поможет новым исследованиям наследия Максима Исповедника особенно в области истории философии.