Геронтософские поиски в русской мысли на рубеже XIX-XX веков

Нет человека, который не задумывался бы о старости и смерти. Еще B.C. Соловьев в одной из своих последних статей «По поводу последних событий», опубликованной в журнале «Вестник Европы», писал: «.современное человечество есть больной старик.» 1. Это вечная тема для размышлений как выдающихся умов человечества, так и самых обычных людей. Сегодня, на рубеже третьего тысячелетия, со всей очевидностью можно утверждать, что процесс старения представляет собой феномен, который выдвинулся в ряд наиболее дискутируемых вопросов в рамках антропологически ориентированных отраслей научного знания. Современному обществу становится все менее доступным опыт пожилого человека в его чувственном, интеллектуальном и социокультурном проявлениях. Замедление роста численности населения привело к существенным изменениям возрастного профиля населения, старению. Осмысление многообразных ракурсов складывающейся в наши дни геронтологической ситуации, обоснование качественно новых геронтософских поисков идеалов старости и соответствующих стратегий происходит на фоне стремительной трансформации сознания, культурных, социальных и духовных структур общества. Складываются новые идеалы жизнеустройства, изменяется образ жизни человека, изменяется и образ старости. К сожалению, большинство версий практической реализации этих идеалов жизнеустройства в постсоветской России исходит из идей и моделей старости, заимствованных в западной интеллектуальной традиции. В этой традиции старость определяется как заключительная фаза жизни и символ опасности, фиксирует состояние вырождения человеческого организма. Такой акцент в рассмотрении старости ориентирует человека и социальные институты на поддержание функционального состояния организма, задает стратегию борьбы с перспективой угасания.

Несколько десятилетий попыток реализации такой геронтофобной стратегии старости в советской и постсоветской России показывают, что ее продук.

1 Лосев А. Ф. Вл. Соловьев. -М.1994.-С.217. тивность весьма ограничена. Она не учитывает в полной мере традиций отечественной духовной культуры, основанных в значительной мере на православной антропологии. Не отвергая результатов геронтософских разработок европейской традиции, опираясь на них, все же нельзя недооценивать того факта, что феномен старости имеет свои образы и в иных культурах прошлого. Обращение к отечественным геронтософским размышлениям представляет в связи с этим ценность не только в аспекте их сравнительного анализа, но и в горизонте концептуального осмысления феномена старости в целом.

Наиболее продуктивные геронтософские поиски русской философской мыслью велись, по нашему мнению, на рубеже XIX—XX вв.еков. В это время русские философы продемонстрировали предельное многообразие подходов к проблеме человека, в том числе и к старости как темпоральному измерению его бытия. Русские мыслители, не зависимо от своей принадлежности к тому или иному философскому течению, видели в человеке сосредоточие и ядро мысли, постигающей тайны бытия.

Такая радикальная постановка экзистенциального вопроса, отразившая различные полюса философско-антропологической рефлексии — от религиозно-квиентистского до одушевленного идеей социального активизма и переделки человека, — позволяет соединить, казалось бы, несоединимые на первый взгляд, естественнонаучное и гуманитарное (социо-культурное) видения проблемы старения, обозначить логические связи между ее различными сторонами проявления.

Философские представления о биологической и социальной сущности человека зачастую ориентировали исследователей на изучение феномена старости лишь в одностороннем (биологическом) или двустороннем (социально-биологическом) измерениях. Понимание же человека как некой соборности, иерархии бытия является отличительной особенностью геронтософских поисков русской философской мысли, позволяет взглянуть на феномен старости с учетом не только физиологической, но и телесно-духовной целостности, не только его места в социуме, но и мире в целом. На первый взгляд, говорить о геронтософских поисках русской философии можно лишь условно, поскольку работ, в которых специально, явно, полно и всесторонне исследуется феномен старости, в отечественной философии рубежа XIX—XX вв.еков, почти не встречается. Исключение могут «оставить лишь работы, проводимые в рамках естественнонаучной парадигмы (И.И. Мечникова, А. А. Богомольца, А. В. Нагорного, И. П. Павлова. В.М. Бехтерева).

Но было бы ошибочным полагать, что геронтософские поиски русских мыслителей осуществлялись только в измерениях натуралистического вектора (где старость сводилась к временному, биологическому, медицинскому модусу человеческой жизни). Русская философия рубежа XIX—XX вв.еков существенно расширила проблемное поле постижения процесса старения и углубила его интерпретации.

Исходя из этого, в рассматриваемой работе геронтософские поиски русской философии предстают как религиозно-философские идеи, стратегии, концептуальные ходы, позволяющие рефлектировать феномен старости как целое. В этих поисках старость фиксируется не только как физиологический или биологический процесс, но и как этап жизненного пути отдельной личности, как социально-культурное, историческое состояние человека и общества («старик», «старое», «старое-новое», «старчество», «старая церковь»). Другой стороной ге-ронтософских поисков русской философской мысли выступает поиск идеала гармоничной старости, способствующего выработке новой созерцательной и самодостаточной жизненной позиции в позднем периоде жизни. Идеалы рассматриваются как духовные образования, выражающие совершенство, норму, конечную цель деятельности. В идеалах выражено то, что должно быть и как необходимо поступать для достижения должного. С точки зрения геронтософ-ского поиска следует отметить такую характеристику идеала, как многомерность, полифоничность. Кроме этого, для нашего исследования важно отметить еще одну особенность: несмотря на свою предельную обобщенность и кажущуюся отдаленность от дня, которым сегодня человек живет, возможно, путь к старости — это путь к идеалу. Старики, порой, не осознавая того, могут являться зримым идеалом. Об этом писал JI.H. Толстой: «Приходят в существование, родятся, вырастают новые люди и, глядя на эту сутолоку существования, называемую жизнью, в которой принимают участие старые, седые, почтенные, окружаемые уважением люди, уверяют, что эта безумная толкотня и есть жизнь, и другой никакой нет и уходят, потолкавшись у дверей ее» 1. И многое из того, что делают старики, может быть значимо, ценно и являть собой, норму, образец.

Другой важной особенностью понятия «старости» в отечественной философии, является то, что оно становится на рубеже XIX—XX вв.еков многомерным, полифоничным, не сводимым только к биологической составляющей. В герон-тософских поисках русской философской мысли старость есть нечто глубинное, внутреннее, наполненное таким содержанием, которое имеет вселенское значение. Старость рассматривается как символически представленный, ценностно осмысленный, тяготеющий к метафизическому акт человеческого бытия.

Заметим, что осмысление старости в горизонте оппозиции «старое-новое» достигает своей кульминации именно на рубеже XIX—XX вв.еков на фоне поисков нового религиозного сознания. Далее на несколько десятилетий в советской литературе эти поиски прекращаются, начинает доминировать акцент на новом, молодом (если не считать пародийного обыгрывания геронтократичееких стратегий в период застоя).

И хотя геронтософская идея в это время (на рубеже XIX—XX вв.еков) пульсировала в различных своих модусах (естественно-научном, гуманитарном), путешествуя по страницам художественных произведений, живописным полотнам, философским дискурсам, другим пространствам русской культуры, пафос этих поисков в большей мере отражала философия. Все выше сказанное делает геронтософские поиски русской философии рубежа XIX—XX вв.еков актуальным предметом исследования.

Степень теоретической разработки проблемы. В современных историко-философских исследованиях специальных работ, посвященных осмысле.

1 Толстой Л. Н. О жизни. Соч. т.26. — М. 1957. — С. 313−4^ нию феномена старости в русской философии рубежа ХЕХ-ХХ веков, не обнаруживается. Вместе с тем, в философской литературе уделено внимание историко-философским предпосылкам геронтософских поисков (Ф. Арьес, А. В. Толстых, Н. А. Коротчик, М.Э. Елютина).

Основные векторы этих поисков, их взаимосвязь затрагиваются в обобщающих работах по истории русской философии Н. А. Бердяева, Г Г. Шпета, Н. О. Лосского, В. В. Зеньковского, Н. Полторацкогопо богословию и православной антропологии — Г. Флоровского, М. Мейендорфа, С. С. Хоружего. Помимо работ указанных авторов, в целом ряде монографий, статей, материалов научных конференций представлены современные интеграционные версии старения, старости, разработанные на стыке социологии, психологии, медицины, биологии. Эти версии конкретизируют и развивают различные фрагменты геронтософских поисков русской философии рубежа XIX—XX вв.еков.

Значительная роль в разработке общебиологических, физиологических механизмов старения принадлежит отечественным ученым: А. В. Нагорному, В. Н. Никитину, В. Ф. Фролькису, И. В. Давыдовскому, Г. Д. Бердышеву, В. М. Дильману, Д. Ф. Чеботареву, Н.В., Ю. К. Дупленко.

Психологический вектор исследований старости представлен в работах Б. Г Ананьева, Л. И. Анцыферовой, Д. Бромлей, Т. В. Карсаевской, И. Кемпер, Я. Стюарт-Гамильтона, О. В. Красновой, М. Ермолаевой. Социальная проблематика, касающаяся проблемы старости, разрабатывается А. И. Рубакиным, М. Д. Александрой, З. Г. Френкелем, А. В. Дмитриев, Н. Н. Сачук, В. Д. Альперовичем, М. Э. Елютиной, И. А. Подольской. Среди зарубежных авторов выделим С. де. Бовуар, К, Виктор.

Осмыслению комплекса проблем, так или иначе затрагивающих специфику, характер и смысл геронтософских воззрений русских мыслителей, во многом способствует ретроспективный анализ работ Платона, Аристотеля, Цицерона, Сенеки, Ф. Бэкона, Г. В. Гегеля, И. Канта, А. Шопенгауэра.

Объект исследования — старость как один из этапов жизненного пути отдельной личности и как социально-культурное, историческое состояние человека и общества.

Предметом исследования являются геронтософские поиски русской философии на рубеже XIX—XX вв.еков.

Целью данного исследования является реконструкция и анализ геронто-софских поисков русской философской мысли рубежа XIX—XX вв., исходным основанием которых выступает теоретическое осмысление возможностей и пределов старости, последовательное выявление и обоснование идеальных образов этого возраста.

В соответствии с целью диссертации поставлены следующие задачи: -осуществить ретроспективный анализ историко-философских предпосылок геронтософских поисков русской мысли;

— выявить векторы геронтософских поисков в естественно-научной, философской и философско-религиозной сферах, задающих определенный тип отношения к феномену старости в России,.

— обозначить особенности и своеобразие российских геронтософских поисков;

— реконструировать геронтософские размышления И. И. Мечникова и В. В. Розанова, выявить их основания и структурные компоненты;

— выявить связь русской философской мысли со святоотеческой духовной традицией (старчеством) в контексте проблемы старости. Теоретико-методологические основы исследования Конструирование геронтософского локала в диссертационном исследовании осуществляется на основе историко-философской реконструкции, которая включает в себя методы первичного (при изучении источников) и вторичного (при привлечении различного рода критической литературы) анализа данных, методы имманентного интерпретирующего анализа и компаративистского анализа, а также метода синтеза.

Источниковедческую базу исследования составляют работы И. И. Мечникова, А В. Нагорного, Н. А. Бердяева, Л. П. Карсавина, В В. Розанова, Л.Г. Шес-това, К. Н. Леонтьева, Н. Я. Данилевского, Н. О. Лосского. Для более глубокого понимания особенностей осмысления феномена старости представителями русской философии рубежа XIX—XX вв.еков привлекаются работы 3. Гиппиус, Л. Н. Толстого, Н. А. Бердяева, К. Н. Леонтьева, B.C. Соловьева, С. Л. Франка, П. А. Флоренского Н.О. Лосского. В исследовании представлена также святоотеческая литература, в частности, работы Г. П. Флоровского, С. Четверикова, В. И. Экземплярского.

Философско-методологические подходы, используемые в исследовании, в значительной степени основываются на работах Т. В, Карсаевской и А. Т. Шаталова. Эти авторы, разделяя современную геронтологию на теоретическую и прикладную, считают продуктивной интеграцию множества подходов к пониманию старости. Проблемное поле философия-старость прорисовывается в работах Пигрова К. С., который выдвигает идею конституирования геронтософии как философской дисиплины. Социально-историческая определенность старости выявляется в исследованиях Л. П. Липовой. Работы Н. А. Коротчик и М. Э. Елютиной способствуют проявлению культурно-исторического и социального аспектов в осмыслении феномена старости. Современный философский анализ феномена старости представлен в исследовании И. А. Подольской.

В диссертационном исследовании геронтософский поиск рассматривается на двух уровнях: во-первых, на уровне исходных философских и культурологических оснований, а, во-вторых, на уровне личностного духовно-религиозного опыта осмысления старости русскими философами начала XX столетия.

Ретроспективный взгляд на рассматриваемую нами проблему дает нам основание выделить два основных подхода к интерпретации старости. Первый (скалярный) подход рассматривает завершающий этап индивидуального развития человека — старость — как отчетливо выраженное состояние организма, где на первый план выходят деструктивные процессы. Этот подход фиксирует эволюцию некоторых, поддающихся численному выражению, факторов: так, например, по мере старения происходит изменение антропометрических показателей, разрушение и гибель клеток, уменьшается жизненная емкость легких, снижается обмен в потреблении кислорода, реакция и рефлексы замедляются. Старость здесь артикулируется как «болезнь», «истощение жизненной силы», «символ опасности», «заключительная фаза человеческой жизни». Этот подход с определенными изменениями воспроизводится в разных геронтологических представлениях на протяжении всей истории человечества. Согласно Аристотелю, старение происходит «не от того, что душа претерпела какое-то изменение, а от того, что претерпело изменение тело, в котором оно находится, подобно тому, как это бывает при болезнях'». Авиценна процесс старения связывает с высыханием и потерей организмом энергии, И. И. Мечников — с атрофией благородных и специфических элементов тканей и заменой их гипертрофированной соединительной тканью. Такая версия рассмотрения старости делает акцент на блокировании негативных, теневых, болезненных проявлений, ориентируя человека на поддержание упорядоченности организменных процессов-, т. е. активную борьбу с перспективой умирания, использующую всевозможные технологии, и прежде всего медицинские.

Второй (векторный) подход основывается на рассмотрении феномена старости как естественного процесса, сложной качественной перестройки биопсихических характеристик, проявляющийся в качественном изменений переживаемого опыта, направленного на достижение глубинной внутренней упорядоченности. В свете такого понимания феномен старости выступает в качестве экзистенциально значимого явления жизни. Это один из видов бытия, наряду с юностью и зрелостью, который переживается пожилым человеком так же полно, как и человеком среднего возраста, только у него другой ритм, другая тональность. Отмечая установку на достижение глубиной внутренней упорядоченности, мы обнаруживаем в данных интерпретациях старости преобладание обобщающего понимания ментальных функций, описываемых такими понятиями, как жизненная мудрость, опыт. Старость предстает как разум.

1 Аристотель Метафизика//Аристотель Co6d. соч. в 4-х т. Т. 1. 1974, — С. 386 ность, рассудительность, справедливость, пора расцвета духа. Речь, идет об усложнении не столько биологической компоненты, сколько нравственно-духовной жизни, тонкости переживаний, интенсивности психических процессов. В диалогах Платона сущность старости не выводима из тела, не зависит от его состояния, она определяется душой, которая подвержена не старению, а совершенствованию.

При рассмотрении старости как целостного феномена имеет смысл обратиться к принципу дополнительности. В современном своем наполнении старость не является биологически объяснимым феноменом, а представляется в значительной степени артефактом социально-культурного характера. Соответственно представляется необходимым изменение контекста рассмотрения старости: биологически детерминированный вектор рассмотрения данного феномена следует органично дополнить вектором, акцентирующим внимание на возрастании духовно-нравственного потенциала человека.

Основные результаты диссертационного исследования и их научная новизна.

Новизна представленного исследования состоит в постановке и выборе направления исследования. Осуществлена попытка комплексного анализа ге-ронтософского творчества русских мыслителей рубежа XIX—XX вв.еков. Это создает условия для целостной реконструкции представлений о феномене старости и ее идеала в русской культурной традиции.

В ходе данного исследования получены следующие результаты -.

— осуществлен ретроспективный анализ историко-философских предпосылок российских геронтософских поисков, выделены «скалярный» и «векторный» подходы к осмыслению старости, определившие философско-онтологические, натуралистические, аксиологические и экзистенциальные акценты геронтософских поисков;

— выявлены своеобразные черты российских размышлений о старости: высокий уровень напряженности оппозиции «старое-новое», доминанта онтологической и аксиологической компонент, переплетение «личного», «мирового» и «религиозного» возрастов, историософичность, влияние практической антропологии православия и значимость святоотеческой духовной традиции (старчества);

— установлены особенности философского рассмотрения старости И. И. Мечниковым, характеризующим старость как болезнь, выдвигающим в качестве геронтософского идеала «естественную физиологическую старость» — показано, что И. И. Мечников выходит за пределы намеченного им проекта исследования старости, рассматривая проблему в целостном контексте преобразования человеческой природы, в соотношении с онтологическими границами человеческого бытия;

— определены основные позиции, составляющие сущность подхода В. В. Розанова к проблеме старостипоказано, что его подход реализуется в контексте проблем религии, пола, семьи, брака, культурыстарость получает у В. В. Розанова статус «метафизического возраста» ;

— выявлена связь русской философской мысли со святоотеческой духовной традицией в контексте геронтософского поискаобнаружено, что в данной традиции старость не связана с ее биологическим проявлением, а представляет собой высшую степень духовного совершенствапоказано, что феномен старчества предопределил появление особого направления (образа святой старости) в геронтософских поисках русских мысли исследуемого периода.

Практическая и теоретическая значимость исследования.

Теоретическая значимость диссертационного исследования определяется тем, что в ней выявлены новые направления исследования феномена старости. Полученные при этом результаты открывают эвристические и функциональные возможности для осмысления актуальной философско-антропологической проблемы, могут быть использованы в разработке целостной концепции человека.

Могут применяться в учебных курсах по истории русской философии, социальной философии, социологии, культурологии, концепциям современного естествознания, в разработке философско-антропологических спецкурсов.

Апробация работы. Диссертация апробирована в выступлениях автора на многих научных и научно-практических конференциях, в частности: на Международной научно-практической конференции «Национальная идея как фактор обеспечения социально-политической и экономической стабильности российского общества» (Орел, 2001), Всероссийской научно-практической конференции «Панорама философской мысли России XX века». (Рязань, 2001), Международной научно-практической конференции «IV-е Илиадиевские чтения». (Курск, 2002), Всероссийской научной конференции «Национальные картины мираязык, литература, культура, образование». (Воронеж-Курск, 2003), III Российском философском конгрессе (Ростове-на-Дону 2002). Результаты исследования прошли апробацию на I — V культурно-антропологических школах молодых ученых Курского государственного педагогического университета (Курск, 2001;2003).

Положения диссертации были представлены автором исследования на научно-методологических семинарах слушателей ИППК МГУ им. М. В. Ломоносова (Москва, 2002).

Структура диссертации. Структура и объем работы строятся в соответствии с поставленными целями и задачами. Работа состоит из введения, двух глав, заключения и библиографии. Диссертация состоит из введения, двух глав, в главах по три параграфа. В заключении диссертации представлены основные итоги работы, указано ее теоретическое и практическое значение.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

.

Период конца XIX — начала XX века характеризовался пробуждением, активизацией российских геронтософских поисков. Предпосылками их развития послужили: интенсивная разработка проблемы старости в натуралистическом векторе геронтософских поисков, становление русской религиозной философии, кульминация антропологических духовных практик православия (Оптинское старчество). В соответствии с этим выявились внешне контрастирующие версии проработки геронтологических идей: «естественная научная старость» И. И. Мечникова, «метафизическая старость» В. В. Розанов, «святая старость» в горизонте практической антропологии православия. Эти три внешне контрастирующие составляющие создают ощущение одновременной бедности и богатства достигнутых результатов рассмотренного периода российских геронтософских поисков. В них много было обещающего, прерванного последовавшим разломом линии отечественной духовности.

Определяющими векторами геронтософских поисков были философско-онтологический и натуралистический. Эти векторы исходили из того, что идея старости трансформировалась в исторически различные ее образы. Контуры геронтософских поисков в России очерчивались несколькими моделями старости, укоренными в религиозной стихии и нравственном миропонимании народа. К сожалению, существенные области православного опыта, сферы духовной практики, где столетиями отрабатывался и культивировался христианский взгляд на человека, пути его реализации в горизонте старости и смерти, целиком или в большей мере не охватывались философскими версиями осмысления старости. Поскольку в самой идее старости скрыт узел противоречий между биологическим, социальным и духовным содержанием жизни человека, разрешение которых представляет собой своеобразную меру личностного развития, утверждения воли к жизни. Старость как таковую нельзя сводить к биологической, социальной, психологической, антропологической и другим составляющим. Ее глубинный смысл обретает в той или иной культуре свою парадигмальность и становится тем образцом, на который как на смысложизненный регулятив, начинают ориентироваться народы, личности. Старость взятая в системе «мир-человек», то есть рассматриваемая в контексте универсума, в который погружено бытие человека, есть целостность, стало быть, она — феномен более высокого порядка по сравнению с каждой из собственных составляющих.

В сочетании с историко-философскими предпосылками порубежных вариантов осмысления феномена старости это обусловило широкий диапазон российских геронтософские поисков и его специфические черты: высокий уровень напряженности оппозиции «старое-новое», доминанта онтологической и аксиологической компонент, переплетение «личного», «мирового» и «религиозного» возрастов, историософичность, влияние практической антропологии православия и значимость святоотеческой духовной традиции (старчества). Пафос этих поисков нашел воплощение в геронтософских идеях многих русских мыслителей (И.И. Мечникова, А. В. Нагорного, Н. А. Бердяева, Л. П. Карсавина, В. В. Розанова, Л. Г. Шестова, К. Н. Леонтьева, Н. Я. Данилевского, Н. О. Лосского, ВС. Соловьева, С .Л. Франка, П.А. Флоренского) и других пространствах русской культуры. Их логика отражала стремление к постижению старости как целостности, не покрывающейся суммой биологической, социальной, психологической составляющих фиксирующих не только изменения организма, но и содержание идеальное. Поэтому неизбежно было пристальное обращение философии к опыту иссихастского подвижничества, русскому старчеству.

Опыт сближения русской философии с научным мировоззрением и православной практической антропологией позволяет рассматривать старость как подвиг, подвигание ветхой человеческой природы, предание ей способности к восхождению и перемене. С учетом этого путь подвига отнюдь не равнозначен эксцентрическому выбору или маргинальной жизненной стратегии, каким его чаще всего считает обыденное сознание. Он не равнозначен и аномальным формам поведения (таким его считает позитивистское «научное сознание»). «Старость — подвиг» рассматривается нами как универсальная установка человека как такового на возведение человеческой природы к Богу, подвигание этой ветхой природы, наделение ее внутренней динамикой. Это динамическое восхождение позволяет существенно уточнить контуры геронтософского идеала третьего тысячелетия. В дальнейшей разработке нуждаются ориентиры, в соответствии с которыми сам человек избирает степень следования такой установке, определяет формы соединения индивидуального и соборного опыта и его трансляции.