Ингушское просветительство. У истоков становления национальной литературы: Конец XIX — начало XX века

Эпоха второй половины XIX-начала XX века-период активной, разносторонней научной и творческой деятельности северокавказских просветителей. Публикации фольклорных материалов, исторических, научно-этнографических очерков, фольклористических, лингвистических исследований и других работ заполнили страницы крупнейших периодических изданий Владикавказа, Тифлиса, Баку, Санкт-Петербурга, Москвы, Риги, Парижа. До этого времени Северный Кавказ был объектом изучения русских и зарубежных путешественников, выдающихся ученых, военных. Их труды по истории, языкознанию, экономике, этнографии, исторической географии, правоведению северокавказских народов составили целую эпоху отечественного кавказоведения. Взгляд национальных ученых, писателей, взгляд изнутри, уже по определению предполагавший обстоятельное и тщательное освещение всех граней жизни народов Северного Кавказа, был исторически востребован и необходим. Возникновение и становление северокавказской просветительской мысли, сформировавшейся под влиянием прогрессивных идей русского и европейского просветительства^ исследователи относят к концу XVIII века. Деятельность северокавказских просветителей — научная, общественно-политическая, педагогическая, литературно-художественная, журналистская, издательская — яркая страница в развитии российского Просвещения XVIII — XX вв.

В исследовании северокавказского просветительства отчетливо выделяются два периода. Первый период — 40 — 90-е гг. XX в. — период выявления, систематизации фактов, их описания и классификации. Отличительная особенность этого периода — изучение северокавказского просветительства как отдельных, во многом изолированных друг от друга, самостоятельных явлений национальной культуры народов Северного Кавказа. Второй период — рубеж XX — XXI вв., когда наметились качественные изменения в исследовательских подходах. Стало ясно, что северокавказское Просвещение — одно из крупных и развитых звеньев российского Просвещения XVIII — начала XX вв., по своим историческим масштабам сопоставимое с просветительством Урало-Поволжья и других культурных регионов России. Явление характерное, типологическое, мощное, преобразующее культурный облик многонациональной России.

Ингушское просветительство — составная и неотъемлемая часть северокавказского и российского просветительства — явление самостоятельное, самобытное и неизученное, развивавшееся на арабском и русском языках. Оформление ингушского просветительства на русском языке как целостной культурной системы приходится на 70-е гг. XIX века. Исследование содержания, предпосылок зарождения и развития ингушской просветительской мысли — задача крайне важная для национальной культуры. В северокавказском и ингушском литературоведении отсутствуют критико-биографические очерки, в которых освещались бы проблемы ингушского просветительства, жизнь и творчество его деятелей. Значительные трудности из-за неразработанности конкретного материала представляет проблема периодизации ингушского просветительства. Работа по созданию целостной истории национального просветительства с выявлением его исторических предпосылок, особенностей, этапов и закономерностей развития еще впереди.

В литературоведении советского периода объектами исследования становились лишь фигуры Ч. Ахриева, А. Базоркина и А.-Г. Долгиева. Впервые данные о биографии и творческой деятельности Ч. Ахриева были систематизированы JI. Семеновым в работе «Чах Ахриев. Первый ингушский краевед» (1928). Анализу общественно-политических, социологических, этических взглядов Ч. Ахриева посвящено исследование А. Яндарова «Ингушский просветитель Чах Ахриев» (1968). Краткая и емкая характеристика творчества Ч. Ахриева и А. Базоркина дана в монографиях И. Дахкильгова «Ингушская литература» (период развития до 40-х годов)" (1975), X. Туркаева «Зарождение и становление реализма в чеченской и ингушской литературах (60-е гг. XIX-40-е гг. XX в.)» (1984). В статье А. Мальсагова «Кто он, Асланбек Базоркин?» (1990) объектом серьезного внимания стала художественно-этнографическая проза А. Базоркина, в том числе не известные ранее и впервые обнаруженные исследователем очерки «Из недалекого прошлого» (1883) и «Воспоминания из путешествия по Чечне» (1883). Сложной и трагической судьбе просветителя А.-Г. Долгиева посвящена статья Ш. Дахкильгова «А.-Г.О. Долгиев: борец, мыслитель, поборник просвещения» (1989). Богатейшее классическое наследие братьев М. и В.-Г. Джабагиевых, возвращение которого стало возможным лишь в условиях-современной демократической России, до настоящего времени неизвестно российской общественности. Попытки освещения и анализа столь массивного и абсолютно неизученного пласта их трудов впервые предприняты в 1990;е годы. В статьях И. Дахкильгова «Г1алг1ай меттахи багахбувцамахи французски меттала баь тохкам» (в соавторстве с X. Дзейтовой) (1990) и «М. Джабавагиева вай багахбувцамах баьча балхах» (1992) представлены и описаны уникальные исследования по ингушскому языку, фольклору и мифологии ученого-лингвиста, фольклориста М. Джабагиева. Первым исследователем просветительской, публицистической, общественно-политической, научной деятельности В.-Г. Джабагиева является М. Яндиева. Ее работы: «По кодексу чести. Ингушское зарубежье» (1991), «Возвращенное имя» (1992), «Общекавказская государственность: вчера, сегодня, завтра» (в соавторстве с А. Мальсаговым) (1999), «Вассан-Гирей Джабагиев: возвращение забытого имени» (2001), «Ингушская политическая публицистика 50-х годов. В.-Г. Джабагиев на страницах журнала «Свободный Кавказ» «(в соавторстве с Б. Газиковым) (2003) -широко использованы автором в диссертации. Литературная, научная, общественная деятельность другого представителя ингушской культуры 3. Мальсагова рассмотрена в работах О. Мальсагова «Общественно-литературная деятельность З.К. Мальсагова» (1959), И. Дахкильгова «Ингушская литература (период развития до 40-х годов)» (1975), М. Яндиевой «Заурбек Куразович Мальсагов» (1994) и А. Мальсагова «Его делам не позабыться» (1998).

Анализ, предпринятый нами в диссертации, показал, что в ингушском просветительском движении четко выделяются две волны просветителей и, соответственно, два периода в истории его развития. Это обстоятельство определяет следующую периодизацию ингушского просветительства: 1) 1870-е — начало 1890-х гг.- 2) 1890-е гг. — 1920;е гг. Результаты исследования позволяют существенно дополнить и уточнить картину северокавказского просветительства, хронологические границы которого в свое время были обозначены в работах северокавказских литературоведов1. Помимо Ч. Ахриева, А.-Г. Долгиева и А. Базоркина, в общем списке северокавказских просветителей появляются имена других ингушских просветителей: А. Тутаева, М. Джабагиева, И. Базоркина, В.-Г. Джабагиева, М. Котиева, О. Мурзабекова, X. Арсамакова, 3. Мальсагова. За пределами нашего внимания или рассмотренным не в полной мере оказалось творчество таких просветителей, как Б. Котиев, И. Базоркин, X.-М. Горчханов, Б. А. Котиев, Т. Беков, Д. Мальсагов и др. Фактологическая основа ингушского просветительства в настоящий момент находится на стадии выявления, что, возможно, повлечет за собой коррективы и в хронологической периодизации материала, и в его содержательных историко-культурных характеристиках.

Формирование ингушской просветительской мысли связано прежде всего с именами Ч. Ахриева (1850−1914), А.-Г. Долгиева (-1845−1909), А. Базоркина (1850-?) и А. Тутаева (1863−1943). Плеяде первых просветителей-ингушей выпала честь быть первопроходцами — первыми осуществлять культурные прорывы" (Ю. Лотман) во всех сферах жизни ингушского общества. Ингушские просветители видели свою первостепенную задачу в представлении национальной культуры ингушей, во включении ее в общекультурный мировой контекст. Отсюда их стремление дать всестороннюю картину жизни соотечественников. Наблюдаемый и изображаемый просветителями мир — мир истории, этнографии, фольклора, духовной и материальной культуры, общественно-политической и экономической жизни ингушей. Мир современников и природы в просветительской прозе представлен во всем своем многообразии и многоцветий красок. Ингушский просветительмыслитель, художник, прозаик, публицист, педагог, социолог, правовед, общественный и политический деятель.

Научное наследие первого ингушского просветителя Чаха Эльмурзиевича Ахриева составляют исследования по фольклору, историко-этнографические и публицистические очерки, записи фольклорных материалов, знакомящие читателя с древнейшей историей, уникальными памятниками культовой архитектуры (склепы, храмы, часовни, святилища), языческими воззрениями, обрядами, устным поэтическим творчеством ингушей: «Несколько слов о героях в ингушевских сказаниях» (1870), «Ингушевские праздники» (1871), «Об ингушевских женщинах» (1871), «Этнографический очерк ингушевского народа с приложением его сказок и преданий» (1872−1873), «Ингуши (их предания, верования, поверья)» (1875) и др. В исследованиях Ч. Ахриева, в которых привлечен богатый документальный и фактический материал, тщательно им систематизированный, прослеживается процесс становления национальной историографии как научной дисциплины — накопление исторических знаний и их систематизация, осмысление и оценка исторических событий. Труды Ахриева-историка и этнографа заложили теоретические основы ингушеведения, стали своего рода точкой отсчета в развитии ингушской научно-исторической, социологической, философской мысли. Масштаб научной деятельности первого ингушского просветителя позволяет рассматривать его творчество как целостный этап зарождающегося просветительского движения Ингушетии.

Продолжателем историко-этнографических традиций Ч. Ахриева выступил Асланбек Бунухоевич Базоркин. Однако А. Базоркин не только последователь идей своего предшественника: он первым нарушил устоявшиеся традиции научно-этнографического исследования и развил элементы художественного повествования. Его творчество (очерки «Горское паломничество» (1875), «Из недалекого прошлого» (1883), «Воспоминания из путешествия по Чечне» (1883)) можно считать шагом вперед в развитии этнографического очерка. А. Базоркин в отличие от Ч. Ахриева избирает принцип художественного осмысления и познания реальности. Благодаря таланту, художественному мастерству автора-повествователя мир духовных ценностей, истории, социально-политической жизни ингушей, чеченцев читатель видит глазами мыслителя-художника.

Традиции Ч. Ахриева и А. Базоркина были развиты в просветительской деятельности историка и этнографа Албаста Тутаева, проделавшего большую работу по освещению и разработке важнейших вопросов истории и культуры Ингушетии. Записи А. Тутаева датируются восьмидесятыми годами XIX века и сделаны во время научных экспедиций автора по горной и равнинной Ингушетии. Обширный и совершенно неизученный архив А. Тутаева на сегодняшний день недоступен, лишь отдельные записи из личного архива писателя С. Озиева и Б. Газикова появились в печати благодаря усилиям М. Яндиевой, Б. Газикова и А. Мальсагова. Это работы из цикла «Галгаевский календарь» (т.е. ингушский. — Р.У.) (1881): «Ингушский праздник после окончания поста».

Г1алг1ай мархий бутт ц1ей"), «Скачки «Мархий ц1ей» «, «Праздник Тушоли» («Тушоли ц1ей»), «Царь Аландий», «Галгаевцы» и др.

Исследование художественно-этнографических и исторических очерков А. Тутаева показывает, что круг тем, освещаемых автором, разнообразен: происхождение галгаевцев, Галгаевского общества, множества ингушских фамилий, основание селений, церемонии проведения языческих праздников, исполнения обрядов, ритуалов. Большое внимание автор уделяет памятникам архитектуры: истории появления храмов, святилищ, башен.

Примером и попыткой практического претворения социально-политических убеждений в общественной жизни служит жизненная и творческая биография просветителя, педагога, политического мыслителя, сотрудника газеты «Терские ведомости» Адиль-Гирея Олмазовича Долгиева. Наследие А.-Г. Долгиева не обнаружено и не исследовано (за исключением одной-двух статей).

Заслуга просветителей второй волны: М. Джабагиева (1877−1937), И. Базоркина (1878−1948), В.-Г. Джабагиева (1882−1961), М. Котиева (1886−1973), О. Мурзабекова (?), X. Арсамакова (?), Т. Бекова (1873−1966), 3. Мальсагова (1894−1935), Д. Мальсагова (1894−1966) и других, перенявших эстафету у предшественников, — в деле просвещения ингушского народа не менее велика.

Главная особенность публицистики начала XX в. — преимущественное внимание к исследованию современности как объекта изображения. У просветителей существенно меняется понимание смысла, задач и роли публицистики. Для них характерно активное вмешательство в ход исторических событий, в реалии жизни современного ингушского общества и их художественное осмысление. На первый план выходит социально-политическая публицистика с ее стремлением осмыслить острые проблемы общественно-экономической жизни не только ингушского общества, но и в целом российского общества. С описания истории, фольклора, культурных традиций народа акцент смещается на изображение социальной действительности. В результате ослабевает интерес к исследовательски-этнографической деятельности. Публицистика становится полемичной, динамичной. Расширяется круг тем, событий, сюжетов, намечается глубокий интерес к судьбе народа и отдельного конкретного человека.

Ученый, мыслитель Магомед Джабагиев из всех перечисленных, пожалуй, один из немногих, кто продолжил научные традиции Ч. Ахриева, А. Базоркина, А. Тутаева. М. Джабагиев внес серьезный вклад в создание ингушской письменности, изучение мифологии, языческого мировоззрения, древних религиозных верований и культов ингушей. Он впервые систематизировал пантеон языческих божеств ингушей, дал их классификацию. М. Джабагиев — автор следующих трудов: рукопись «Галгайские (ингушские) народные произведения» на ингушском языке с пометкой автора «Собраны и обработаны М. Джабагиевым (Владикавказ, 1889−1897)», «Ингуше-чеченская азбука» (Владикавказ, 1908), книга «Ингушские народные тексты» (Париж, 1935) с комментариями и подстрочным и литературным переводом с ингушского языка на французский Ж. Дюмезиля, «Галгайский (ингушский) фольклор» на ингушском языке с французским переводом, «Древнегалгайская мифология», «Учебник галгайского языка» с русскими и французскими текстами. Богатое научное и творческое наследие ученого до сих пор полностью не обнаружено и не исследовано.

На историческом, культурном фоне Просвещения Северного Кавказа особо выделяется фигура ингушского просветителя, выдающегося социального мыслителя, крупного политического и общественного деятеля, экономиста-аграрника, социолога, публициста, писателя Вассан-Гирея Ижиевича Джабагиева, чье творчество — универсальное, беспримерное по многообразию тем, сюжетов, проблем — вышло за рамки Северного Кавказа, получило общероссийский и мировой резонанс. Огромная, разносторонняя деятельность, творческое и научное наследие В.-Г. Джабагиева наиболее полно характеризует социально-политическую, правовую, экономическую, культурную программу ингушского и северокавказского просветительства. В центре внимания В.-Г. Джабагиева аграрная, экономическая и культурная политика России, стран Европы (Германии, Нидерландов, скандинавских стран, Боснии и Герцеговины), США, международные отношения, внешняя и внутренняя политика России, проблемы реформирования ислама, просвещение ингушского народа, положение «инородцев» в Российской империи. Это далеко не полный перечень вопросов, освещаемых прозой В.-Г. Джабагиева. Джабагиев — автор более 150 трудов, и это только лишь часть его доэмигрантского наследия. В.-Г. Джабагиев писал свои труды на русском, французском, турецком, польском языках, и его творчество — яркое явление культурного наследия народов России, которое ждет полноценного научного изучения. Рамки настоящего исследования не позволяют дать полную картину теоретической и практической деятельности выдающегося ингушского просветителя. Наше исследование сосредоточено на социально-политических и экономических очерках В.-Г. Джабагиева, в которых автор касается проблем популяризации европейского опыта и знаний среди российского крестьянства, положения инородцев в империи и социально-политических, культурных реалий жизни Ингушетии и Кавказа в целом. Широко пропагандируя идеи прогресса и демократического либерализма, В.-Г. Джабагиев выступил против «резкой культурной ломки» (Ю. Лотман) народов и их разрыва с традицией. Глубокий политик и трезвый аналитик, В.-Г. Джабагиев в своих трудах обозначил векторы политического, социальноэкономического, культурного развития многоцивилизационной России и народов, ее населяющих.

Наследие ингушских мыслителей XX века братьев М. и В.-Г. Джабагиевых — ядро и стержень ингушского просветительства, имеющее общероссийское культурное значение. Оно заслуживает исследования с самых разных научных точек зрения.

Просветительство на Северном Кавказе развивалось не только на русском языке. Первой его ветвью было просветительство, ориентированное на арабскую культуру и литературу, и в частности на арабское культурное «возрождение» второй половины XIX в. («ан-нахда»). Просветительство, развивавшееся в пространстве арабской письменной традиции и арабской культуры, предметом серьезного исследования в отечественном литературоведении еще не стало. Имена его представителей лишь эпизодически упоминаются. Впервые на феномен арабской культуры на Северном Кавказе обратил внимание крупнейший ученый-арабист И. Ю. Крачковский: «Здесь (в Дагестане, Чечне, Ингушетии. — Р.У.) в течение нескольких веков он (арабский язык.-Р.У.) был единственным литературным языком не только науки, но и деловых сношений. На нем развивалась здесь своеобразная традиция, выдвинувшая местных канонистов, историков и поэтов, возникла целая живая литература на мертвом языке, который, однако, звучал как живое средство междуплеменного общения» .

Арабская письменность, литература, религиозные источники получили в Ингушетии известное распространение. Свидетельства о двух ярчайших фигурах ингушского просветительства Абдуррахмане (Индерби) Озиеве и Магомете Куркиеве (Артаган Сагов), ориентировавшихся в своей деятельности и творчестве на арабо-исламскую культуру Ближнего Востока, содержатся в книге И. Ю. Крачковского «Над арабскими рукописями» (1945) и в воспоминаниях ингушского писателя С. Озиева.

А. Озиев (1834−1923)-ученый-богослов, арабист, десять лет учившийся в медресе в Стамбуле, где окончил высший курс арабистики и в совершенстве овладел турецким и арабским языками. В 1887 году в Ингушетии усилиями А. Озиева было открыто медресе, которое за годы его преподавательской деятельности превратилось в центр воспитания и обучения образованных богословов-арабистов, знатоков исламского права, географии и просто грамотных людей.

М. Куркиев (1897−1975)-блестящий знаток арабского языка и литературы, поэт, писавший и стихи, и прозу в жанре классической арабской поэзии. После учебы в Гамурзиевском медресе в 20-е годы он поступил в Ленинградский институт восточных языков. Экзаменационную работу за второй курс студент-ингуш написал в стихах на арабском языке. Незаурядные способности М. Куркиева поразили И. Ю. Крачковского, о чем он пишет в своей автобиографической книге: «Даже в 20-х годах два ингуша, присланные в Ленинградский институт восточных языков, знали только два языка: родной ингушский и арабский. Совершенно свободно они беседовали по-арабски на разнообразные темы мировой политики и современной жизни, а один (М. Куркиев. — Р.У.) с легкостью писал стихи по всем правилам старых арабских канонов"4.

После закрытия по политическим соображениям арабского факультета М. Куркиев покинул страну и оказался в Афганистане. Там после ряда лет работы на различных должностях его назначили заместителем министра просвещения Афганистана по арабскому языку. Труды М. Куркиева доэмигрантского периода — «Мировой кризис», «Жемчужина ожерелья», «Для ищущего истинного пути», «Суть главного» — не переведены с арабского языка, не исследованы и хранятся, по данным С. Озиева, в Петербургской арабской библиотеке при Институте восточных языков.

Наследие ингушских просветителей, богатое, уникальное, многожанровое — национальное культурное достояние ингушей, которое ждет полноценного научного исследования и освещения. Художественный опыт и литературные традиции, сложившиеся в творчестве ингушских просветителей последней трети XIX — начала 20-х гг. XX в. (Ч. Ахриева,.

A. Базоркина, А.-Г. Долгиева, А. Тутаева, М. Джабагиева, И. Базоркина,.

B.-Г. Джабагиева, М. Котиева, О. Мурзабекова), по сути, оказались вне поля зрения исследователей на протяжении целого ряда десятилетий. Общественно-политическая, научно-популярная, художественная публицистика просветителей служила тем источником, почвой, в недрах которой складывались философско-теоретические основы и предпосылки зарождения художественной литературы.

Тезис советского литературоведения о зарождении ингушской литературы, как и многих других национальных литератур Северного Кавказа, в 1917 году в свете фактов, накопленных современной литературной наукой, подлежит пересмотру. Подобная постановка вопроса позволяет раздвинуть рамки исследуемой проблемы и говорить о том, что начиная уже с 70-х гг. XIX века шло формирование литературно-художественной мысли ингушей. Говоря об ингушской литературе, важно прежде всего выявить ее просветительскую «родословную», воссоздать реальную картину литературной жизни ингушей с дооктябрьского периода вплоть до начала 30-х гг. XX в. Продолжение и развитие просветительских идей мы отмечаем в художественном творчестве целого ряда ингушских писателей советского периода.

В историю ингушской литературы за последнее десятилетие вошли имена писателей (Темботов (М. Котиев), С. Мальсагов, Ш. Ахушков и др.), чьи произведения в силу разных (в том числе и политических) причин не вошли в историю ингушской прозы. Вновь открытые имена позволяют говорить о существовании отдельной ветви ингушской литературы, которую мы пока условно назвали другой прозой. Другая проза — проза, свободная от идеологических установок и идейной заданности. Проза-неизвестная, нечитанная, неизученная. Проза, которая ждет своего возвращения в национальную культуру.

Собранный и систематизированный исследователями материал свидетельствует о том, что ингушская литература — самостоятельная ветвь словесной культуры народов Северного Кавказа, выражающая национальную идентичность ингушского народа.

Заключение

.

Понятия об ингушском просветительстве как о феномене национальной культуры ингушей до сих пор не существовало. Упоминалось обычно несколько имен в контексте и составе единой чечено-ингушской литературы и культуры. За последнее десятилетие исследователями проделана большая работа, позволяющая говорить об ингушском просветительстве как о самостоятельном явлении северокавказского Просвещения второй половины XIX — начала XX века. И это уже само по себе важнейшее событие в истории ингушской культуры.

Анализ творчества ингушских просветителей 70-х годов XIX — начала XX века показывает, что просветительская мысль послужила мощным импульсом к познанию и осмыслению национальной истории, сыграла заметную роль в зарождении и становлении ингушской историографии, фольклористики, этнологии и собственно художественной словесности. Наследие ингушских просветителей олицетворяет логику развития северокавказского просветительства, его движение от этнографии и историографии к освещению и решению актуальных для своего времени философских, социальных, политических, этических проблем.

Проза ингушских просветителей первой волны Ч. Ахриева, А. Базоркина, А. Тутаева (1870-е-начало 1890-х гг.) в целом носит исследовательский характер. Объекты изучения в ней — история, национальный фольклор, духовная и материальная культура, нравственно-этические, правовые нормы, бытовой уклад ингушей. Однако в этой прозе сильно личностное начало. От историко-этнографического уровня отображения наблюдаемого мира просветители постепенно приходят к художественному. Научный принцип познания явился для них своего рода трамплином в овладении приемами и средствами художественного воспроизведения самых разных сторон жизни ингушского общества. Можно сказать, что для плеяды первых ингушских просветителей характерен пришвинский «медленный, какой-то тележный этнографический путь к литературе» (М. Пришвин).

Ахриев-очеркист и публицист проходит закономерные этапы своего духовного становления — Ахриева-фольклориста, Ахриева-этнографа, Ахриева-историка, наконец, Ахриева-социолога и культуролога. Каждый из этих этапов олицетворяет творческую эволюцию Ч. Ахриева и ширеингушского просветительства 70 — 90-х гг. XIX в. Диапазон исследований Ч. Ахриева расширяется постепенно, охватывая социоэкономическую, политическую, правовую и культурную жизнь ингушского общества. В творчестве Ч. Ахриева детализированное конкретно-историческое воплощение получает теория географической опосредованности человека и общества. В интересе к географическим, климатическим и природным условиям местности отчетливо прослеживается созвучность взглядов ингушского просветителя с идеями французских просветителей XVIII века, в частности Ш. Монтескье. Просветительскую теорию влияния географической среды на образ жизни, мировоззрение народа, его культурно-цивилизационное развитие и экономику Ч. Ахриев разрабатывал применительно к ингушской действительности. В соответствии с концепцией российской фольклористической науки просветителем была произведена классификация ингушского фольклора. Тем самым были заложены первоначальные основы научной классификации устного поэтического творчества, сформулированы принципы и подходы к историческому изучению народной поэзии, в особенности нартского эпоса ингушей. Научный, фактический материал облекается автором в художественную форму. Предания, сказки, сказания, поверья, умело вплетенные автором в словесную ткань очерков, составляют их жанровую структуру. Спокойное, неторопливое повествование в очерках оживляется эмоциональными лирическими отступлениями. И тогда в строгом, объективно-бесстрастном Ахриеве-ученом пробуждается художник, чуткий, мягкий и грустный. Автор в постоянном контакте с читателем, который чувствует его душевный настрой, отношение к нравам, обычаям, религии. Разговор Ч. Ахриева с читателем — это размышления вслух. Просветитель обращается к читателю думающему, неравнодушному, приглашает его не только к сотворчеству, сорешению, но и к «сорадованию».

Первым шагом в развитии ингушской художественно-этнографической прозы стали произведения А. Базоркина. Художественный элемент в его очерковой прозе проступил еще более явственно. При всей своей этнографичности проза А. Базоркина заметно тяготеет к художественной литературе. А. Базоркин нарушил устоявшиеся традиции научно-этнографического исследования и развил элементы художественного повествования. Мир языческих воззрений, обрядов, мир повседневно-будничной жизни ингушей, мир природы, что и у Ч. Ахриева, в базоркинском творчестве получил художественное отражение. Для писателя характерна поэтизация наблюдаемой, изучаемой и изображаемой им действительности. Первым обратившись к изучению повседневной частной жизни, Базоркин ввел в прозу героя-простого труженика, обывателя, а не «человека вообще». В сюжетах произведений А. Базоркина появляются рассказчики — субъекты и герои повествования. В поведанных ими историях уже свои персонажи — главные и эпизодические. Специфично отношение художника к личности, судьбе отдельно взятого человека, его стремление показать душевный мир героев, их переживания, настроение. В центре ахриевского внимания прежде всего социальный, культурный, нравственный облик ингуша. Акцент в прозе Базоркина-писателя смещен на внутренний мир героев. Пейзажи горной Ингушетии вплетены в ткань повествования. Оживляя повествование, они придают ему лирическую тональность. В прозе позднего А. Базоркина расширены рамки изображаемого, в ней звучат отзвуки Кавказской войны, острых социально-политических противоречий в обществе.

Художественно-этнографическая, историческая проза А. Тутаева, также сочетающая в себе элементы публицистического и художественного повествования, — следующий этап в эволюции ингушской просветительской мысли. Очерки, исследования Тутаева отличают стремление к точности и правдивости в изображении основных исторических событий, языческих верований, описании древних памятников архитектуры (башенной, храмовой, склеповой), в создании портретов реальных лиц, сыгравших значительную роль в истории народа.

Подводя итоги творческой деятельности просветителей 70-х — начала 90-х гг. XIX века, необходимо отметить, что теоретические основы ингушеведения во многом были заложены многогранной исследовательской деятельностью Ахриева-историка, этнолога, философа, фольклориста. Ч. Ахриев, несомненно, центральная фигура ингушского просветительства этого периода. Проза просветителей первой волны, переступившая порог научного описания, их литературные переводы, обработки фольклорных материалов, сюжетов — яркая иллюстрация того, как мысль теоретическая, научная, постепенно, последовательно развиваясь, подготовила рождение мысли художественной, литературной.

Продолжая научные традиции, заложенные предшественниками, просветители рубежа XIX — начала XX века М. Джабагиев, И. Базоркин, В.-Г. Джабагиев, М. Котиев, О. Мурзабеков, Т. Беков, 3. Мальсагов вели целенаправленную работу по созданию национальной письменности, разработке алфавитов на латинской и арабской основе, грамматики ингушского языка, изданию ингушских азбук и учебников, реформированию школьного образования, распространению грамотности и неоднократно поднимали вопросы открытия в Ингушетии и в целом на Северном Кавказе не только школ, но и высших учебных заведений.

Первая попытка создания письменности принадлежит М. Джабагиеву, который предположительно в конце 80-х гг. XIX в. разработал алфавит на основе русской и латинской графики. Уже в 10-е гг.

XX в. алфавит был усовершенствован и почти весь состоял из латинской графики. Просветитель использовал свой алфавит при работе над фольклором, языком. Все труды М. Джабагиева (учебники ингушского языка, ингуше-чеченская азбука, уникальные книги по ингушскому фольклору с текстами на французском и русском языках), изданные как в России, так и во Франции, представлены на ингушском языке. М. Джабагиев, продолжатель научных традиций Ч. Ахриева, А. Базоркина, А. Тутаева, внес значительный вклад в изучение языческого мировоззрения, устного поэтического творчества и древней мифологии ингушей. Им впервые предпринята попытка систематизировать пантеон языческих божеств ингушей. Большая часть художественного наследия просветителя, хранящегося в Париже, к сожалению, до сих пор недоступна.

В 1902 г. проект ингушской азбуки на основе арабской графики разработал В.-Г. Джабагиев. Писатель, публицист, собиратель фольклора, педагог О. Мурзабеков также автор одного из проектов ингушской азбуки. В 1923 г. 3. Мальсаговым был составлен проект ингушского алфавита на латинской графической основе. 3. Мальсагов — основоположник современной ингушской письменности, автор фундаментальных исследований по ингушскому, чеченскому, бацбийскому, аккинскому (ауховскому) языкам. Значителен вклад в развитие ингушской гуманитарной науки ученого-кавказоведа, лингвиста, литературоведа, фольклориста Д. Мальсагова.

В целом второй период просветительства (1890-е-1920;е гг.) отмечается смещением акцентов с описания и исследования этнографических реалий, истории, фольклора на изображение реалий современной общественно-политической, экономической, культурной жизни ингушского общества, а в творчестве В.-Г. Джабагиева — и российского. Наиболее полно творческим запросам деятелей ингушского просветительства, освещавших острые, жизненно важные проблемы жизни соотечественников, отвечала социально-политическая публицистика. Журналистская, публицистическая деятельность давала возможность ингушским просветителям понять глубинные истоки многих политических противоречий и социальных конфликтов в обществе. В очерках И. Базоркина, М. Котиева, О. Мурзабекова, X. Арсамакова и других просветителей воссоздана широкая панорама общественной, гражданской жизни ингушского народа. Главные мотивы в них — воззвание к ингушской интеллигенции, обращение к властным структурам, разрушение стереотипа горца-грабителя.

Своего наивысшего расцвета ингушская публицистическая мысль достигла в энциклопедическом наследии В.-Г. Джабагиева (наследие эмигрантского периода в диссертации нами не рассмотрено), в котором широкий социальный, политический и экономический фон поликультурной России представлен в его действительной полноте. Публицистические исследования просветителя можно рассматривать как уникальное свидетельство современника. Джабагиевская публицистика многолика и многоголосна, в ней чувствуется пульс времени, общественной жизни. Живая, мощная, незаурядная, утверждающая, обобщающая, прогнозирующая, джабагиевская мысль провоцирует читателя на размышления, держит в эмоциональном напряжении и постоянно просвещает. Какой бы характер ни носила его публицистиканаучно-популярный, социально-политический, агроэкономический, правозащитный — автор ведет речь с читателем обязательно как с человеком подготовленным, понимающим. Главное отличие джабагиевского стиля — лапидарный, предельно ясный и доступный слог. При всей информативной насыщенности его просветительских по содержанию и идейной направленности очерков ощущения их загруженности, тяжеловесности не возникает. Присутствие в тексте каждого факта, детали, информативной единицы, цифры оправданно и мотивированно. Каких бы вопросов ни касался мыслитель — вопросов образования, науки, аграрной политики, обновления мусульманской культуры, внешней и внутренней политической жизни России — он всегда позиционирует себя сторонником «экспансии культурного влияния» (Ю. Лотман) европейских просветительских традиций. Объемное, многогранное, говорящее на разных языках (русском, французском, турецком, польском), классическое наследие ингушского энциклопедиста XX века, несомненно, имеет общероссийский культурный резонанс.

Из всей плеяды просветителей начала XX века — публицистов, культурологов, педагогов, лингвистов — продолжая традиции А. Базоркина, собственно литературным языком первым заговорил О. Мурзабеков. Мурзабеков-писатель стремится к художественному воспроизведению современной ему действительности. Тот же круг острых и актуальных просветительских проблем получает в его произведениях художественное решение. Мурзабековская проза, в которой автор, человек прогрессивных взглядов, большой культуры, предстает вдумчивым, чутким художником, тонко чувствующим пульс времени, мыслящим образами, с сатирическим взглядом на окружающую жизнь, общество, его нравы, обычаи, без всякого сомнения, имеет просветительскую «родословную».

Исследование просветительского наследия позволило проследить становление ингушской гуманитарной мысли и художественного самосознания. История формирования и развития национальной литературы нами представлена в контексте преломления и преемственности просветительских идей, традиций, образов. Мы исходим из мысли, что литература советского периода на другом уровне, в другом качестве, с других идейных позиций вплоть до начала 30-х гг. все же продолжала развивать мотивы и темы национального просветительства. Произведения ингушских писателей и драматургов указанного периода в работе даны в современном прочтении.

Художественное, публицистическое наследие О. Мурзабекова, Темботова (М. Котиева), С. Мальсагова, Ш. Ахушкова существенно дополняет реальную картину литературной жизни ингушей начала XX века. Более того, произведения последних двух авторов — Темботова (М. Котиева) и С. Мальсагова — позволяют говорить о существовании отдельной ветви ингушской литературы, условно названной нами другой прозой. Другая проза-это проза возвращенная, главное достоинство которой — правдивый показ эпохи лихолетья. И сегодня долг современных исследователей — дать ей полноценную, истинную оценку.

В своей работе наследие ингушских просветителей и национальную художественную литературу мы гго/7ЫГ.алис& прс/УС/а.

WраОСРРТ^'еУц. Всестороннее и более глубокое изучение этих явлений — задача крайне важная, она должна найти свое отражение в будущих работах исследователей ингушской литературы.