Художественная концепция личности и нравственно-философские контексты ее становления в прозе М.М. Пришвина советского периода

Актуальность исследования. Необходимость поиска новых функциональных контекстов литературоведческих объектов — одна из центральных задач современной филологии. Когда в аналитической деятельности литературный текст предстает пространством синтеза религии, философии, представлений об истории, соединением художественного и социально-философского дискурсов, повышается шанс на более объемное включение филологии в современные гуманитарные процессы. М. М. Пришвин — одна из значимых фигур отечественной словесности, чье творчество способно поставить вопрос о путях выхода литературы из кризиса, так как художественная методология автора активно нацелена на нравственно-дидактический контакт произведения и читателя, приводящий к активному созиданию личности. Актуальным представляется изучение художественных явлений отечественной словесности, способных поставить перед читателем вопрос о комплексном восприятии жизни, проблем существования через познание произведения. Современный литературный и литературоведческий процессы, о кризисе которых специалисты часто рассуждают без особых оптимистических прогнозов, нуждаются в методологиях, которые воссоздавали бы «идею жизни», стратегию творчества, имеющие целостный характер. Речь идет не о восприятии эстетического явления в контексте определенной идеологической системы, не об иллюстрировании рационального мировоззрения литературными сюжетами. Есть смысл говорить об актуальности собственных, имплицитных идеологий произведений и творческих систем, которые вступают в контакт с такими идеологическими комплексами, как «христианство», «коммунизм», «либеральный проект», но никогда не равны им, так как следуют собственной, а не заимствованной логике. В этом плане творчество М.М. 4.

Пришвина способно прояснить вопрос о способах взаимодействия в рамках литературного творчества классических христианских установок, их культурных инверсий в «серебряном веке» и этических принципов советской традиции. Этот синтез не может быть безболезненным, но он отражает реальность XX столетия и способен при должном изучении принести реальную пользу в прогнозировании нравственных процессов ближайшего будущего. Позитивная философия М. М. Пришвина показывает, как формирование человека происходит не через отсечение того или иного этического полюса, а в процессе сложного взаимодействия разных нравственных принципов.

Степень изученности проблемы. Художественная концепция личности в творчестве М. М. Пришвина советского периода не становилась темой отдельного исследования. Вместе с тем в последние годы эта проблема решалась на материале творчества самых разных писателей, что определенно указывает на антропоцентрические тенденции, на соединение эстетических и этических векторов в современной филологии. Художественной концепции личности посвящены монография J1.A. Колобаевой [66], диссертации Ю. М. Павлова [93], A.B. Казорина [55], Е. С. Гапон [25], Н. Е. Гюльназарян [31], М. П. Евдокимовой [42]. Во всех указанных работах обращение к эстетически выраженной проблеме личности сопряжено с определением нравственно-философских координат рассматриваемого писателя. Подробно рассмотрены те диссертационные исследования, которые непосредственно касаются миросозерцания М. М. Пришвина, его исканий в области религии, философии, восприятия и оценке доминантных идеологем эпохи. Особое значение для решения поставленных нами научных проблем имеют диссертации З. Я. Холодовой [150], H.H. Иванова [52], O.A. Машкиной [82], Н. В. Борисовой [20], О. В. Ковыршиной [62], А. Н. Чумакова [154]. Воссозданию творческого мировоззрения М. М. Пришвина посвящены книги, сочетающие литературоведческие методы и принципы создания биографического портрета. Следует отметить исследования В. Я. Курбатова 5.

73] и А. Н. Варламова [22]. Среди множества научных статей и ряда монографий, посвященных нравственно-философской проблематике отдельных произведений М. М. Пришвина, стоит выделить работы Е. А. Балашовой [10], Н. В. Борисовой [18], А. А. Дыр дина [40], Л. А. Мямлиной [85, 87], В. А. Урвилова [135], Е. А. Яблокова [157]. Чаще других произведений М. М. Пришвина объектом исследования становился роман «Кащеева цепь». Описанию и интерпретации его художественного и мировоззренческого пространства посвящены научные тексты Е. А. Балашовой [8], Н. П. Дворцовой [33], Г. П. Климовой [58], Л. А. Мямлиной [89], Л. Н. Юрченко [156].

Новизна исследования и логика его сюжетно-композиционной организации. Нельзя сказать, что творчество М. М. Пришвина изучено слабо. Множество научных трудов создано исследователями за последние полстолетия, особенно активным изучение творческого наследия М. М. Пришвина стало на рубеже ХХ-ХХ1 веков, когда были опубликованы Дневники и сняты цензурные запреты на выдвижение научных гипотез относительно мировоззренческой позиции М. М. Пришвина в ее контакте с «христианским» и «советским» мировоззренческими типами. В данной диссертационной работе акцент сделан на рассмотрении пришвинского творчества советского периода как художественно выраженной нравственно-философской системы, в центре которой находится проблема становления личности, стремящейся к преодолению крайностей разных догматизированных поведенческих систем. В центре — исследование этики творческого развития, противопоставленного идеологически канонизированным нравственно-философским архетипам, требующим исполнения той или иной программы.

Первая глава посвящена систематизации накопленных за последние десятилетия знаний в области пришвиноведения. В ней — пространство разнообразных научных суждений о художественном мышлении и нравственной идее М. М. Пришвина. Учитывая значительное число диссертаций, защищенных по творчеству М. М. Пришвина на рубеже ХХ-ХХ1 веков, мы посчитали необходимым провести их системный анализ, который позволяет оценить ключевые тенденции в интерпретации творчества М. М. Пришвина как своеобразного художественно-нравственного проекта, обосновывающего принципы существования человека, стремящегося к совершенству. Во второй главе анализируются художественно-этические эксперименты М. М. Пришвина, начиная с повести «Мирская чаша». Мы отказались от методологии подробного научного описания всех художественных текстов автора и решили остановиться на ключевых произведениях, уделив особое внимание их детальному, скрупулезному прочтению. Объединив в рамках построенного в диссертации научного контекста «Мирскую чашу», «Жень-шень», «Кладовую солнца», «Корабельную чащу», «Осудареву дорогу», «Повесть нашего времени», получаем возможность выделить духовно-эстетический центр в творчестве М. М. Пришвина, имеющий непосредственное отношение к формированию авторской концепции личности. Если во второй главе на первом плане оказываются тексты, во многом зависимые от исторического момента, от задач, решаемых в конкретных временных рамках, то в третьей главе, посвященной роману «Кащеева цепь», — обращение к проверенному всей авторской жизнью художественному учению о становлении человека, способного преодолеть мировоззренческие крайности ради обретения состояния, которое следует назвать позитивным индивидуализмом.

Следует также объяснить отказ от специального изучения дореволюционного творчества М. М. Пришвина. Приведем следующие аргументы. 1) Масштаб диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук предполагает укрупненное, пристальное изучение одного из моментов творческого развития. Обоснованная претензия на научное исследование концепции личности всего творчества М. М. Пришвина вряд ли может быть признана соответствующей масштабу кандидатской диссертации. 2) Прежде всего, нас интересует проблема формирования 7 пришвинского героя в сложных условиях мировоззренческих контактов и конфликтов автора с советской действительностью. С одной стороны, творчество М. М. Пришвина — художественная целостность. С другой стороны, доминантная проблема формирования личности в условиях системного отрицания Традиции потребовала научной концентрации на творчестве советского периода. 3) Сам М. М. Пришвин неоднократно подчеркивал, что становление его представлений о человеке и формах художественного отражения его судьбы наиболее активно происходило в условиях советской жизни, когда поставленные временем нравственно-эстетические задачи привели к преодолению тех тенденций, которые сам автор связывал с «декадентством» и «натурализмом».

Объектом исследования стали ключевые произведения М. М. Пришвина советского периода, определяющие пространство авторского мировоззрения и показывающие многообразие жанрового опыта изучаемого писателя, -«Мирская чаша», «Жень-шень», «Кладовая солнца», «Корабельная чаща», «Осударева дорога», «Повесть нашего времени». Специально выделенным объектом является роман «Кащеева цепь» как ключевое для становления концепции личности произведение. Избрав в качестве объекта художественные произведения М. М. Пришвина, мы отказались от отдельного изучения Дневника (в два последних десятилетия он исследовался неоднократно и в литературоведении, и в философии), который, впрочем, присутствует в одном из параграфов как значимый конкретизирующий контекст, поясняющий основные концепты пришвинской художественно-нравственной идеи.

Предмет исследования. Основной проблемой, формирующей научный предмет данного диссертационного исследования, является становление художественной концепции личности в сложных мировоззренческих контекстах, практически вынуждающих автора творчески полемизировать с влиятельными концепциями традиционного христианства и советского коммунизма.

Цель исследования — изучение художественной концепции личности в творчестве М. М. Пришвина советского периода, выявляющее авторское отношение к основным мировоззренческим контекстам эпохи и особенность их трансформации в процессе становления таких ключевых концептов, как «религия», «политика», «любовь», «творчество». Основные задачи исследования: а) рассмотрение основных тенденций современного пришвиноведения с точки зрения определения мировоззренческих доминант, выявляемых в художественном мире писателяб) обращение к концептуальным для автора процессам христианизации сюжетного пространства и доминирующим контекстам становления художественной концепции личностив) анализ мотивной структуры ключевых произведений советского периода, предполагающий определение позиций традиционных религиозных образов, а также оценку роли их идейно-эстетических трансформацийг) исследование проблемы амбивалентности в становлении характеров и определение путей системообразующего для автора взаимодействия эпического потенциала основных конфликтов и психологического усложнения, приводящего к усилению личностного начала, утверждению его основной ролид) изучение основ авторского оптимизма, позитивного состояния духа, контактирующего с доминирующим настроением советской культуры, но остающегося индивидуальной (не типичной для эпохи) проблемой автора.

Методология исследования. Цель и поставленные в ее границах задачи предопределили обращение к разным методологическим установкам. 1) Герменевтический анализ литературоведческого материала, предопределенный многообразием научных работ, посвященных творчеству М. М. Пришвина. 2) Мотивный анализ, позволяющий определить структуру сюжета основных произведений изучаемого писателя, указать на константные проблемы формирования образа личности, актуальной для 9 автора. Мотивный анализ способствует логическому выделению содержательных доминант в утверждаемой автором художественной концепции личности и нравственной философии, в которой данная личность реализуется. 3) Контекстуальный и культурологический формы анализа художественного текста, обеспечивающие возможность описания литературного факта как духовно-социального знака, представляющего основные тенденции эпохи. 4) Принципы изучения художественной концепции личности как пространства этического противостояния «православности» и «апостасийности», выработанные южнорусской литературоведческой школой.

Апробация исследования.

Научно-практическая значимость исследования. Материалы, концепция и выводы диссертационной работы могут быть использованы в вузовских курсах по истории русской литературы XX века и в гуманитарных исследованиях, в рамках которых решаются проблемы междисциплинарного синтеза (литературоведение — религиоведение — философия — психология).

Структура исследования. В диссертации три главы, Введение, Заключение, библиографический список. Общее число страниц -183.

Выводы.

1. В ключевом для романа образе Кащеевой цепи соединяются эпическое и психологическое началапервое обеспечивает масштаб духовно-нравственной борьбы со злом, второе корректирует масштаб постоянным обращением к проблемам личности, необходимостью нерациональных, индивидуальных путей борьбы со злом, которая должна происходить прежде всего в душе самого человека. Концептуальный для М. М. Пришвина образ Кащеевой цепи формируется на разных уровнях повествования: сказочном, религиозном, социально-политическом, любовном, природном, творческом. В единстве и сложном синтезе уровней — движение от формально-безличного или рационально-идеологизированного существования к творческой жизни.

2. Авторская борьба с Кащеевой цепью происходит и на уровне определения методологических основ повествования. Для М. М. Пришвина большое значение имеет синтез автобиографической фабульности, обращения к событиям собственной жизни и нравственно-философской эссеистичности, позволяющей использовать фабулу для становления философского пространства романа. Автобиографическая фабула (пусть и в несколько трансформированном виде) сохраняет реальность, поддерживает историзм повествовательной структуры и предоставляет возможность для актуальной речевой деятельности, для своеобразного.

164 психологизированного дидактизма, в котором психологическая сложность все-таки существеннее дидактики.

3. Разные архетипы задействованы автором. Он обращается к образам «второго Адама», Христа, Дон Кихота, Каина, Фауста, предоставляя читателю разные культурные коды. Но — и это принципиально для авторской методологии — единого, так сказать, «спасающего», ключевого архетипа в романе нет. Отсутствие догматических начал проявляется и в решении М. М. Пришвиным проблемы религии. Мировоззренческая однозначность и сектантская ограниченность не находят у автора поддержки. При этом отвергаются крайности — и религиозный рационализм, и атеистическая агрессивность по отношению к традиционным константам духовной жизни. Мотив воскресения приобретает символический характер и отнюдь не всегда связан с образом креста, который нередко воспринимается как знак тяжести жизни и страданий, с которым человеку следует согласиться. В «Кащеевой цепи» отношение к страданию как форме спасения человека нельзя назвать однозначно положительным. Не ставится автором и вопрос о личном бессмертии человека. Можно сделать вывод о том, что литература (как тип творческой деятельности) ставится М. М. Пришвиным значительно выше религии, потому что призывает к постоянному обновлению представлений о мире с сохранением внутреннего диалогизма и отстранением от догматизированных форм мировоззрения.

4. Авторское недоверие к догматизму, рациональному сектантству и религиозно-конфессиональной определенности сказывается в формировании особой атмосферы амбивалентности, изучению которой в главе посвящен отдельный параграф. Особенно очевидна амбивалентность (не в релятивистском, а в творческом значении) в пришвинском Дневнике 1920;х — 1930;х годов, где «религия» и «революция» сближаются в единой концепции упрощенного решения.

165 бытийных проблем и противостоят творческим началам личности, которая должна постоянно искать формы защиты от Кащеевой цепи, которая находит проявление в пафосе, стремящемся подменить сознание в его сложной специфике.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

.

Итоги исследования, обобщающие выводы представим в форме основных положений, выносимых на защиту.

1. Творчество М. М. Пришвина, оставаясь в границах художественной словесности, представляет собой особый тип междисциплинарного синтеза, в котором эстетические, собственно литературные задачи решаются в пространстве встречи философии, литературы, религии, социальной этики и дидактики. В пришвиноведении, которое в последние двадцать лет стало влиятельной областью литературоведческой науки, часто делается акцент на «дневниковом» характере авторской поэтики, на «розановском» начале, позволяющем перспективно сочетать разные области художественной и нравственно-философской словесности.

2. Среди многих христианских мифологем, отразившихся и трансформировавшихся в творчестве М. М. Пришвина, особое место занимает мифологема евангельских «искушений» (три искушения в пустыне, искушение Христа на кресте). Утверждение авторской концепции личности связано с преодолением легких, рациональных путей, ведущих к принятию «хлеба», «чуда», «власти» (идеологии). Человек, утверждаемый Пришвиным, должен преодолеть стремление к эгоистическому счастью и рационализированной идеологической системе. Надо отметить, что часто в творчестве Пришвина и «религия» (как определенный, ритуализованный тип отношения к миру).

166 оказывается «искушением», которое следует победить человеку, выбравшему творческий путь. Согласно евангельскому учению, искушения побеждаются готовностью к осмысленному страданию. По Пришвину, важнее пути страданий оказывается сложный путь творческого счастья.

3. Авторская концепция личности и основы нравственной философии М. М. Пришвина формируются в разных (а не только христианских) культурных контекстах. Так, в повести «Жень-шень» органичным оказывается восточный контекст становления личности в отказе от агрессивных действий и мирской суеты. При этом речь не идет о целостном принятии, например, буддийской мысли. Не отказ от желаний и достижение нирваны интересует писателя, а оптимизация настроения в преодолении таких заблуждений, как война, погоня за богатством и т. д. Важен для становления концепции личности и жанровый синтез: сказка-быль («Кладовая солнца»), повесть-сказка («Корабельная чаща»), роман-сказка («Осударева дорога») позволяют автору не только обретать образы положительных героев, но и утверждать оптимистическое настроение в согласии с определенным преувеличением пафосно-позитивных чувств.

4. Становление нового человека, совмещающего нравственные концепции «христианского» и «советского», может быть названо главной задачей в «Осударевой дороге». Жертвенность рассматривается как одна из высоких норм человеческого общения. Оптимистическая вера в реальность положительного исхода противостояния добра и зла соединяется с мотивами гибели и спасения. Есть и трансформированные мотивы соборного единства и социально направленного мессианства. В христианских представлениях о человеке усилены антропоцентрические тенденции. Полемическое (но без сарказма) изображение жизни староверов показывает, что М. М. Пришвин ищет не конкретно-конфессионального выражения «правды.

167 жизни", а ее символического явления в разных по форме творческих усилиях человека, восходящих, в том числе, и к христианскому идеалу.

5. Значительнее всего христианизация сюжета (в пространстве советской истории) в «Повести нашего времени». Русская словесность и библейская мудрость привлечены для создания особого интеллектуально-духовного настроения. Характеры главных героев формируются в контекстах, которые следует охарактеризовать христианским понятием «житийность». Ключевые диалоги произведения воссоздают атмосферу религиозного диспута. Много сказано о церковности как о форме поиска и утверждения жизненной правды.

6. Философия синтеза активно проявляет себя в романе «Кащеева цепь». Но здесь следует говорить не о соединении «христианского» и «советского», а о взаимодействии эпического и психологического начал. Ключевой образ, обозначенный в заглавии, явлен на самых разных уровнях повествования — сказочном, религиозном, социально-политическом, естественно-природном, творческом. Многообразие уровней определяет сложность борьбы со злом, которая сохраняет эпический потенциал, но при этом становится психологической, внутренней проблемой, требующей от человека обращения к собственной личности. В этом произведении М. М. Пришвин особенно опасается упрощенных решений. Нет ни бунтарских настроений, ни оправдания радикального атеизма, но отсутствует и религиозно-философский пафос, присутствующий, например, в «Повести нашего времени». Творческая и религиозная формы жизни пребывают в непростых отношениях, скорее полемических, нежели союзнических.

7. Дневниковые записи 1920;х — 1930;х годов выявляют контекст создания художественных произведений, прежде всего, романа «Кащеева цепь». М. М. Пришвин неоднократно указывает на опасность рационализированной правды, которая способна поставить под.

168 сомнение духовные основы жизни человека. Рационализированной, упрощенной формой поиска истины оказывается и религия, и революционная деятельность, которые сближаются в образе, противостоящем творческой деятельности. Выше религии и революции любовь и творчество, объединенные в личности человека-художника.