Гилетический слой содержания переживаний

«Во всей феноменологической области … главенствующую роль играет примечательная двойственность и единство сенсуальной hule и интепциональной тогркё» [Гуссерль 1999, с. 188]. Гилетический слой содержания переживаний принято связывать с содержанием ощущений. Переживания гилетического слоя соотносятся с переживаниями интенционального слоя, представляющего собой репрезентацию гилетического слоя. «К числу первых принадлежат известные „сенсуальные“ … переживания „содержания ощущения“ вроде данных цвета, вкуса, звука и т. п., — их мы уже не будем смешивать с являющимися вещными моментами — цветом, шероховатостью и т. д., какие, напротив, „репрезентируются“ посредством первых, по мере переживания» [Гуссерль 1999, с. 188]. Внутри интенциональных единств мы обнаруживаем эти сенсуальные моменты, причем интенциональный слой наделяет их смыслом, поскольку это — «такой слой, благодаря которому из того сенсуального, что не заключает в себе никакой интенциональности, как раз и складывается конкретное интенциональное переживание» [Там же, с. 188]. В противопоставлении гилетического интенциональному материя интенционального переживания противопоставляется его качеству. Вне зависимости от того, относим ли мы предмет к сфере внешнего опыта (или к какой бы то ни было иной сфере, даже к области чистой и зряшной фантазии), предмет упорствует в своих свойствах, и в его упорстве заявляет о себе гилетический слой содержания. «Восприятие дома, даже если я воздерживаюсь от полагания в этом восприятии, взятое так, как я его переживаю, есть все же восприятие именно этого дома, так-то и так-то являющегося, показывающего себя в таких-то и таких-то определенностях, с такой-то стороны, вблизи или вдали» [Гуссерль 19 916, с. 12]. Если передо мной лежит лист бумаги, сначала я просто смотрю на него и обращаю внимание на сто свойства: цвет, форма, местоположение. «На мой взгляд, они сначала предстают как нечто, чье существование я могу только констатировать, и бытие которого никак не зависит от моих капризов». Свойства листа бумаги, как и сам этот лист, не зависят ни от какой спонтанности. «Инертность чувственного содержания есть существование в себе». Затем я отвожу взгляд. «Но вот я поворачиваю голову и уже не вижу листа бумаги. Передо мной стена с серыми обоями. Листа там нет, он отсутствует». Я слишком долго смотрел на лист бумаги, а потому «белый лист опять появляется, у него те же форма и цвет, местоположение». Это тот же лист, на который я смотрел слишком долго, с теми же свойства: тот же, да не тот. Теперь «его существование не фактично, а образно» [Сартр 1992а, с. 100]. Но что изменилось в том, что касается инертности? Лист по-прежнему навязывает себя моему сознанию вкупе со своими свойствами. Не только реальный предмет, или «внешний объект», но и сто образ, даже тот образ, что описан в примере Сартра, т. е. обыкновенно относимый к области кажущегося или привидевшегося, тоже инертен. Инертность предмета, которую обеспечивает гилетический слой, позволяет предмету устойчиво и даже навязчиво проявлять и свои интенциональные свойства. «Ведь именно вещи вдруг раскрываются перед нами как ненавистные, привлекательные, ужасные, любимые. Быть страшной — свойство вот этой японской маски, неисчерпаемое, неустранимое свойство, составляющее само ее существо, а не просто обозначение суммы наших субъективных реакций на обработанный кусок дерева» [Сартр 2008, с. 179—1801. Воплощенный или запечатленный в предмете искусства образ, образ, ставший изображением, уж тем более инертен.

Если утверждение об интенциональности как о направленности сознания на что-либо присутствовало уже в схоластических теориях творческого мышления, то теория иптенциональной предметности впервые появляется в феноменологии Гуссерля. Значение этой теории заключается в описании способов, которыми мы воспринимаем предмет, данный нам в нашем сознании. Рассуждение об интенционалыюм предмете позволяет добавить к определению интенциональности утверждение о том, что предметы всегда даны нам только в нашем сознании, но отнюдь нс поглощены им.