Хитрость разума.
Философия
Скептически в отношении хитрости высказывался Локк, называвший ее обезьяньим подобием мудрости. «Хитрость, — писал он — есть только отсутствие разума: не будучи в состоянии достигнуть своих целей прямо, она пытается добиться их плутовскими и окольными путями; и беда заключается в том, что хитрость помогает только раз, а потом всегда лишь мешает. …Никому еще не удавалось быть настолько хитрым… Читать ещё >
Хитрость разума. Философия (реферат, курсовая, диплом, контрольная)
Согласно определению Гегеля, хитрость состоит в опосредствующей деятельности субъекта, который, дав объектам действовать друг на друга соответственно их природе и истощать себя в этом воздействии, не вмешиваясь вместе с тем непосредственно в этот процесс, все же осуществляет свою собственную цель. Так, бог предоставляет людям возможность действовать, как им угодно, не стесняя игру их страстей и интересов, но через эту игру добивается своей цели, отличной от целей тех, кем он пользуется[1].
По Гегелю, любое орудие и есть собственно хитрость. Первым орудием философа является канон — правило, применяемое к разнообразным обстоятельствам жизни. Сформулированные в кратких изречениях, эти правила усваиваются, медитируются и постоянно держатся под рукой. Философ пребывает в непрестанной бдительности, постоянном напряжении ума и в каждое мгновение применяет свое фундаментальное правило в обычных жизненных ситуациях. Кроме того, исходя из этого правила, утром заранее определяется, что и как необходимо сделать в течение дня; вечером обдумываются допущенные ошибки или достижения; и, на следующий день, утром исследуются сны.
Естественно, применяемые средства должны варьироваться в зависимости от ситуации. Пифагор, разговаривая с детьми, применялся к детской речи, беседуя с женщинами, приспосабливался к ним, общаясь с властями, приноравливался к ним, обращаясь к юношам, — к юношам. Мудрец для каждого находит свой род мудрости, тогда как глупец к разным людям обращается одинаково.
Хитрость находила свое применение как в деятельности софистов, так и в военном искусстве при реализации стратагем. «Для хитрости дело чести, — писал Гегель, — так ухватить слепую силу, с одной стороны, чтобы повернуть последнюю против себя самой, напасть на нее, схватить ее как определенность, действовать против нее или принудить ее как движение возвратиться к самой себе, снять себя»[2]. Таким способом хитрость малым усилием управляет целым.
Иммануил Кант на лекции для российских офицеров. Музей Канта, Калининград Эти выступления великий философ проводил во время Семилетней войны Например, стратагема 7 из знаменитых древнекитайских 36 стратагем гласит: «Извлечь нечто из ничего». Применением данной стратагемы противник мистифицируется и провоцируется на неадекватные действия.
Древнекитайские стратагемы во многом основываются на учении даосизма, на его стратегии непрямого действия. Так, в «Дао дэ цзин» говорится: «Лишь уступая и отказываясь, можно измениться. Лишь проявляя мягкость и податливость, можно добиться успеха». Особое значение имеет даосская концепции недеяния. Она представлена, например, в стратагеме 4 «В покое ожидать утомленного врага», — и в стратагеме 9: «Сидя на горе, наблюдать за борьбой тигров».
Стратагема 11 «Сливовое дерево засыхает вместо персикового» предписывает пожертвовать малым, чтобы выиграть нечто большее. Согласно Гегелю, так поступает в своей хитрости мировой разум, который заставляет действовать для себя страсти, причем индивидуумы приносятся в жертву, но всемирная история достигает тех результатов, которые никто из участников не предвидел и не хотел.
Любопытно, что хитрость гегелевского мирового разума выявляет подлинное лицо участников событий. На свет сознания вынужденно выносится то, каковы все есть в себе и для себя. Поэтому хитрость есть великое умение, во всей полноте доступное только мудрости.
Скептически в отношении хитрости высказывался Локк, называвший ее обезьяньим подобием мудрости. «Хитрость, — писал он — есть только отсутствие разума: не будучи в состоянии достигнуть своих целей прямо, она пытается добиться их плутовскими и окольными путями; и беда заключается в том, что хитрость помогает только раз, а потом всегда лишь мешает. …Никому еще не удавалось быть настолько хитрым, чтобы скрыть это свое качество. И после того как хитрец разоблачен, всякий его боится, никто ему не доверяет, и все охотно объединяются против него, чтобы нанести ему поражение. Между тем человеку открытому, честному и мудрому никто не ставит препятствий, и он идет к своей цели прямым путем»[3].
Против данного довода Локка можно выдвинуть ряд возражений. Так, хитрость может быть настолько эффективной, что породит долгосрочные необратимые последствия, и объединяться будет уже некому и незачем. Кроме того, после применения одной хитрости ничто не мешает применить другую. Поэтому обучение искусству хитрости представляется необходимым. В заключение приведем назидание из «Дао дэ цзин»: «Управление ненавязчивое и скрытое делает людей безыскусно простыми. Управление явное и дотошное портит и калечит людей».